Красотень на плетeнь

Фильм Паоло Соррентино «Великая красота» с седогривым Тони Сервилло в главной роли и грустной музыкальной темой Владимира Мартынова на финальных титрах собрал в прошлом году целый ворох европейских наград. И вот, наконец, к нему добавился и «Оскар» за фильм на иностранном языке. Де-факто — главная возможная награда для европейского фильма. Во всяком случае, с точки зрения проката и маркетинга.

Любопытно, что ровно полвека назад, в 1964 году своего первого иностранного «Оскара» получил Феллини, за «8 ½» (второго он получил через 11 лет, за «Амаркорд»). Круглая цифра — это, конечно, случайность. Но само имя Феллини здесь совершенно не случайно.

«Великая красота» прямо-таки обязательна к просмотру для тех, для кого что-то значит «Сладкая жизнь». Потому что является её неофициальным, но прямым сиквелом. Картина Феллини заканчивается тем, что главный герой, красавчик Марчелло, оторвавшись от вечеринок и красоток, засаживается, наконец, в пустынном кафе с девочкой-ангелом за барной стойкой писать роман — а в первой же сцене картины Соррентино мы узнаём, что главный герой — журналист, сорок лет назад приехавший в Рим, написавший замечательный роман… но с тех пор забросивший литературу. Он живет холостяком-бонвиваном в роскошной квартире с видом на Колизей и тратит время жизни на тусовки и рассказы о них в глянцевом журнале, ведомом железной рукой редактрисы-карлицы.

Эта самая карлица — неожиданная и двусмысленная деталь: с одной стороны — безусловное прославление цивилизованности и равных возможностей современной Италии, но с другой — злая насмешка над тем, во что выродилась та самая воспетая (высмеянная?) Феллини «сладкая жизнь» времен экономического бума 60-х. И дело не в физической особенности героини. А в том, что она выглядит совершенно нормально и органично на фоне 40-летних стриптизерш, 30-летних «трудных подростков», кардиналов-чревоугодников и, главное, 50−60-летних «ребят», отплясывающих на ночных дискотеках и ныряющих в постель к 50-летним «девчонкам», как будто ничего не изменилось — только из постели теперь приходится убегать сразу же по исполнении физического ритуала — уж больно скучно рассматривать фотки в чужом Фейсбуке.

Невозможно не согласится с Андреем Плаховым, заметившим, что русское прокатное название не передает иронии итальянского преувеличения — La grande bellezza, и что правильнее было бы перевести «Красотища» или даже, добавим от себя, «Красотень». Причем особенно заметна ироничная сниженность этой «красотени» на всячески подчеркиваемом фоне неисчерпаемых, действительно вечных красот Рима. Ощущение пресыщенности и скуки, увядания этих внешне подтянутых и чисто вымытых тел — вот главное ощущение, возникающее от просмотра длинного фильма. И это, очевидно, не «косяк», а задумка режиссера.

Так что выбор американских киноакадемиков совершенно не удивителен. Фильм Соррентино точно соответствует тем требованиям, которые они предъявляют к европейскому кино: очень красивое, очень культурное и достаточно занудное, чтобы ни в коем случае не быть конкурентом собственной продукции. Ведь «Оскара» дают не за художественные достоинства. На то есть всякие пальмовые ветви, золотые львы и серебряные медведи. «Оскара» же дают за кассу: для чабана та овца лучше, с которой он больше шерсти настриг. Достаточно вспоминать триумф «Титаника» и «Властелина колец». И то, как обнесли в свое время академики прорывную французскую «Амели», лучший ромком 2001 года, открывший Одри Тоту и Яна Тирсена и задавший новую планку самого массового жанра «романтической комедии». Но академики предпочли ему политкорректную боснийскую «Ничью землю» — при всем уважении, типичный фильм «для кампусов» (то есть для студентов в палестинских платках на шее и с новейшими «маками» под мышкой), о котором сейчас никто без Википедии и не вспомнит. И по-своему был совершенно правы, потому что, дав широкую паблисти «Амели», оказалось бы несколько затруднительно впаривать после этого одноразовые «американские пироги» собственной выпечки.

Удивительно другое: громы и молнии, которые прилюдно метал министр Мединский в этих самых академиков, не пожелавших включать «Сталинград» в свой лонг-лист. Если бы он немного задумался, то понял, что надо не возмущаться, а гордиться: значит, они считают изделие Фёдора Бондарчука и Александра Роднянского реальным конкурентом своей продукции.

Но «Великая красота» — это не «Сталинград». Она не рвется переиграть Голливуд по его правилам, а играет по своим. Вообще-то это и называется -«настоящее произведение искусства». Которое лучше не пропустить — вне зависимости от «Оскаров».