Роман с Севером

Это роман с Севером. По сути, таковым является все творчество Дмитрия Новикова. В этом он однолюб. Новиков в своей прозе не простирается вширь, а идет все глубже, вбуравливается внутрь, погружается в почву, в дух Севера, старательно и бережно изучает каждый его культурно-исторический слой. Повествование, как ожерелье жемчужин, добытых из северной реки и носимых за щекой, чтобы они набрали краску и не потускнели.

Петрозаводский прозаик последние семь лет писал свой роман. Но это был особый процесс, не тот, который многие от него ожидали, не такой, каким является современный конвейерный литпроцесс. Он писал его, будто жизнь проживал. И по написанию сам был уже не тем, каковым являлся прежде.

В середине этого срока Новиков издал книгу «В сетях Твоих». Было ожидание, что это именно то самое обещанное. Роман. Но книга оказалась сборником рассказов, основной корпус которых уже ранее публиковался, плюс несколько новых, в которых, в частности, он описывал процесс построении дома с призывом «Строить!», излагал важную для него историю жития Варлаама Керетского. Священник Василий в порыве ревности убил свою неверную жену. Потом три года плавал по бурному морю с телом супруги, изживая своих внутренних бесов, которых он впустил в себя, и искупая свой грех. Скитался по морю, пока не был прощен Богом. После принял постриг и новое имя Варлаам.

Как стало понятно теперь, тот сборник был фундаментом романа. Новиков строил, писал малыми и редкими жемчужинами, осваивал северное пространство и время, становился соприродным северному духу. Процесс этот неспешный, основательный, иначе дом не построить, роман не написать, выйдет одна искусственная халтура.

В июльской книжке журнала «Октябрь» вышло ожидаемое — роман «Голомяное пламя». Для самого автора, переключившегося с малой прозы на большую романную форму, это было крайне важное событие. Он вновь ощутил себя дебютантом.

Но вот опять же, на первый взгляд, роман оказался не тем, что ожидали. Он не показал совершенно нового, неведомого Новикова, не вызвал удивления, не закрутил какую-то невероятную интригу. Все по-новиковски, причем многое было уже читано в его рассказах. Так и хотелось воскликнуть: очередной сборник малой прозы, выданный за роман! Все так, если бы по мере прочтения не приходило понимание невероятного единства и стройности всего текста, его замысла. В «Голомяном пламени» Новиков построил тот самый дом, крепкий, основательный, части которого он представлял ранее в своих рассказах (к такому домостроительству тяготеют многие северные авторы, можно вспомнить, к примеру, Федора Абрамова). От такой прозы сейчас, когда главное — эффект новизны, мы отвыкли. Здесь важен даже не сюжет, а определенная медитация, лествица преображения человека.

Что до слога романа, то его можно охарактеризовать словами Белинского: «то блеск молнии, то удар меча, то рассыпающийся по бархату жемчуг». Новиковский язык жемчужный.

Вертись-вертись, строй — таковы его императивы построения собственного пути, личного дома. Они формулированы еще в рассказах. На севере, где и до неба рукой подать, свалиться же вниз можно и того быстрее, поэтому «строить! Постоянно, упорно, упрямо, несмотря ни на что. Строить, чтобы не пасть в пропасть. Это север, детка!» Иначе завязнешь в топи непролазной, или сам рассыплешься на пути и станешь пылью. Здесь, на севере особенно остро понимаешь важность единительного собирательного начала и ущербность любой розни.

Построил дом, написал роман, прочувствовал свою философию севера и вжился в нее… Философию коренную, где происходит соединение несоединимого. Как у Пушкина: «Мороз и солнце; день чудесный!», так и у Новикова «Голомяное пламя»: море и огонь, холод и тепло, смерть и жизнь. Из всего этого происходит и рождается чудо севера. Об этом чуде северного пограничья, берега Белого моря и повествует дебютный роман маститого прозаика Дмитрия Новикова: «Здесь всё рядом, близко, сцеплено неразрывно друг с другом — белое и черное, пьянство и честность, неистовость и покой. Здесь главная русская свобода, обещанием свободы попранная. Здесь смертельная красота. Здесь радость отчаяния. Здесь надежда. Здесь вера. Здесь любовь». Здесь на камнях борется за жизнь «суровый, жесткий цветок». Его зовут «золотым корнем»: «Ему не нужно верить, надеяться, ждать — он выживает и живет». Таковы «золотые корни» здесь и люди, которые также на камнях, также цепляются за родную почву, в то время как их бьют немилосердные ветра.

