«Послание Донбасса — предостережение тем, кто наверху»

«СП»: — О чём ваша лирика?

— Лирика — самый субъективный литературный жанр. Жанр, который создан для выражения эго, утверждения собственных чувств в чужой голове. Поэтому любые стихи — о любви. Прежде всего, о ней.

Просто стихи становятся поэзией тогда, когда любовь оказывается больше человека. Она проходит сквозь него, сквозь всё его существо. Охватывает быт, дом, город, страну, мир. Я пишу как раз об этом.

«СП»: — Что вас вдохновляет? В чём вы черпаете вдохновение?

Меня вдохновляют, прежде всего, люди, но не просто люди, а мои люди.

«Я пишу стихи для тебя, не дальше.

Не одобришь — пепел, одобришь — сборник…"

— Есть расхожая фраза о том, что окружение человека отражает его внутренний мир. Мне приятно узнавать себя в тех, кого я считаю родными и близкими. Мой поэтический путь в этом смысле какой-то очень правильный — все встречи и не встречи можно назвать судьбоносными, решающими, единственно верными.

Стихи — это человеческая слабость, молитва, что-то очень личное, потаённое. Новый стих не всякому человеку прочтёшь, тут нужен подходящий слушатель, такой, которому ты можешь открыться без страха. И этот слушатель или читатель в определённой степени является и вдохновением для автора, потому что вдохновение — это когда тебе не хватает воздуха, чтобы дышать, даже если за стеной дома рвутся снаряды.

В условиях современной жизни вдохновение оказывается работой. Абстрактное и довольно заезженное понятие становится процессом. Вдохновение приравнивается к действию. Поэтому оно неизбежно приходит, если ты работаешь, если делаешь то, что любишь, если чувствуешь, что твоё личное слово может стать для кого-то сердечными каплями или какими-то пилюлями от одиночества. В этом смысле литература тождественна медицине, они обе умеют врачевать.

«СП»: — Расскажите, о чём было ваше первое стихотворение.

— Моё внутреннее ощущение дочерней привязанности к отечеству, к малой родине, к родному городу породили полноценный цикл стихотворений, цикл, который и не думает заканчиваться. Метафизика Донецка — это такой неиссякаемый источник слов и смыслов! Первый детский стишок, написанный в шестилетнем возрасте, был о городе и об улице, на которой я тогда жила. С момента появления первого текста прошла уже четверть века, а я всё продолжаю писать о Донецке, выискиваю самые правильные слова, чтобы описать красоту и мужество моего Города До.

«Пусть живёт мой город, не страшась свинца,

пусть играют дети, и ветер колышет простыни,

а иначе придётся нам вписывать в паспорта

вместо Города До мучительный Город После".

До сих пор не могу сказать, что идеальное стихотворение о любви к городу миллиона роз написано. Но всё это совсем не значит, что я пишу только о Донецке, я пишу о самых разных городах и в самых разных городах. Неизменным остаётся одно — откровенность, с которой я складываю слова в строки.

«СП»: — Есть ли у вас какая-нибудь ролевая модель — человек, которому вы в некоторой степени подражаете?

— Думаю, такой человек есть у каждого. Мне повезло вдвойне. Такой человек оказался в моей жизни по праву рождения. Это мой папа. Мой папа говорил так: «Ты — моя улучшенная копия». Нет, не с точки зрения черт лица и характера, но с точки зрения восприятия любой реальности — от заоконной до литературной. Будучи школьницей, я копировала его почерк, у него был совершенно необыкновенный почерк, идеальный, ровный. В этом почерке не было порывистости, но была какая-то удивительная надёжность и сила.

Моё личное мнение до определённого возраста было мнением моего отца, я просто его присваивала себе, даже не перекраивая. Иногда это выглядело довольно комично. Представьте себе десятилетнюю девочку, рассуждающую, как мужчина лет сорока пяти. Чуть позже во мне проснулся бунтарь, но бунтовать против родителя мне пришлось недолго, я очень быстро поняла, что это бессмысленно, слишком он был умён и дальновиден, гениальный стратег, тягаться с ним было довольно сложно. До конца жизни он так и оставался для меня очень большой величиной, по отношению к нему я всегда чувствовала себя маленькой девочкой с букварём, которая впервые столкнулась с энциклопедией.

«СП»: — Вы писали на украинском языке?

— Да, я пробовала себя в этом языке. Всему виной лёгкое, певучее звучание украинской речи. Она словно бы ведёт автора за собою, подсовывает словечки, журчит, как ручеёк. Я не могу назвать украинский язык родным. Родной — это ведь тот, на котором говорят в твоей семье. Вероятно, именно в этом причина того, что мои поэтические опыты на украинском так и остались черновыми набросками, но я сохраняю эти наброски, они мне дороги как что-то очень наивное и неловкое.

Мне уютно внутри русского языка. Украинский от меня дальше.

«СП»: — Чем вы занимались, когда началась война?

— Я жила. Работала, писала стихи, собиралась летом на море. О войне мне рассказывал дедушка — Ревякин Михаил Семёнович (он прошёл две войны — Советско-финскую и Великую Отечественную).Война была для меня чем-то знакомым с детства — все эти разговоры о фронте, освобождении, всё это было на слуху. Бабушка частенько приговаривала: «Лишь бы не было войны…» Маленькая девочка Аня не до конца понимала смысл её слов, саму причину бесконечного повторения этого словесного оберега. И я никогда не думала, что тема войны повторится в жизни моего сына, моей семьи, нашего города.

