Мэри Поппинс в Стране Советов

Игорь Бондарь-Терещенко о визите английской писательницы Памелы Трэверс в СССР и ее книге

1342

На момент приезда будущего автора «Мэри Поппинс» в 1932 году в страну побеждающего социализма здесь уже побывало немало «незадачливых визитеров». Одни из них, вроде Андре Жида и Анри Мальро, «нашпионили, как последние сукины дети», словно в романе Булгакова, и уехали восвояси, издав злобные мемуары, разоблачающие радушных хозяев. Другие, будучи более лояльными и именитыми писателями — как, например, Анри Барбюс, Ромен Роллан и Герберт Уэллс — удостоились аудиенции Сталина и тоже написали о своем пребывании в СССР, и даже не эзоповым языком. Наконец, третьи, отведав радушия советской власти, попросту доили ее на предмет гонораров, как Леон Фейхтвангер.

По сравнению с упомянутыми гостями, начинающая английская писательница Памела Трэверс не особо интересовала власть, тем более, что приехала она в Страну Советов обычной туристкой, как много лет спустя ее звездные земляки — Элтон Джон и Дэвид Боуи. Автор пишет, что поначалу ее книга, сотканная из личных заметок и писем другу, не предназначалась для публикации. Говоря о том, что в ее путевом дневнике нет предубеждения, она, конечно же, кривит душой перед и без того жалкой истиной идеологического Зазеркалья. Альтернатива ее предшественников, пишущих про СССР ей не нравится тем, что в 1930-х годах выбирать приходилось между фашизмом и коммунизмом, и все они склонялись ко второму. Сама же Трэверс не прочь увидеть нечто третье — взамен исторических реалий, по ее словам, слегка подправленных марксизмом. Она, честно, говоря, предвзята уже с самого начала путешествия, упорно не желая принимать действительность, и собравшись посетить сладко пугающую реальность. «Я замечаю уже знакомые мне обложки: „Моя жизнь в колхозе“, „Воспоминания о Ленине“, „Нэп“, „Советские фабрики“, „Юные октябрята“, „Работа для всех“. Их прочитали девяносто девять из ста, и лишь одна я отбилась от стаи». Дальше — больше. Советское Бракосочетание всего за рубль? Развод по почте? «Просто — чик-чик, и готово! Нет-нет, подумала я: где-то тут должна быть загвоздка».

Каких же гвоздей в сапоге искала (и находила) юная писательница в стране большевиков? «Вы ищете новую страну, — поясняет она, — а наталкиваетесь на старую, принаряженную в новую шляпу, но все равно узнаваемую, прежнюю». Помнится, эту самую, «третью» сторону медали живописал в «Голубом сале» Владимир Сорокин. «- Открываешь какой-нибудь „Новый мир“, — усмехается у него Булганин, — читаешь одну страницу, другую, третью… а на двенадцатой понимаешь, что это никакой не новый мир. А очень, очень старый». Речь, конечно, об оппортунизме в рядах самой власти, но как эта тоска по прежней жизни, подогретая в СССР периодом НЭП, смахивает на барские замашки заезжей туристки.

Бедную девушку, в принципе, можно понять. Даже если учесть, что «идеологически» она не готовилась к поездке в СССР, словно к «экспедиции в Австралию во времена капитана Кука», различие в жизненных укладах ее родины, участницы Антанты, и страны с новым укладом — которая, к тому же, не так давно воевала с ее державой — более чем очевидны. Автор «Московской экскурсии» специально выбрала маршрут, мягко говоря, нестандартный, «индивидуальный», хоть и в составе группы. «Я купила билет в Россию», — начинает она свое повествование. «Возьмите револьвер», — советовали ей друзья, словно сошедшие со страниц романа Ильфа и Петрова, где одному из бедных героев в преддверье интервенции обещают дать парабеллум. А что взамен, спросите вы? Конечно, кроме недоверия к аборигенам. «Сегодня гид рассказала мне, — отмечает автор, — как одна туристка в конце поездки захотела подарить ей пару теплых чулок. „Представляете! Какое оскорбление!“ При этом девушка была так скудно и не по погоде одета! Но эти люди готовы терпеть всё. Уж не гордыня ли это?»

Сама автор «Московской экскурсии» особо не терпит во время своего «экстремального» путешествия. Шесть шиллингов за чашку кофе, и остальные участники тура смотрят на нее с ужасом. Здесь вообще много о еде и питье, гастрономические и бакалейные метафоры и сравнения сродни поэтики южнорусской школы во главе с Юрием Олешей. В поезде «Ленинград — Москва» туристов «растолкали по деревянным полкам, словно банки с вареньем», а красноармейцы на площади наперебой спрашивали о том, «правда, ли что наши солдаты каждый день едят мясо».

Далее, конечно, следуют «стеклянные и пустые лица», «многократно тиражированные советские маски», «в Москве не найти ни цветочка» и прочие образцы идеологического ширпотреба. Вроде слухов о том, что «шесть роллс-ройсов, в каждом из которых сидит человек со смуглым азиатским лицом, выезжают из Кремля каждую ночь». В этом контексте книгу Памелы Трэверс можно сравнить с «Энциклопедией банальностей» Натальи Лебиной, неожиданно изменившей название на «Энциклопедию нелепостей». А еще — с похождениями американца в мультипликационной агитке «Дурацкий русский», где в каждом предмете быта видится секретное оружие: «скворечник», «топор мясника», «великая русская литература». По крайней мере, некоторые монологи автора книги, словно родом оттуда: «О, как это хитро придумано, как чертовски хитро! Ленин обнаружил, что медведи могут плясать, а Сталин догадался, как вдеть им в носы кольца, чтобы водить по улицам». Или еще о «глупом» советском народе: «Служить Государству — высочайшая моральная доблесть, Государство прекрасно сознает это и использует с максимальной для себя выгодой».

Короче говоря, сплошная азиатчина, со временем перекочевавшая в западные учебники по истории СССР времен холодной войны. С медведями на улицах Москвы, естественно. Но в начале 1930-х годов проделать столь долгий путь — чтобы удостоверится, как Солнце по-прежнему встает на Востоке, живя, тем не менее, в Кремле — было вполне объяснимым желанием. «Здесь стремление России на Восток становится явным, — подтверждает автор книги. — Это движение в обратном направлении, против часовой стрелки, вопреки всем резонам — ведь весь остальной мир уверенно шагает на Запад».

Но знаете, что самое интересное в этих записках? В какой-то момент начинаешь верить, что иногда так действительно бывает, капризная иноходь истории сбивается на мерную поступь миллионов, и это не «уверенный» марш всего мира в западном направлении. «Профессор, вы, кажется, сбились с шага! — замечает туристу гид на Красной площади. «Нет-нет, — отвечает он, отчаянно противясь очевидному, — это вы идете не в ногу». И потом, трудно винить тех, кому обещали «в коммуне остановку», и для кого «этапы большого пути» были отнюдь не развлекательной экскурсией.

Памела Трэверс. Московская экскурсия. — СПб.: Лимбус Пресс, 2016. — 288 с.