«Жизнь тяжела, смерть легка и есть между ними любовь» — именно так формулируется у Новикова философия северного пограничья. Движение к северу — это замысел Божий. В свое время он открылся святому Варлааму, который направил туда свою ладью «подальше от земли и людей». Этим путем последовал и автор.

«Голомяное пламя» — книга о движении человека домой. Он, подобно семге, движется по внутреннему зову, чтобы почувствовать как разлилась в сердце благодать и ощутить себя дома. Путь от видения бесов, личной внутренней брани к созерцанию небесного золота, света, который обретает на севере сакральное значение. В этом свете «ты прозрачен, и прозрачны другие перед тобой». Все ясно и все ясны, нет смуты, а только «острая правда», которая заключается в том, что «Мы — северные люди и, заслоняя глаз яркой южной обманкой, не забывать стараемся: обертка — всё, под нею — пустота. На севере русская душа, ей душно без него». Душно, потому что живет она тягой к справедливости, а здесь ее можно познать.

Роман об укрощении внутреннего зверя по типу того, как святой Варлаам Керетский усмирил медведя. Преодолевается внутренняя «адская боль», бури, бесовские искушения, метания и обретается сила, возможности «снести все», что воспринимается за очередное чудо Варлаама.

Все это и есть процесс построения человека: «„Море строит человека“, — говорили деды», который преображается в «голомяном пламени».

Героя книги Гришу, будто на канате тянуло на север, «в крови забурлило что-то, призыв она почуяла от другой, соленой тоже, влаги». А уже там открылось ему чувство родства: «Словно знал давно, да забыл, будто предал когда-то, а потом из памяти предательство свое выгнал, и вот теперь сердце страшно и внезапно напомнило всё. И впервые за жизнь свою услышал слова, что дед говорил всегда, а никто понять не мог — откуда они, на каком языке сказаны». Так в воспоминании выстраивается разрозненное прошлое.

Прошлое, история — это одеяния человеческие: «без дедовых научений, что человек перед новой жизнью — наг, как голец какой арктический». Теперь же история оказалась разорванным пунктиром, ее также надо соединить, собрать воедино. Поэтому и описание уходит вглубь времен: 2005 год, 1975-ый, война, 1935 год, 16 век — время Варлаама Керетского, который со своими подвигами соприсутствует и в наше время. Таким образом, преодолевается разрыв поколений. Предыдущие поколения никуда не ушли, они рядом, плечо к плечу, образуя единый полк.

Новиков излагает историю людей и историю рыб, которые живут в воде, как в растворенной правде: «1935, с. Кереть, Шарапов мыс

Мне так хотелось стать рыбой. Семгой. Чтобы сильной и независимой. Свободной. Чтобы было понятно, кто враги, а кто друзья. Чтобы не видеть непонятной подлости. Чтобы не слышать лжи".

Пишет он и об убывании. В качестве примера приводит варварское истребление семужьего поголовья. Также «один за одним исчезали там северные люди, сталь земли русской». Истребление человеческой породы, как семужьего стада. Но автор не впадает при этом в кликушество и в прочие стенания и посыпания головы пеплом.

Новиков описывает истребление и исход человеческой породы, «винограда земли русской». Однако важно, что он не попал здесь в инерцию, преодолел расхожую демагогическую идею об убывании генетического кода нации. В итоге жизнь берет свое. В финале романа нет отчаяния. Здесь видение героя, открывающего перспективы будущего, соединенного с прошлым, что «от развалин домов пошли к морю солнечными бликами, травяными тенями матерые мужики в окладистых бородах, молодки в расшитых жемчугом сарафанах и повойниках, старухи в черных платках, подростки в перепляс. Они скользили к берегу и уходили в морскую воду. Веселыми покатниками плескались дети. Быстрой тиндой ныряли подростки. Серебрянками, залёдками и закройками вились молодые поморки. Листопадками степенно уходили в глубь старухи. Огромными рыбинами, заломом, рассекали волну северные мужики…» Все возрождается и возродится в «голомяном пламени». Главное проделать путь и строить себя. Изгнать пустоту из души, из пространства и времени.

Так выстраивается жемчужное ожерелье пути к северу, подвижнических степеней его любви, которые имеют не только пространственное, но и временное измерение. Роман может раскрыться для того, кто сам готов пройти такой путь построения себя. Кто готов строить и идти. Иначе ожерелье рассыплется, и будет восприниматься за набор рассказов, а жемчужины потеряют свой свет и потускнеют.

---

Дмитрий Новиков «Голомяное пламя». «Октябрь», № 7, 2016,