Крест православный от рожденья мой

Всякому сколько-нибудь просвещенному соотечественнику известно о существовании русского кладбища Сент-Женевьев де Буа. Причем, по нашим наблюдениям, об этом кладбище под Парижем сложилось представление, как о крупнейшем и старейшем русском некрополе заграницей. И если обширнее его, действительно, в дальнем зарубежье русских мест захоронения более не существует, то по возрасту своему Сент-Женевьев — кладбище относительно не старое: в соседней Германии имеется русское «родительское место» вдвое старшее!

Новая книга Светланы Арро «Печаль моя светла…» открывает не самый известный раздел в истории русского зарубежья, связанный с православным кладбищем в германском городе Висбадене.

Прежде всего, обратим внимание, что этот город, наряду со знакомыми нам по литературе Баден-Баденом или Карлсбадом, в XIX веке был излюбленным местом пребывания русской «колонии», как тогда называли путешественников, живущих где-то заграницей более или менее продолжительное время. Здесь бывал Федор Достоевский. И местное казино, в котором писатель как-то оставил все свое состояние, стало прообразом того самого игорного дома, в котором разворачивается сюжет «Игрока», и в котором очаровательная «бабушка» в несоизмеримо больших масштабах повторила печальный опыт автора романа.

Русское кладбище заграницей — это история России, буквально выбитая на скрижалях. Но прочитать это увековеченное в камне повествование может, конечно, не каждый. Мы идем по сырым аллеям висбаденского Нероберга и видим, в общем-то, знакомые имена: князь Репнин, барон Корф, графиня Воронцова-Дашкова, Юлия Карловна Кюхельбеккер, Михаил Соломонович Мартынов… Что-то вроде бы припоминается нам в этом Соломоновиче… Ах, да! — убийца Лермонтова имел же это довольно редкое для русских отчество — Николай Соломонович Мартынов! Не брат ли?.. Светлейший князь Георгий Александрович Юрьевский, князь Багратион-Мухранский, княгиня Голицына, князь Оболенский, граф Шереметев, митрополит Серафим, архиепископ Нафанаил… Но кто именно они все? И почему обрели покой на дальней чужбине? Обо всем этом и рассказывает Светлана Арро в своей книге.

Кладбище — это целый мир, цивилизация, сконцентрированная на малом пространстве. Невеликое висбаденское русское кладбище вместило в себя и дворянское собрание, и купеческий клуб, и научное общество, и союз писателей, и епархиальный клир. Здесь собралось сразу несколько эпох: дореволюционная аристократическая Россия, первая эмиграция, вторая эмиграция…

Как и всякое старое русское кладбище, висбаденский Нероберг появился вскоре после открытия на горе православного храма. В 1845 году скончалась жена герцога Адольфа фон Нассау — Елизавета Михайловна, племянница императора Николая Павловича. Безутешный вдовец настолько любил и почитал свою русскую супругу, что решил похоронить ее не в родовом склепе среди своих предков-лютеран, а в храме ее веры. И через несколько лет, монаршей волею, над Висбаденом поднялся величественный храм, исполненный в русских архитектурных традициях. Освящен он был во имя святой Елизаветы. В специально устроенную под ним крипту были перенесены останки герцогини, где они и почивают по сей день.

А, спустя короткое время, под стенами храма появляются и могильные холмики. Причем хоронить там стали наших соотечественников, умерших не только в герцогстве Нассау, не только в самой Германии, но порой и в отдаленных уголках Европы. Светлана Арро делает замечательное наблюдение: прежде русские люди так дорожили своей верой, своей культурой, своими традициями, что непременно старались похоронить умершего близкого на православном кладбище, даже если это было связано с большими трудностями и со значительными расходами. Откуда только не привозили умерших в Висбаден, — из Парижа, Ниццы, Англии, Австрии, Италии. Со всей Европы. Казалось бы, куда проще! — умер человек, скажем, на острове за Ла-Маншем, ну и предать его земле там же где-нибудь. Но нет, — родственники, не считаясь с затратами, везут тело за сотни верст, с пересадками, по воде, по железной дороге, пыльным проселком, чтобы упокоить свой драгоценный груз в ограде, врата которой увенчаны восьмиконечным крестом. Сейчас, скорее всего, многие наши соотечественники, воспитанные на новейшей мудрости — «это не мои проблемы!» — просто и не поймут интересов, забот, боли русских людей не такой уж и отдаленной эпохи.

В России немало кладбищ, на которых покоится кто-то из друзей или близких Александра Пушкина. Кладбища, где были бы упокоены родственники поэта — редкость даже для России. В Висбадене же похоронена… дочь Александра Сергеевича — Наталья Александровна Меренберг.

Со своим первым мужем М.Л. Дубельтом Наталья Александровна не ужилась. Он был кутила, мот и к тому же страшный ревнивец. Однажды в Москве на балу Наталья Дубельт познакомилась с Николаусом Нассаусским — братом известного нам герцога Адольфа. Едва Наталья Александровна увидела германского аристократа, она… вся обомлела, запылала и в мыслях молвила: вот он! Подобные же чувства, видимо, испытал и висбаденский гость. Потому что за все время торжества они были неразлучны, и все прочие ангажементы дочь поэта уже более не принимала. Однако в брак влюбленные смогли вступить лишь через двенадцать лет: так долго длился развод с Дубельтом. Но уже сочетавшись законными узами с Николаусом Нассаусским, Наталья Александровна перебралась в Висбаден и прожила там полвека! Дом, в котором она жила — на Зоннербергштрассе — сохранился, и теперь, наряду с казино, является достопримечательностью Висбадена, которую не минует ни один русский путешественник.

