
Врач по имени Митя живёт и работает посреди степи в старом, крытом соломой пополам с шифером, доме.
На вид этот доктор — в возрасте Христа. И врачует он тело и душу, и из мёртвых воскрешает. Впрочем, мёртвые воскресают сами, чисто народными методами. Да и остальные медицинские случаи можно свести к банальному перечню: выведение из запоя, огнестрел, санобработка. То ли колонка объявлений, то ли криминальная хроника. Ну и раздел анекдотов: корова скатерть съела, а ветеринар был, да помер, а зоотехник в город отлучился. Доктор Митя даст корове хлебного мякиша со слабительным. И печаль отступит, и тоска пройдёт.
И этот набор медицинских случаев и бытовых курьёзов, эти перестрелки без эффектных фонтанов крови, эти длинные панорамы без компьютерной графики и динамичного монтажа, эта экранная жизнь без секса в кадре и за кадром, без единого красивого и вкусного поцелуя крупным планом — это и есть лучший российский фильм 2008го года по мнению жюри Золотого орла? С лучшей музыкой Алексея Айги, по лучшему сценарию Петра Луцика и Алексея Саморядова?
И именно этот фильм весь прошлый год собирал награды по фестивалям, набрав их в общей сложности больше пятнадцати наград и специальных призов? Именно его выхода в прокат полгода, после показа на Кинотавре, ждали киноманы и выпускники ВГИКа конца 80х-середина 90х? Ждали, повторяя, как заклинание, что наконец-то снят самый простой и пронзительный сценарий умерших, но бессмертных Саморядова и Луцика, лучших молодых сценаристов постперестроечного времени. И снять его отважился внук постановщика опять же бессмертного фильма «Летят журавли» Михаила Калатозова — Михаил Калатозишвили. И вот наконец-то скоро все увидят это кино, которого увидеть уже и не чаяли, а оно так нужно…
Кому нужно?
Киноманам, любителям артхауса, смакующим это своё «не для всех», скучное и непонятное, в двух-трёх кинотеатрах?
Нет. Нужно это кино прежде всего вам. Да-да, вам, кем бы Вы ни были, двадцать вам лет или сорок, менеджер вы или уже безработный, усталый отец семейства или энергичная феминистка из большого города.
И сейчас я вам расскажу, почему вам надо посмотреть этот фильм, даже если вы смотрите только романтические комедии или голливудские боевики.
Потому, что в этом фильме сбывается ваша главная мечта.
Это кино — о том, о чём каждый из нас, жителей больших городов, когда-нибудь задумывался.
Доктор — наравне с гангстером, полицейским, сумасшедшим, слепым и ребёнком — любимый персонаж кинематографистов всех времён и народов.
Традиция пошла, конечно, из литературы и театра. Чехов, Булгаков. Конан Дойль.
Впрочем, в девятнадцатом веке доктор — вне зависимости от профессии автора — был фигурой значимой.
Отношения со смертью у людей были проще и грубее. Если смерть приходила за человеком, путь ей преграждал тоже человек — врач. Один. Без точной электроники, без рентгена и томографии, даже без резиновых перчаток (ими стали пользоваться лишь во второй половине 19го века, а в СССР без них зачастую обходились даже в 50х годах века минувшего, 20го). В битве за жизнь пациента врач был вооружён слуховой трубкой, несколькими десятками лекарств, хирургическими инструментами. И собственной интуицией, помноженной на профессиональный опыт и человеческое внимание к больному.
Врача уважали, боготворили, благодарили. Но и боялись. Там, где был врач, всегда была смерть.
Но на дворе другое тысячелетье.
На рубеже веков, в конце 90х, американский сериал «Скорая помощь», фактически, открыл новый жанр — «будни врачей». Риск, на который пошли авторы и продюсеры, поселив главных героев не в полицейский отдел, а приемное отделение больницы, был оправдан. Зрители с интересом обнаружили, что медицина — это повседневная командная работа, в которой подвиг спасения жизни соседствует с карьеризмом, любовь смешивается с дружбой и всегда найдётся место для чашечки кофе и двух-трёх ударов по футбольному мячу. Зрители увидели мир людей в белых (зелёных, синих и розовых) халатах изнутри. И оказался этот мир не обителью боли и страданий, а местом, пригодным для жизни сериальных героев, так похожих на каждого из сидящих перед экраном.
