Когда Сталин начал создавать из СССР империю, «красный граф» стал одним из главных ее идеологов

Мыслимое дело — эмигрант, на пару с Буниным бежавший из революционной России, буквально через несколько лет станет едва ли не главным идеологом советской власти. И то, что внезапно оказались востребованы «герои былых времен», к началу тридцатых готов едва ли не вычеркнутые из официальной истории — Петр Первый, Александр Невский, Александр Суворов — огромная заслуга именно этого человека.

Его называли «красный граф». Впрочем, вначале вернемся на 80 лет назад, а потом углубимся в историю еще на несколько десятилетий. Будет интересно!

23 февраля 1945 года умер Алексей Николаевич Толстой. Прощание состоялось в Доме Союзов в Москве. В этом здании прощались с Лениным, а через восемь лет будут прощаться со Сталиным. Посмертно Алексею Толстому присвоена Третья Сталинская премия.

Зато после разоблачения Хрущёвым «культа личности» графа начали поливать грязью все, кому не лень: «приспособленец», «подхалим», «хамелеон», «холуйское искусство» и т. д.

А давайте попробуем рассмотреть Алексея Толстого как зеркало трёх русских революций — Февральской, Октябрьской и начала 1930-х годов. Да-да, именно трех — скоро всё будет понятно.

До 1914 года Толстой, как и большинство дворян и почти вся интеллигенция, не любил царя Николая II. Самодержавие унижало даже его, графа. Так, в 1911 году Толстому вместе с беременной гражданской женой Софией Дымшиц пришлось ехать в Париж, чтобы зарегистрировать новорождённую на своё имя. В царской России её бы записали в незаконнорожденные.

В августе 1914 года всё дворянство и почти вся интеллигенция дружно записались в патриоты. Естественно, стал патриотом и Алексей, и даже отправился в качестве военного корреспондента на фронт.

В феврале 1917 года Алексей вместе со всем дворянством и интеллигенцией приветствовал революцию. 1 марта 1917 года поэт Валерий Брюсов в кафе «Музыкальная табакерка» читал запрещённую «Гаврилиаду», причём раскрывая многоточия.

А вот в конце 1917 — начале 1918 года дворянство и Алексей Толстой увидели в революции только «торжество озверелого хама». Не будем забывать, что царская Россия была сословной империей с жёсткой системой перегородок между сословиями. Простолюдин не мог посещать императорские парки, театры, ездить в вагонах 1-го класса, и т. д., и т. п.

В Москве к дверям ресторана «Метрополь» подошёл пожилой человек в брюках, заправленных в сапоги, и белой длинной рубахе. Швейцар загородил дорогу: «Здесь только для господ!» «Пусти, пожалуйста! Очень кушать хочется». «Пошёл вон!» И тут швейцар получает пинок от метрдотеля: «Ваше сиятельство! Лев Николаевич! Милости просим!»

И вот осенью 1917 года пьяная немытая чернь, дезертиры с винтовками лезли в вагоны 1-го класса, театры и рестораны. И тогда господа дико завопили. Свыше трёхсот тысяч русских патриотов «разлива 1914 года» — офицеров, помещиков и интеллигентов — рванули на оккупированную немцами Украину.

В этой волне драпанули через Киев на юг, в Одессу, Бунин и Толстой. Бунин издевался над Толстым, а тот писал, что Бунин стал крупье в казино. Оба сотрудничали с антисоветскими газетами и поливали помоями советскую власть.

Осенью 1919 года все побежали за бугор. И Толстой с Буниным тоже.

Летом 1920 года в Париже и Толстой, и великий князь Александр Михайлович независимо друг от друга после взятия поляками Киева осознали, что только большевики могут защитить границы государства Российского.

Алексей вернулся вначале с коротким визитом, и увидев, что приняли тепло, приехал в 1923 году насовсем. А Александр Михайлович остался — и перед смертью в 1932 году написал:

«Сейчас я уверен, что ещё мои сыновья увидят тот день, когда придёт конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоёваны, а картографам придётся немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке».

По приезде в Советскую Россию Толстому пришлось вписываться в атмосферу 1920-х годов. В 1925 году Толстой вместе с историком П.Е. Щёголевым пишет пьесу «Заговор императрицы». В 1925—1926 годах «Заговор…» шёл в шести театрах столицы, включая Малый, в трёх ленинградских театрах и в тринадцати провинциальных.

Но вот в начале 1930-х десятки умных и дальновидных людей приступают к созданию империи. Причём, независимо друг от друга. Неизбежность прихода империи в 1932 году на Лазурном Берегу чувствовал Александр Михайлович. Необходимость создания империи стала ясна и генеральному секретарю ВКП (б) Сталину.

В 1929 году Толстой садится писать роман «Пётр Первый». Тогда подобный роман никто бы не стал публиковать, даже если бы он представлял собой злобную карикатуру на Петра Первого и его окружение. О Николае II пишите, сколько влезет, и чем хуже, тем лучше, но кто такой Пётр I?

