Козлы и мажоры

…Во все времена люди сбегали из дому. То ли в чеховскую Америку в начале пришлого века, назвав себя Монтигомо Ястребиный Коготь, то ли уже в наши времена на Гоа, как герои Стогова. Нынче в моде иные геополитические предпочтения, и уже не знойная заграница, а просторы некогда необъятной нашей Родины манят рассерженных молодых людей, как это случается в романе Игоря Савельева «Вверх на малиновом козле».

Что и говорить, закрома жанра у нашего автора со времен последней его книги заметно измельчали. Помнится, там в названии Терешкова летела на Марс, а теперь? Сменив ракету на очередного козла отпущения, «сквозной» герой этой бытовой, но отнюдь не мещанской прозы, бежит прочь от условностей и штампов. Говорят, это даже не поколенческое, а вообще общечеловеческое — бежать прочь от всяческих благ и изобилия. Ну, а разве нет? Антон, как всегда, юрист. Аня, безусловно, любимая девушка. Папа — подполковник ФСБ. Какого Гоа еще надо? И тем не менее, Абхазия. Море, свобода, независимость. Поначалу только от отца, но там будет видно, какими бонусами все обернется.

Покуда же в романе Савельева все обернулось ближе к Адлеру, куда приехали столичные мажоры. «- Потрясно! — крикнула Оксана, и, выскочив, мгновенно содрала с себя сырые футболку и шорты. Трусы, как известно, она не носила. Сиреневатые отпечатки сиденья». Ну, и понеслось, конечно. Хотя, не в этом, оказывается, дело в романной каше. Фабула тут не в счет, и главное, как это всегда бывает в прозе автора, не эффектные папины плевки, матерки и прочие натужные звуки при поднятии житейских тяжестей. Главное — описание подготовки ко всему этому кошмару — свадьбе, новоселью.

Короче, все видели фильм «Горько!» Отец невесты — даром что не полковник ФСБ, но тоже шишка в приморском городе — списан с героя романа. Или наоборот, неважно. Смачно, зло, с какой-то будничной и безысходной тоской молодого пацана, которому жить и жить с этими родственничками до выноса, как говорится, тела. Даже в отдельных хоромах, построенных на родительские деньги, — все равно вместе, как в большой коммунальной семье, поскольку уже в начале повествования по давней советской привычке коллективных праздников, папа собирается все совместить, как в санузле — свадьбу, новоселье и Новый год со свадебным путешествием. И дальнейшей карьерой тоже («либо станешь крутым прокурорским, либо, если у Иванова не пойдет, отсидишь там положенный минимальный срок, и мы будем двигать тебя в судьи, Ирина Альфредовна поможет»).

Да, тамаду в кино тоже помните? И песок или гравий на фотообоях в заказном ресторане? Тут то же самое, ведь никуда не деться от спорого и скорого, как «Москва — Россия» (еще одно кино, да?) повествования. «Тут заиграет музыка, а я командую: „Ноги должны быть в трусах!“. Участники быстро одевают трусы на ноги, одна нога должна быть мужская, другая женская. Потом я командую: „Руки в трусах!“. Участники быстро засовывают руки в каждую штанину трусов. После этого — внимание! — я кричу: „Голова в трусах!!!“. Участники просовывают головы в штанины трусов!»

Нет, экстрима, как водится в южных краях, в романной эпопее хватает, крутые перцы там никогда не переводились, но это все фабульное, наносное, главное — вялотекущий сюжет отношений между главными героями — Антоном и Аней — большое у них счастье, или так себе, с божью коровку на тропинке к морю. «- Мы тоже такими будем, да?.. — Обязательно. Ты будешь так же лупить детей. — А ты вот так же сидеть в лифчике».

И вообще, все старшее поколение здесь — каблук рюмочкой, юбка рытый бархат, бомба семьдесят второго года, «мне Валька нагадала, что Вайкуле зимой уйдет со сцены», а тамада «на депутата Мизулину похожа» — как всегда, уничижительно, с подколкой, через губу. И только вечные ценности, из журналов «Максим» которые помнятся при взгляде на «стариков» — «стиль Одри Хепберн или Жаклин Кеннеди?» — иногда вызывают что-то похожее то ли на уважение, то ли зависть. «Я просто уважаю людей, у которых есть цель, — восклицал герой предыдущего романа Савельева. — Ну, мечта, как угодно! Какой-то главный стимул, ради которого можно всем рискнуть и… все отдать». Ну, а теперь… Свадьба, что ли?

Хотя, порой даже всерьез, что ли, но все равно недоверчиво, с иронией и сарказмом, в которых читается припозднившееся удивление и даже гордость, рассматривает наш «малиновый» герой останки — как там говорится? Левиафана? «Дня через три Антон заметит, что Абхазия — такой же заповедник „рафиков“ (в России почти всюду — давно вымерших, так, что на улице вслед обернутся) и двадцать четвертых „Волг“, как Куба — заповедник пышноамериканских „Бьюиков“ и невообразимых Chrysler Windsor 1957. Только в Абхазии еще не научились этим торговать. Не самими машинами. „Торговать лицом“. — А ты знаешь, что эта модель РАФа была „официальной машиной“ Олимпиады-80? — сказал Антон. — Что? — спросила Аня».

Кстати, «козел» в названии романа — это, конечно же, символ. Для двухтысячных, в первую очередь. Для остальных — всего лишь олень на капоте папиной «Волги» символ не времени, а великого безвременья, тянущегося то ли красной линией, то ли ниточкой детской слюны — по малиновому бархату советской памяти. Большой и уютной, как все большее, чем просто ностальгия по настоящему.

Игорь Савельев. «Вверх на малиновом козле». — М.: Эксмо, 2015. — 352 с.