Интерактивные сны потомка вождей

То, что Эдуард Лимонов настоящий и большой поэт, на мой взгляд, в первую очередь свидетельствует его авторская лирическая позиция. Это не поза отстраненного наблюдателя, стимулирующего себя на эмоции и словесные витии. Это не конструирование из кубиков-образов и не мертворожденная эквилибристика. Лимоновская позиция — вживление, определенное соитие, где не только и не столько он пишет текст, но сами стихотворения, по его словам, «мною пишут». Это особый эротический акт, от «непристойных сцен» которого «загорится мой пергамент». Стихи характеризует полное отсутствие искусственной позы, выморочности.

Именно поэтому сборник с заголовком «СССР — наш Древний Рим», который ориентирует на историософское политическое содержание, преисполнен любовно-эротической стихией. В этом — жизнь, через это происходит соитие, соединение, противоположное расчленению и отторжению.

Лимонов будто естественным образом срастворяется с тем содержанием, которое транслируют его стихотворные тексты. История страны — это его история, это он сам. Также и мировую историю он воспринимает через переживание себя в качестве «потомка вождей».

Через эту авторскую позицию Лимонову удается преодолевать как временные, так и пространственные границы. Дает основания заявлять о себе, как сопричастнике вечности.

Главное в сборнике — мотив борьбы молодости и старчества, энергии и одряхления, силы и бессилия. Автор доказывает, что все не критично и семьдесят лет — лишь условность, которую возможно преодолеть и возжечься молодостью.

В стихотворении «Заболевшему старцу» звучат лермонтовские мелодии «Кинжала», который ныне игрушкой висит на стене. Старик уже не охотится, он обречен. Перестал ходить в лес, замкнулся в своей избушке, которую уже обложили дикие звери, «бактерии волшебных рас». И в итоге врывается революционный мотив преодоления этого типичного сценария: «Но ты их план сломай, / Бактерий победи лихих, / Жить дальше продолжай!»

Тоже самое, что и старику, Лимонов говорит «вялой» Руси, «задремавшей в прохладе», без пассионарных сгустков: «Иди! Вмешайся! Озверей!» Иначе — тотальная перспектива «бездарный Китай, чешуйчатый Дракон». Но диагноз стране тоже не необратим: «Заснула Русь без сновидений», но с многоточием в конце.

При этом центр страны: «Москва — столица пожилых людей, / Москва воняет затхлостью идей». Здесь важен образ яйца — символа мироздания, жизни. Оно может быть сварено «вкрутую», протухнуть, может каменеть. Чтобы этот процесс остановить — его необходимо разбить, выпустить на свободу жизнь.

В Москве сама История, подобна старухе, которая «бредет, морщиниста с клюкой». Столица — символ этого почившего в Бозе Древнего Рима. Здесь — Лобное место, где казнили бунтарство: «Пал на Болотной Пугачев». В этом контексте идея переноса столицы в Сибирь, которую регулярно озвучивает Эдуард Лимонов, есть не что иное, как преодоление этой инерции, попытка преображения Истории — старухи.

Пока же эта старуха до сих пор прикладывает ухо к «мавзолею Ильича, / И слушает его довольно». Питается звуками той ушедшей эпохи, ведь «мавзолей — неистребим». Эпоху не вернуть, но можно лишь реанимировать ее главные образы и приметы, что, по сути, и делает бредущая старуха.

Через весь сборник проходит мотив старения, одряхления и всей России. Например, в стихотворении «Россия свою юность отгуляла». Время разбрасывать камни прошло: «Рассыпала хранилища камней». Теперь начинает властвовать синдром преждевременного старения: «Рабочие из молодого мяса / Все превратились / в дряхлых стариков». Потому что мощь сковывается, она попадает «в руки Капитала-Фантомаса». Энергия нации, которая символизировалась через Труд, подпала в услужение Капиталу, оказалась у него «под пятой».

Через это услужение страна пошла по пути Европы. В стихотворении «Восемнадцатый съезд» Лимонов крайне лаконичен относительно этого пути, подавляющего энергию нации: «Европа есть? Европы нету».

Капитал в восприятии Лимонова становится конвоем, который скрутил всех, встает на пути жизни, молодости, энергии. Поэтому совершенно закономерно звучит строчка в стихотворении «Первое мая 2013 года», обращенная к олигархии: «У Вас все отберем дотла». Следует отметить, что в контексте актуальных политических событий эта позиция далеко не кажется маргинальной. О порабощении страны олигархией, о необходимости национализации преступным путем нажитых богатств то и дело говориться уже по центральным телеканалам, эта мысль выскакивает и из уст высших руководителей страны. Правда, применительно к Украине. Лимонов же настаивает на национализации последовательно и методично.