С тех пор «клинические» сериалы заняли своё место среди полицейских, мистических, женских и прочих (по интересам). Телепродукция про врачей есть на любой вкус. Молодёжно-комедийная «Клиника», любовно-драматичная «Анатомия страсти», щедро приправленная циничными шутками. И, разумеется, иронично-детективный «Доктор Хаус» — чёрный юмор, головоломки диагнозов и мизантропия с человеческим лицом. В отечественных врачебных сериалах пока нет чётких стилей и направлений. Тенденция одна — снимаем дёшево, зато про своих. Значит, рейтинг будет.
Оставим сериалостроение с его бюджетами, вернёмся к нашим врачам.
Доктора на экране теперь не остаются один на один со смертью. Они оперируют большими дружными бригадами. Они работают в крупных больницах и мелких поликлиниках, им всегда есть с кем посоветоваться, поругаться и помириться.
Да, таковы законы сериального жанра — героев всегда несколько.
Но и на киноэкране врачи не ходят по одиночке.
В российских фильмах последних лет одиночество доктора — всегда публичное.
Герой «Кризиса среднего возраста» ездит на вызовы со своей бригадой скорой помощи, пьёт с лучшим другом и попадает в череду маленьких трагедий и комедий из жизни своих пациентов.
Герой фильма «Простые вещи» назначает и отменяет свидание с любовницей, сходится-расходится с женой, ловит на улицах родного Питера взрослую дочь, ушедшую из дома, делает уколы на дому пожилому актёру, а ещё работает анестезиологом в хирургической бригаде и, разумеется, пьёт с коллегами.
Значение простых, но самых важных вещей он вспоминает, живя в городской коммуналке. И работая в большой современной городской больнице.
Как очкарик доктор Грин из «Скорой помощи», как девушка на грани нервного срыва доктор Грей из «Анатомии страсти», как злобный одинокий инвалид доктор Хаус.
И только доктор Митя живёт и работает совершенно один. В поле.
«Дикое поле» — это, конечно, фильм про дикость. Про неё, так или иначе, написаны все сценарии Луцика и Саморядова и сняты фильмы по ним («Гонгофер», «Дети чугунных богов», «Лимита», «Дюба-дюба» и «Окраина»).
Но «Дикое поле» — единственная история этих свирепых и честных киносказочников, где дикость — не причина, а только повод. Главное тут — поле.
Гуляй-поле, перекати-поле, жизнь прожить — не поле перейти, и прочая степь да степь кругом — пространство этого сюжета сразу возводит его в категорию притчи.
Возраст и одиночество героя говорят о скитаниях Христа по пустыне. В одном из эпизодов прослеживается евангельский сюжет о воскрешении Лазаря. В другой сцене, в реплике Мити «Здесь можно жить вечно, здесь люди не умирают», степь и вовсе воспринимается, как ветхозаветный рай до грехопадения.
Но грехов тут предостаточно, поле это дикое, и сюжет — не голый скелет из символов и метафор, а живая история, с плотью и кровью грубой узнаваемой реальности.
Пьющие мужики, подростки с гранатами, табуны коров и лошадей. И ни лекарств, ни больницы, ни власти.
«Коммунистов нет, Москве мы не присягали» — эта фраза одного из персонажей в начале 90х, когда был написан сценарий, была актуальной и остро-социальной.
Но и сейчас это не архаизм.
Что изменилось в этом диком поле? Гаснет свет — но маленький телевизор на Митиной веранде продолжает работать от генератора. Так было пятнадцать лет назад, так может быть сейчас. Митя оперирует голыми руками, без перчаток — их нет, как и лекарств. Так было в послевоенном Советском союзе (расспросите любого опытного хирурга-пенсионера, работавшего в глубинке). Так наверняка бывает и сейчас.
Снимали это поле в Казахстане, подразумевая оренбургские степи, родину Саморядова — но место действия в фильме не указано.
Зато указано время. Внимательно вслушиваясь в закадровый голос радиоведущей, можно уловить: «тридцать лет назад, в семьдесят седьмом году…».
Да, это не ностальгическая история о лихих девяностях.
И если фраза про коммунистов и Москву актуальна до сих пор — особенно в реплике пятидесятилетнего былинного персонажа с лопатой наперевес — то само пребывание Мити в этой дикой степи теряет тот исходный рациональный смысл, позволявший авторам написать сценарий без всякой экспозиции, без предыстории главного героя.
В начале 90х Митя в свои тридцать-тридцать три года мог оказаться в степи по распределению, после института. Да, он остался тут, выполняя свой врачебный долг — но попал он сюда не по своей воле.
В середине двухтысячных, когда никакого распределения нет, Митя сам определил свою судьбу.