Война лишает возможности жить так, как ты привык. Она переворачивает. Хотя бы потому, что твоя жизнь может прерваться когда угодно. Это страшно.

«Что ни дом, то сплошная скорбь,

что ни голос, то вой сирен.

Этот город был слишком горд,

и теперь он пошёл в размен.

Бог торгуется, как банкир,

не уступит и двух монет.

Бог смеётся, что Божий мир

утверждает, что Бога нет.

Его смех — канонада дня,

город плотно берут в кольцо.

В этот город пришла война,

я боюсь ей смотреть в лицо".

«СП»: — Гражданские войны всегда рождали особенно пронзительную лирику, новые смыслы. Вспомнить хотя бы поэму Блока «12», Маяковского, Есенина и т. д. Что скажете? Относится ли это к вам?

 — Война учит иначе слышать собственное нутро. Она даёт бешеный толчок и небывалую остроту всему, что ты делаешь. Для поэзии это очень хорошо, потому что поэзия как раз есть пик. Этому есть прагматичное объяснение. Пишешь лучше, потому что каждый твой текст может оказаться последним.

То, что в течение вот уже двух лет происходит на Донбассе, заставило найти новые слова и, безусловно, новые смыслы. Мы начали иначе жить, всё перевернулось. Поэтому и писать нужно совершенно иначе.

Я знаю, что мне это удалось. Так появились мои книги о Городе До — «Безвременье» и «Dominus» — моём Донецке, разрушенном и возрождающемся. По одной из версий, нота До появилась от слова «Dominus» — Господь. Мне хотелось подчеркнуть не только музыкальную связь, поговорить с читателем не только о времени «до» и «после», но и подарить некую надежду на лучшие времена, обнадёжить словом.

«СП»: — Какие авторы, кроме вас, творят сейчас на Донбассе?

 — Отличным срезом поэтической жизни моего края можно считать сборник гражданской поэзии «Час мужества», изданный в мае 2015 года при поддержке фонда «Русский мир» и получивший российскую национальную премию «Книга года».В него вошли тридцать три автора — очень символично, на мой взгляд, получилось.

«СП»: — Вы поддерживаете контакты с какими-либо украинскими писателями и поэтами, оставшимися по ту сторону? С кем были знакомы?

— Я не разделяю людей на стороны. Важно, чтобы в любой ситуации человек оставался человеком. Я не поддерживаю контактов с украинскими писателями по той простой причине, что и до военных событий мы существовали в разных языковых дискурсах. Сейчас это различие усилилось политической ситуацией. Донбасс отделён и отдалён от Украины. И, проживая здесь, я не могу не ощущать этого.

«СП»: — Был ли Донбасс до войны каким-то культурным центром в рамках Украины?

— Донбасс традиционно воспринимался как исключительно промышленный регион. Выражение типа «донецкая культура» звучало, мягко говоря, оксюморонно. Вместе с тем, здесь уникальное место, пространство нулевой культуры — начало всех начал. Донецк прекрасен тем, что под ним нет ничего. Выработки, пустота. На этой почве хорошо писать, не давят культурные пласты и контексты.

До войны Донбасс не был культурным центром. Но после войны, если она имеет своё завершение, он станет некой культурной бездной. Я в этом уверена.

«СП»: — Сейчас в Донбасс приезжают многиеизвестные деятели российской культуры. Захар Прилепин, Сергей Шаргунов и т. д. вы чувствуете интеграцию местнойрегиональной культуры в российскую?

— Интеграция региональной культуры в российскую была всегда. Хотя бы потому, что здесь говорят преимущественно на русском языке. Языковой пласт — это очень мощная связь со своим народом, даже если он проживает на территории другого государства.

Сейчас эта связь актуализировалась. Мне бы хотелось, чтобы она привнесла максимум во все сферы нашей жизни. В образование, культуру, экономику.

«СП»: — Вы преподаете на экономическом факультете ДонНУ. Расскажите о своей преподавательской деятельности. Почему пошли преподавать?

— Для меня Донецкий национальный университет — это некий космос. Мне всегда хотелось вращаться внутри насквозь книжного мира. А мир науки как раз таким и оказывается: книжным, буквенным, формульным, тихим. Мне уютно внутри этого умного, устоявшегося, векового научного пространства. Во мне всегда было желание учиться, ведь преподаватель на самом деле — вечный студент, любознательный и пытливый. Так что преподавание выбрано по зову сердца.

Недавно мне необходимо было для каких-то документов подсчитать свой точный педагогический стаж — десять лет. Целых десять лет я вхожу в аудитории и гляжу в глаза студентам. Студенческие годы — это самые смелые годы человека, это время ошибок и самых разных начинаний. Я счастлива вместе со студентами проживать их прекрасную бесстрашную юность.

«СП»: — Что на ваш взгляд сейчас представляет собой «послание Донбасса»? Не только для России и Украины, но и для всего мира.

— Город и дом, в котором живёшь с детства, оказываются некими абсолютными величинами. Думается, что так будет всегда, пока в твой город и дом не приходит война. Послание Донбасса — это не крик о спасении с соответствующими хэштегами в социальных сетях.

Послание Донбасса представляет собой предостережение. Больше не допустить войны, не допустить кровопролития и смертей. Я надеюсь, что это предостережение будет прочтено всеми людьми и теми, кто над нами. Особенно теми, кто над нами.