Не исключено, что в 1929 году за роман «Пётр Первый» Алексей Толстой попал бы в ОГПУ и в лучшем случае отправился бы «в места не столь отдалённые».

Так почему же Толстой взялся за Петра? Не берусь судить, трезвый расчёт или интуиция подсказали писателю дальнейший путь, по которому пойдёт страна.

Роман «Пётр Первый» был опубликован в 1934 году. Немедленно на Толстого обрушился вал критики со стороны пролетарских писателей и политиков типа Бухарина. Зато Сталин и Горький энергично поддержали Толстого. Царь-реформатор, поднявший на дыбы Россию, был как нельзя актуален в 1930-х годах. Вспомним, что Николай II, сделавший своим кумиром Алексея Михайловича Тишайшего, ненавидел Петра и не скрывал этого.

В 1936—1938 годах был снят двухсерийный и очень дорогой для того времени фильм «Пётр Первый». Народ учил русскую историю по Алексею Толстому.

«Петр Первый» стал первым в ряду исторических кинолент, которые не только рассказывали о героических страницах России, но заставляли гордиться силой характеров и гением русских полководцев. Следом за «Петром» вышел «Александр Невский», в 1939 году — «Минин и Пожарский», еще через год — «Суворов». «Кутузов» и «Иван Грозный» снимались во время войны — вот насколько серьезно Сталин относился к патриотической идеологии. И идеология работала!

Вспомним хотя бы фильм «Александр Невский» Сергея Эйзенштейна. Влияние фильма на простых людей хорошо иллюстрирует анекдот того времени: «Мальчик спрашивает папу: — А кто ещё из царей, кроме Александра Невского, был за советскую власть?»

Всеволод Пудовкин, «Минин и Пожарский» по сценарию Виктора Шкловского. Фильм завершался патриотической сценой. На Красной площади собирается огромная толпа ополченцев и москвичей. Пожарский и Минин стоят на Лобном месте. Гремят пушки. Минин выступает с речью. «Мы ляхов побили, а если сунуться, и далее будем бить. Здесь мы ляху хвост отрубили, а там [Минин выразительно показывает на запад — А.Ш.] и шкуру спустим!»

Фильм «Минин и Пожарский» вышел на экраны 3 ноября 1939 года. К этому времени сбылось предсказание Минина — Красная Армия с 17 сентября по 1 октября 1939 года спустила шкуру с панов.

На мой взгляд, именно успех романа «Пётр Первый» побудил академика Евгения Тарле в 1934 году взяться за монографию «Наполеон», вышедшую из печати в 1936 году. 10 июня 1937 год, как по команде, «Правда» и «Известия» опубликовали разгромные рецензии на «Наполеона». Книгу назвали «ярким образцом вражеской вылазки».

На дворе шёл 1937 год, и Тарле ждал по ночам «воронка». Но тут у академика зазвонил телефон и Евгений Викторович узнал знакомый грузинский акцент: «Товарищ Тарле, не обращайте внимания на газетные статьи. Они скоро прекратятся».

В итоге вместо лагеря Тарле получил три ордена Ленина, два ордена Красного Знамени и три Сталинских премии 1-й степени. Разумеется, не только за «Наполеона», а по совокупности всех трудов.

Обратим внимание, советскую идеологию и советский патриотизм создали не писатели Пролеткульта и старые большевики. Они в большинстве своём в конце 1930-х годов сидели, а оставшиеся помалкивали на вторых ролях.

Идеологию и советский патриотизм создали в первую очередь эмигранты и писатели, встретившие в 1918 году советскую власть в штыки. Это Алексей Толстой, Виктор Шкловский (офицер бронедивизиона гетмана Скоропадского), Евгений Тарле и многие другие.

Характерный пример — полковник Василий Янчевский. В 1918—1920 годах он был начальником походной типографии Колчака, а с марта 1919 года выпускал ежедневную белогвардейскую газету «Вперёд». После разгрома Колчака Янчевский стал школьным учителем.

В 1931 году под псевдонимом Ян он издал свой первый исторический роман «Финикийский корабль». Затем последовали романы «Огни на курганах», «Спартак», «Молотобойцы» и другие. Всесоюзную славу Яну принесла трилогия: «Чингисхан», «Батый» и «К последнему морю». За роман «Чингисхан» Яну в 1941 году (!) присвоили Сталинскую премию 1-й степени.

Со времён дорогого Никиты Сергеевича наши историки в 1930-х годах видели только необоснованные репрессии. Между тем любая революция избавляется от случайных и опасных для страны людей. А инженеры, врачи, артисты и добродетельные жёны, писавшие доносы на своих коллег и мужей, в разы увеличили масштаб репрессий.

Меньше, чем за 10 лет Третья революция изменила Россию больше, чем две предыдущие. Это касается государственного устройства, искусства, истории, общественной морали и т. д. Нравится кому или нет, но только Красная Империя могла выиграть Вторую мировую войну.