17 апреля были объявлены имена финалистов литературной премии «Национальный бестселлер» 2014 года.
Нынешний, 14-й сезон премии — первый без Виктора Топорова, отца-основателя и бессменного руководителя Оргкомитета «Национального бестселлера». Многим казалось, что с кончиной Виктора Леонидовича — замечательного, остроумнейшего критика и прекрасного организатора литературного дела — его детище или умрет вслед за вдохновителем, или утратит прежний статус. Маргинализуется. Выдвигались версии и о смене прописки — с питерской на московскую.
Однако инерция топоровского имени и энергия молодых последователей Виктора Леонидовича (прежде всего Вадима Левенталя) позволили Нацбесту сохранить все позиции и даже преумножить материальную составляющую премии. Спонсоры последних двух сезонов — компания «Централ Партнершн» и телеканал 2×2.
Виктор Леонидович в знаменитом эссе «Похороны Гулливера» оттоптался на земляке-литераторе, который заявлял, что смерть Бродского стала для него сильнейшей, дескать, инъекцией творческой энергии. Однако именно этот оборотец я рискну употребить относительно другого нацбестовского феномена 14-го сезона — количества и качества рецензий членов Большого жюри. Как будто последние сговорились выступить эдаким «коллективным Топоровым» (ВЛ, как известно, читал и успевал рецензировать всё, мало-мальски заметное в отечественной литературе) — опубликованные на сайте Нацбеста отклики на книжки и рукописи лонг-листа вдохновляют как высоким, по преимуществу, уровнем критического разбора, так и разнообразием эмоций и методов прочтения.
Особо хотелось бы выделить рецензии писательницы и сценариста Ольги Погодиной-Кузминой, которая именно в нацбестовских марафонах прославилась как автор микса детектива и политического романа. А теперь блеснула в новом амплуа — глубокого и тонкого критика, читателя, жадного и заинтересованного, о котором мечтает любой автор. Замечательны концептуальные поливы Амирама Григорова, иронические разборы Артема Рондарева; сделанные в формате сетевого «гона» реплики Александра Снегирева («говорит мало, но смачно»), одновременно кокетливые и очень искренние монологи Магдалены Курапиной…
А теперь, собственно, о персонажах и текстах шорт-листа.
Накануне объявления промежуточного финала я сыграл сам с собой в угадайку — написал на четвертушке офисной бумаги свою версию короткого списка. Угадал четырех финалистов из шести — Шаргунова, Букшу, Крусанова и Шарова. Ошибся с Сергеем Самсоновым (роман «Железная кость», номинированный в рукописи, прочитать не успел, ориентировался на трудные комплименты членов БЖ и магнетизм андрей-платоновской традиции). И Эдуардом Лимоновым. Впрочем, тут попадание не в молоко — в шорт-лист пробился другой живой классик — Владимир Сорокин. Здесь еще один чисто нацбестовский феномен, скорее, позитивный — среднеарифметический голосующий всегда предположит, что литературному зубру баллов накидают соседи, а вот поддержать молодое дарование — дело святое, если не я, то кто…
Может, именно поэтому у первой сборной — Лимонова, Сорокина, Пелевина — отношения с Нацбестом свои и разные, но всегда непростые.
…Впереди с тринадцатью баллами Сергей Шаргунов, лидирует, на мой взгляд, предсказуемо и заслуженно. Роман «1993» я подробно рецензировал для «Свободной прессы», отмечая его как прорывный и для писательской биографии Сергея, и для современной русской прозы. С ее либеральным мейнстримом которой побаивался угодить вдруг в больные места новейшей истории. Шаргунов не просто сломал табу (он его, похоже, не замечал), но обозначил один из вариантов возвращения хорошей прозы к широкому читателю — через сплав политического романа и семейной хроники, на едином горячем пульсе повествования.
Украинские события, Майдан и Антимайдан, Крым и «Русская весна» на Юго-Востоке, их оценка, расколовшая, подчас непоправимо, коллективы, компании, и да, семьи — всё это должно сделаться в скором времени мотором и мясом русской литературы. Трагический эпизод в Твери, когда на восьмимартовском корпоративе один гражданин застрелил другого в ходе дискуссии по украинскому вопросу — выглядит дополнительным эпилогом к шаргуновскому роману «1993». Или прологом нового.