Но откуда же у Натальи Александровны взялась эта фамилия — Меренберг? Ведь муж ее — принц Николаус — таковой не носил. А это получилось в соответствии с условностями, которых придерживались «августейшие» особы: не могла «неровня» носить фамилию владетельного монарха. Почему Наталье Александровне и была присвоена фамилия по несуществующему к тому времени графству Меренберг.

Среди похороненных в Висбадене можно назвать еще несколько имен из пушкинского окружения. Но упомянем лишь сестру лицейского друга Пушкина В.К. Кюхельбеккера — Ульяну Карловну, бывшую, впрочем, близкой Пушкину не менее своего брата. Многие годы она прожила заграницей. Умерла в Париже в 1869 году. Но к этому времени в Европе уже существовало и было многим известно русское православное кладбище в Висбадене. Умирая, Ульяна Карловна и завещала быть там похороненной.

После революции в России и массового исхода наших соотечественников кладбище в Висбадене становится таким же русским эмигрантским, как Сен-Женевьев де Буа, Кокад в Ницце, Ольшанское в Праге, Новое Дивеево в Нью-Йорке и другие.

Из похороненных здесь деятелей эмиграции непременно следует упомянуть известного в дореволюционной России своими ксенофобскими взглядами депутата Государственной Думы Николая Евгеньевича Маркова — одного из основателей черносотенного движения. Знаменитый философ И.А. Ильин так охарактеризовал его: «Он грубо умен и грубо хитер, властолюбив и малообразован, одержим антисемитизмом и масонобоязнью. Демагог с черным блеском в зрачке». Естественным образом, в Третьем Рейхе этот Марков, как говорится, нашел себя: его болезненный гебраизм пришелся очень даже не лишним для геббельсовской пропаганды. Этому нашему, с позволения сказать, соотечественнику всегда везло: после революции он удачно выбрался заграницу, в Европе отнюдь не бедствовал и даже оказался востребованным в известных кругах. Но ему повезло даже… со смертью. Марков умер в апреле 1945 года. Почему и оказался похороненном на мемориальном русском кладбище в тихом, неразбомбленном Висбадене. Доживи он хотя бы до мая, то, скорее всего, не умер бы своей смертью, а, кроме того, могилы этого небезынтересного персонажа русской истории наверняка не существовало бы вовсе.

В соседнем с Висбаденом Франкфурте-на-Майне многие годы действовала крупнейшая на Западе антисоветская организация НТС — Народно-Трудовой Союз и издательство «Посев». Естественно, многие деятели НТС и работники «Посева» упокоились в Висбадене.

Вспомним лишь одного из них. На новом участке кладбища стоит плита, на которой выбито — Александр Рудольфович Трушнович. Но покойного там нет. Это так называемый кенотаф — «пустая могила».

В 1954 году весь мир облетела сенсационная новость: в Западном Берлине советскими спецслужбами похищен член совета НТС, председатель комитета русских беженцев А.Р. Трушнович.

Словенец по национальности Трушнович в Первую мировую войну сражался в рядах австрийской армии и попал в русский плен. Начавшаяся вскоре затем в России гражданская война привела его в стан белых — в Корниловский полк. Трушнович участвовал во многих боях, получил несколько ранений. После поражения белого движения эмигрировать Трушновичу с семьей сразу не удалось. И многие годы ему пришлось под чужой фамилией вести жизнь неприметного советского обывателя. Но в 1934 году ему, как бывшему австрийскому подданному, случилось выехать в Югославию. Там-то Трушнович и включился в деятельность НТС. С тех пор всю свою жизнь он посвятил помощи соотечественникам, как-то выбравшимся из СССР. Особенно масштабными его заботы были во время войны и сразу после нее, когда многие тысячи людей — т.н. вторая эмиграция — по разным причинам не пожелали возвращаться в советскую Россию. Трушновичу приходилось как-то их обустраивать, подыскивать работу, помогать адаптироваться в незнакомом мире. Многие люди обязаны А.Р. Трушновичу самой своей жизнью.

Когда полиция явилась в ту квартиру, где была устроена засада на Трушновича, она обнаружила там следы борьбы и кровь на полу. Очевидно, что бывший, хотя уже и не молодой, корниловский солдат живым не дался своим похитителям. Где именно находятся останки Трушновича так и не известно.

Мы вспомнили лишь немногих покоящихся на кладбище в Висбадене. В книге же Светланы Арро выведены десятки судеб, которые знакомят нас с малоизвестными страницами жизни русского зарубежья.

Книга «Печаль моя светла…», помимо увлекательнейшего собственно авторского повествования, содержит многочисленные документы, свидетельства и воспоминания. Но Светлана Арро еще и завершает каждый очерк собственным стихотворением, что делает книгу произведением скорее художественным, нежели историко-публицистическим.

Завершим и мы нашу заметку стихами Светланы Арро:

Земля германская, совсем чужая,

Крест православный от рожденья мой,

Соединились здесь подобьем рая.

…Душа моя, греховная, живая,

Не святотатственная и не злая,

Где прорастешь ты дудочкой немой?