Может быть, он родился здесь и вернулся на родину? Вряд ли. Он не похож на здешних людей. Он говорит простыми короткими фразами, как они, но видно — он городской. Он просто здесь выжил и живёт. У него добрая улыбка, но уверенные движения. Он никогда не даёт воли эмоциям и уверенно водит мотоцикл по степному бездорожью, но он не супермен. Когда смотришь на него, вспоминаются строки песни «Калинова моста» — рок-группы родом из тех же 80х-90х, что и сценарий фильма:
«Когда неслась моя телега под уклон
Я был спокоен»
Кастинг на эту роль длился восемь месяцев — и в итоге Калатозишвили нашёл Олега Долина, двадцативосьмилетнего актёра легендарного столичного театра «Школа Современной пьесы».
На сайте фильма (dikoepole.ru) режиссёр пишет об этом так: «Сегодня очень трудно найти человека, который способен отрешиться от суеты. Это была главная наша проблема. Все должно было совпасть: хороший артист, лишенный суеты, и внешнее попадание в образ Мити, который возникал по сценарию. Наконец, мы его нашли».
Надо отдать должное Калатозишвили — он не ошибся в выборе как главного, так и второстепенных героев.
На экране их воплощают высокопрофессиональные харАктерные актёры — Александр Ильин, Роман Мадянов, Юрий Степанов.
В фильме есть лишь один досадный промах, одна роль, которая не прожита, а сыграна. Семнадцатилетнюю степную красавицу Галю играет юная, идеально походящая типажно, но непрофессиональная актриса Ирина Бутанаева. И в единственной за весь фильм сцене флирта ученическая старательность её реплик разрушает игривость и кокетство её героини.
Но главный герой неизменно проживает каждый эпизод — достоверно, спокойно, отчаянно.
Как он попал сюда? Почему не работает в одной из тех клиник, про которые снимают и смотрят сериалы?
Потому что это кино — про вас. Про каждого. Про всех нас, живущих в больших городах.
Давайте честно.
Каждый из нас хоть раз думал: вот бы плюнуть на всё и уехать.
Хоть раз каждый мужчина говорил себе: для меня важнее всего дело. У меня есть моё призвание. Я проживу без этого шума, без этого города, без этих друзей, без этой любви.
И почти каждая женщина, говоря о материальной независимости, о феминизме, о личностном росте, подчёркивает: мне никто не нужен, я сама по себе. Почему-то независимость в этой формуле приравнивается к одиночеству и бесчувственности.
И вот вы приходите в кино и почти два часа видите на экране всё, что вы хотели знать об этой негородской одинокой жизни, но боялись спросить. Кого-то там, наверху.
А вот Митя не побоялся.
Зачем и почему, как и когда он приехал сюда — каждый волен придумать для себя сам.
Но первые кадры — с залихватской и заунывной закадровой песней:
«В продолжении двух лет
Я ношу её портрет»
С табуном лошадей, бескрайней степью и маленьким мотоциклом где-то среди неё — это уже та самая жизнь. Когда ты один, а вокруг поле.
Когда рядом с тобой — только твой чёрный пёс.
Когда кто-то непонятный и незнакомый день за днём наблюдает за тобой с дальнего холма, не приближаясь.
Когда люди идут и идут к тебе, а ты ходишь только к почтовому ящику.
Смотри, сбылась твоя городская мечта: ты делаешь своё дело, ты выполняешь свой долг, ты всем нужен, а тебе не нужен никто. Кроме той, чьих писем ты ждёшь.
Может быть, ты дождёшься её. Но даже если ты останешься тут один — ты уже ничего не будешь менять. Ты не вернёшься обратно в город.
Потому что твой выбор сделан. Твой дом — эта степь. Твоя семья — эти люди, которых ты спасаешь. Твоё призвание — голыми руками отгонять смерть и видеть чудо бессмертия, сказочное, но живое. Твоё знамя — этот белый флаг с красным крестом. И главное — не изменять своему флагу и не покидать свой народ.
«Я всегда был один, в этом право стрелы
Но никто не бывает один, даже если б он смог»
— строки кумира 80х Гребенщикова могли бы быть эпиграфом к этому фильму.
Этот фильм побеждает время — сценарий лежал больше пятнадцати лет, и остался живым, и по-прежнему говорит с нами о бессмертии, хотя людей, написавших его, уже нет.
И этот фильм даёт нам возможность два часа пожить той, степной жизнью.
И понять, что в полном одиночестве человек оказывается, только если умирает.
А живёт человек не один. Даже в диком поле.