Трав-ля-ля и True-la-la

Игорь Бондарь-Терещенко о новой книге Саши Филипенко

592

…Говорят, Саше Филипенко снова удалось упаковать в небольшую книжку полноформатный остросюжетный роман, благодаря навыкам телевизионного сценариста. Хотя, на самом деле, все намного лучше, и перед нами порой стилистически безукоризненный Сорокин, имитирующий Набокова. Особенно в «интерьерных» описаниях ситуации. «Ужинать садятся на исходе седьмого. Из колонок фонят „Подмосковные вечера“. Выписанный повар подает морские фрукты». И так в этом романе всегда, что очень удобно, словно в дайджесте по истории Отечества. Самые сложные периоды в жизни страны проговорены с беззаботной легкостью журнального глянца. Например, дефолт. «Как и в любой другой год, — сообщают нам, — мужья изменяют женам, дешевеет красная икра и футболисты забивают судьбоносные голы».

С одной стороны, конечно, времена нынче такие, что если в предложении больше пяти слов, книжку лишь на «Национальный бестселлер» выдвинут, а читать ее пассажир в метро вряд ли станет. С другой стороны, хитрые издатели, которые именно для такого «транзитного» читателя подобные «скандальные» книжки выпускают, стилистическую стратегию автора «Травли» оправдывают. Заверяя, что его герои «остро ощущают убегающую молодость, может быть, поэтому их диалоги так отрывочны и закодированы». Ведь чего в летящем вагоне ощущать, кроме убегающей молодости? Это ведь только у какого-нибудь Кортасара в метро рассуждают о времени, а тут даже минутки на подобные глупости нет.

Кроме «телевизионной» скороговорки, в романе немало отсылок к постмодернистской «стабильности» в статусе героев. Ну, то есть, шаткой в реальной жизни, где Сорокин выдумывает сахарные кремли и неподкупных опричников. «Отвечая на вопрос журналистки, папа заявляет, что санкций не боится, никакой недвижимости за границей у него нет, а единственное его богатство — Русь». При этом, наверное, все — включительно с детьми и котом — смеются, как в беседах Дувакина с Бахтиным, а «мама становится хмурой». Ну, а элитарный статус семьи героев обозначается двумя «сценарными» репликами: «- Думаешь, отец поплатится за свои слова? — Скорее за них ответит тот, кто все это написал».

Наверное, дальнейший ход скоропостижной истории всем уже ясен, не так ли? В силу последних известий о не последних, казалось бы, героях современности. Но если одного из героев с «Лебедем» Сен-Санса в голове у Филипенко называют «главным разочарованием 2015 года», то сам роман, поверьте, станет пускай не главным, но обязательно одним из замеченных текстов года текущего. Поскольку про поколение «Духless» давно уже никто не пишет, а вот про сынка номенклатурных родителей, вовсе не символически влюбленного в члена коммунистической партии Ниццы — отчего бы не написать? Главное при этом мастерски владеть действием и не забывать об «афористических» вставках вроде того, что «правда — удел людей с совестью, которые не представляют, как с ней жить», ведь любовь к Пелевину у нас еще никто не отменял. Да и к Сорокину, кстати, тоже, поскольку одного из героев судят за оскорбление чувств верующих — он опубликовал в своем блоге пост, не содержащий ни единой буквы. «Тем более ты виновен, — помнится, констатировала Герцогиня в Зазеркалье. — Значит, ты худое задумал». Точнее, в «Травле» даже не так, здесь абсурд покруче, и автора явно заносит в «тоталитарную» классику скотных дворов. «Это удар не только по верующим, но удар прежде всего по нашей молодежи, по нашему будущему, которое у нас хотят отобрать страны Запада».

И дело даже не в том, что вся эта фантасмагория о казни за пустой пост — из утопии журналиста, балующегося рассказиками. И даже не в купленных, отмененных или не поставленных лайках герою романа, поскольку его автор на бреющем полете успевает каждый раз уйти от более пристального рассмотрения проблемы, отвлекаясь на другие экстремальные и не очень сюжеты. Каждый раз оговариваясь, что та или иная деталь еще аукнется в финале. Вообще-то до середины романа с таким напрягом еще надо долететь, не растеряв внимания, поскольку сюжетных линий в «Травле» несколько, и в этом он бывает опрокинут в сборную солянку «Теллурии» Сорокина с ее стилистическим и событийным калейдоскопом.

Как бы там ни было, но жизнь Москвы обозревается здесь с весьма удаленной точки вернувшейся звезды футбола малоприятной для масс ориентации. Словно в косноязычных письмах бедного влюбленного Бориса из «Голубого сала» упомянутого тут мэтра постмодернизма. «Кажется, нечто подобное я испытал, когда впервые побывал в Каире! На пешеходных переходах здесь никто никого не пропускает. Все сигналят, что-то кричат. Меня дважды чуть не сбили, представляешь?! Чувствуется, что в обществе очень много агрессии. На улице куча борзого бычья. Все прохожие почему-то толкаются! Никакого личного пространства! Более того, задев тебя, никто не спешит извиниться. Для них это норма. Я даже не знаю, что бы со мной было, если бы я ходил без охраны»

Достается по ходу этой истории всем. Газетным патриотам, классический представитель которых «с утра до вечера он пыхтит над своими статейками, рассказывает, что во всем виноваты жиды, и раза четыре на дню выходит в туалет передернуть». «Режиссеры, писатели, журналисты» здесь — «балаболы, кумушки и звонари». И даже не менее верные, чем патриоты, жены огребают, когда «тебе кажется, что у всех девочек такие же красивые тела, как у порноактрис, а потом… у одной волосы на сосках, у другой такие дела…» Кстати, тактика информационной войны у Филипенко напоминает стратегию сетевых ботов из «Пангеи» Марии Голованиевской. Правда, в «Травле» искажена не только виртуальная, но и «жизненная» реальность. «Если мы хотим вытурить Пятого, — убеждал я Кало, — то должны сделать все, чтоб он возненавидел каждую мелочь в этой стране. Совершенно не важно, что это будет: телевидение, сборная по футболу, автопром или люди».

Понятно, что история травли опального журналиста, «который несколько раз в неделю посещает посольства западных стран, а после этого марает бумагу оранжево-болотными чернилами» — не особо свежая новость в этом мире, но в литературе к ней можно подойти с разных, не только политической и «общественной» сторон. Эта тема сегодня «делает» литературу, в которую давно уже вторгается политика, вот что печально. В принципе, «Травля» — это очень даже символично, словно «Зависть» у Олеши или «Брат» у Балабанова, в котором у героя деда убили на войне. «Бывает», — отвечают ему и живут дальше. А если не знают, как именно это нынче делается, то и на это у автора есть ответ. «Да с ними-то все понятно, но я-то что здесь делать буду? — раздраженно вставляет мать. — Родину будешь любить, сука! — со злой улыбкой отвечает отец». И ведь любят же, заметим, но литературу это все равно не спасает.

Саша Филипенко. Травля. — М.: Время, 2016. — 224 с.