Павел Крусанов — «Царь Головы» (9 баллов) — номинированный в рукописи сборник рассказов. Крусанов — интересный, причудливый прозаик, которого принято относить к мифопоэтический школе, особо подчеркивая питерское происхождение. Это верно, хотя не точно и не полно: Крусанов сам по себе школа и негромкий символ питерской литературной жизни, ее особой аскетичной одержимости. Впрочем, осторожно предположу, что после прошлогоднего триумфа питерских — неожиданной для многих победы в финале Фигль-Мигля (романы которого — во многом продукт и продолжение крусановского мифа) стрелка нацбестовского маятника может качнуться в другую сторону.
Ксения Букша, «Завод „Cвобода“» (9 баллов) — интригующая реанимация жанра «производственного романа», причем на сугубо советском материале. Впрочем, industrial от Букши равно далек как от соцреализма, так и игрового постмодерна, в этой ее прозе больше от монументального искусства и одноименного музыкального направления. Вообще, возможности и диапазон молодой писательницы удивительны — параллельно с «Заводом» я читал биографию Казимира Малевича, сделанную Ксенией для малой серии ЖЗЛ. Суховато, деловито, сжато, без ахов по поводу эпохи и охов относительно посмертной конвертируемости, с точными зарисовками Шагала, Хармса, Татлина на фоне их взаимоотношений с главным героем… Если абстрагироваться от имени автора, сложно представить, что могло объединять этот роман с такой биографией. Разве что общее супрематистское эхо.
Словом, серьезная претензия на лидерство (судя по единодушию рецензентов), контекст которого обещает быть веселым и немного скандальным.
Владимир Шаров, роман «Возвращение в Египет» и 8 баллов.
Собственно, большинство разговоров о современной отечественной словесности я всегда завершаю собственным карфагеном: пока у нас есть такие писатели, как Терехов и Шаров, за словесность оную можно не переживать: никакого конца ей не предвидится. Увы, распространенная история, когда замечательный писатель, недополучивший признания за лучшие свои вещи, сегодня претендует на премию с явно невыдающейся книгой. В романе «Возвращение в Египет» Шаров верен себе и однажды выбранной теме, которую можно выразить триадой «секты, искусство, революция». История как мистерия. Однако, в отличие от великолепных «Репетиций» или вышедшего практически одновременно с «Возвращением» романа «Мне ли не пожалеть…», текст, попавший в шорт-лист рыхловат, водянист; отсутствует фирменная шаровская плотность, магия становится не способом высказывания, а средством самоподзавода… И случись премия, будет она не роману, а Шарову, что, разумеется, тоже справедливо и правильно.
Сюрприз, вполне в нацбестовском духе — Марат Басыров, «Печатная машина», 6 баллов. Номинированный в рукописи сборник рассказов, связанных одним героем и сюжетом его сложного взросления в координатах погибающей страны. Автор — молодой питерский писатель, «больше не знают о нем ничего».
Наконец, классик отечественного постмодерна Владимир Сорокин с романом «Теллурия» и 6 баллами. Снова сошлюсь на свою рецензию для «СП»: «Собственно, изрядное количество глав романа имеют стилевым ориентиром туристический справочник — даже самые жутковатые „воспоминания о будущем“ подвергнуты неизбежному для данного жанра глянцеванию».
И добавлю: по читательскому ощущению, «Теллурия» завершает цикл сорокинских антиутопий — просто потому, что двигаться больше некуда. Не в смысле фантазирования с прогнозированием, а в чисто художественном: исчерпанность стилистического инструментария видна невооруженным глазом, «Теллурия» — роман довольно слабый.
Таким образом, попадание его в шорт-лист можно провести по символическому ведомству для автора — завершившего очередной свой круг в литературе. И по курьезному — для Нацбеста, которого без таких забавных штук и не бывает.
Кроме того, в нынешнем сезоне разыгрывается, впервые, номинация «Нацбест-начало», учрежденная телеканалом 2×2 для авторов моложе 35 лет. Открывает ее, с шестью баллами и книжкой «Свободное падение», Валерий Айрапетян. А завершают, несколько парадоксально, Шаргунов и Анна Старобинец — главный автор «русского хоррора».
Словом, будет еще интереснее.
Фото: ИТАР-ТАСС/ Руслан Шамуков