Старость — это «гнилые воды», через которые необходимо перебрести, иначе они тебя покроют навсегда. Впереди — дверь, «вторые роды». Серьезная тональность ожидания «вторых родов» — смерти в сборнике разбавляется частушечной интонацией.

Осознание того, что и это пройдет, что впереди дверь, дает ощущение сопричастности к вечности, которое переживает автор: «Я не беспокоюсь о себе, я — вечен». Опять же это не позиция надменности, не личный пир тщеславия и демонстрация нарциссизма, а живое переживание-ощущение, достигнутое через преодоление преград, ограничения, той печати обреченности, которое составляет старчество.

Настоящее — граничит с переживанием вечности, сопричастием с ней. Прошлое — мучительный путь. Так в стихотворении «Двадцатый век» автор себя прошлого описывает вовсе не равновеликим вечности. Он то «жил и копошился / Маленьким червем», то сравнивается с гномом. Так старость сопоставляется с детством.

Преодоление инерции старчества по Лимонову принципиально, иначе процесс может приобрести характер необратимости и станет особой печатью, непреодолимым роком для страны. Как это произошло с Сирией («Сирия»), для которой история «не мать / Но мачехой всегда была и есть». Со времен апостола Петра здесь «латами скрипела немчура», ходили легионеры, и сейчас «пришли сюда и стали убивать».

Старость, немощь — преграда на пути будущего, оно отвергает его, для него будущего нет. Для Лимонова преодоление этой преграды состоялось. Не зря он пишет о себе во втором лице: «Так ты парнишкой и остался / Парящим над твоей страной». Через это восприятие личной юности и делается шаг в будущее, в вечность.

Символ вечности еще и «трусиков восьмерка», которая висит на ручке у двери. Не зря сборник преисполнен любовной стихией. В нем будто царит атмосфера эротического сновидения. Без любви никуда. Любовь, страстное желание, вожделение сохраняет юность, она перебарывает старческую стихию. Именно поэтому автор пишет: «Похотливая женщина, лучший мой друг, / Мне нужна как спасательный круг». Без ее тела «торжествует тоска». В сексуальном акте возникает мистическая энергия преодоления, обновления себя, возникновения новой жизни. Именно поэтому Лимонов становится своеобразным стяжателем любви, напитывающимся ее энергией.

С другой стороны, женщина «страну напоминает». Отношения с ней — это также определенное борение с целью последующего единения…

Новый сборник Эдуарда Лимонова — это и «эмоциональный портрет» самого автора. О себе он говорит: «Я только рыцарь и поэт». В другом стихотворении называет себя «потомком вождей» из Древнего Рима, который призван соединить прошлое и настоящее. Практически «дикий гунн» Маяковского. В стихотворении «Дай мне твою молодежную руку!» идет противопоставление авторского «Я» — «динозавра», человека «исчезающей расы и «дочки Фейсбука», «мотылька», одолеваемого скукой. При этом автор утверждает, что «я от тебя не настолько далек». Именно в этом соединении и состоит рецепт преодоления скуки и инерции вымирания, перспектива которого в пространстве осколков былой империи вполне реальна.

Сейчас страна задремала. От СССР «нас отделяет времени портьера». От прекрасности, от «могучести загробной», по сравнению с которой Рим — пигмей.

Лимонов отдает должное мощи, могучести империи, но в тоже время акцентирует внимание на то, что все это уже достояние загробного мира, безвозвратно ушедшего, умершего, не смогшего преодолеть свое умирание. Вместо этого ее, «как ветром сдуло». Попытка возвращения бесплодны, они обречены на то, что попросту утянут в тот же загробный мир.

По Лимонову «СССР — наш Древний Рим», где плебеи творили историю. С СССР связана юность, энергия, мощь. С уходом и арены этого Древнего Рима, в стране торжествует стихия деградации, немощи. Быть наследником великих цивилизации — незавидная участь, грозящая постоянными сравнениями далеко не в пользу наследников. Единственный достойный выход — созидание другого нового Рима. Собственно, к этому призывает «потомок вождей», парящий над страной.

Стихи лимоновского сборника складываются не разумом, это не попытки манифестации тех или иных идей. Это ощущения, эмоции, импрессионистические воспоминания, проступающие из «памяти чащи», сновидения. «Интерактивный сон» — так охарактеризовал сборник сам автор. В этом сне может всплыть совершенно спонтанно линкор «Миссисипи», который «мне ночью приснился», какой-либо сказочный образ, в котором Кащей служит «слугой при Дон-Кихоте», либо «простые брючки на персоне». Причем именно вожделенный образ служит соединением яви и сна, прошлого, настоящего и будущего. Без любви никуда.

Фото РИА Новости/ Виталий Белоусов