Помощник президента РФ: «Новый экономический кризис в России неизбежен»

На днях экс-замминистра финансов, бывший министр экономического развития, а ныне — помощник президента РФ Максим Орешкин огорошил общественность сакральным признанием. Оказывается, России фактически на роду написано постоянно «вляпываться» во все новые и новые экономические кризисы. Правда, чиновник выбрал для этого более пафосные и высокопарные слова, но суть высказывания от этого не поменялась.

«Кризис — это вообще неотъемлемая часть любой развивающейся системы. Если мы хотим идти вперед, не стоять на месте, то на пути любого движения вперед таких явлений точно не избежать… Кризис неизбежен, поэтому, если мы хотим развиваться, кризисы будут — важно, как на эти кризисы реагировать, и главное — обеспечивать защиту людей в таких кризисных ситуациях», — высказался Максим Орешкин в ходе форума «Открытые инновации».

При этом помощник президента выделил три важнейших элемента во время кризиса: макроэкономику, поддержку населения и структурные изменения в экономике. В качестве примера последних он привел снижение страховых взносов и налога на прибыль для IT-компаний, подчеркнув, что подобные меры позволяют экономике выходить на более высокие темпы роста.

От такого заявления, честно говоря, становится как-то страшновато. С момента наступления предыдущего кризиса в 2014 году (напомним, тогда против России ввели экономические санкции за возврат Крыма), цены на некоторые продукты, включая гречку, сливочное масло и консервы, выросли на 200% при одновременном уменьшении объема упаковок и резком снижении качества. Примерно на столько же, по расчетам некоторых аналитиков, была снижена покупательская способность рубля, причем искусственно.

С какими потерями Россия выйдет из нынешнего коронавирусного кризиса — даже предположить пока не представляется возможным, известно лишь то, что они будут очень тяжелыми. И что же, согласно утверждению Максима Орешкина, тем, кто переживет это потрясение, без передышки нужно будет готовиться к новым экономическим испытаниям? Впрочем, в бытность свою министром экономического развития господин Орешкин допускал высказывания, которые в пух и прах раскритиковывались знающими экспертами. Может быть, сейчас ситуация повторяется?

Впрочем, похоже, что на этот раз слова действующего помощника президента легли, как сказали бы в народе, «в цвет». Потому что кризисы, пояснил «СП» экономист Никита Масленников, действительно заложены в природе экономики, и она в самом деле развивается через них.

— Вопрос только в том, — подчеркнул эксперт, — что кризисы имеют свойство меняться, и характер текущих экономических трудностей как раз не классический, связанный с совершенно иным типом влияния на национальные хозяйства и системы мировых экономических связей. Следовательно, как минимум на ближайшие 15−20 лет на первый план выходят структурные факторы. Потому что если экономики, проходя через очередной кризис, не меняют своей внутренней структуры, то они становятся, так сказать, лузерами. И Россия сейчас как раз находится на грани откатывания в когорту «вечно вторых» экономик, если не будет заниматься структурной перезагрузкой своей экономической системы.

«СП»: — Что следует подразумевать под структурной перезагрузкой нашей экономики?

— Возьмем, например, меры по поддержке населения, которые принимаются в любой кризис. Когда мы делали это в 2008—2009 годах, то тогда, если помните, в приоритете были люди пенсионного возраста. Сегодня мы сосредоточились в первую очередь на поддержке малых и средних предприятий, а также семей с детьми, у которых сейчас наиболее высокие риски сползания за черту бедности. В данном случае важным структурным вопросом является адресность таких мер, которая позволила бы увеличить эффективность государственных расходов.

Но поддержка населения — это, скорее, объект применения структурных изменений, ответ на вопрос «кого или что нам нужно поддерживать. А вот для ответа на вопрос «как и через что нам нудно это делать», нужны всего три «классических» инструмента — налоги и бюджет, политика монетарных властей по сдерживанию инфляции и управление ключевой ставкой, и, наконец, структурные меры или то, что называется пресловутым инвестиционным климатом.

Те две меры, которые озвучил максим Орешкин — снижение страховых взносов и налога на прибыль для IT-компаний — бесспорно относятся к структурным изменениям в экономике. Но достаточны ли они для «ускорения» развития экономики РФ или хотя бы просто для обеспечения для обеспечения ее устойчивого восстановления после кризиса — вот в чем вопрос.

«СП»: — По тону вашей реплики напрашивается вывод, что этого явно маловато.

— Да, эти меры явно недостаточны. Они требуют продолжения, причем вкупе с очень комплексными и точечными работами по созданию деловой среды. А у нас на деле получается очень любопытная картина — снизить страховые взносы снизили, но это привело к выпадению доходов госбюджета в среднем примерно 500−600 миллиардов рублей ежегодно в перспективе ближайших трех лет.

Возможно, для компенсации таких потерь следовало бы подумать о перезагрузке налоговой системы с той позиции, что чем меньше налоги, тем больше деловая активность и тем выше, в итоге, собираемость налогов. Но мы, понимая, что делать это надо, но отодвигая это на «когда-нибудь потом», пошли другим путем — бросились «затыкать дыры» путем поднятия налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ), повышать налог на добавленный доход (НДД), обязывать компании с госучастием 50% дивидендов и так далее, намереваясь при этом за три года собрать для казны 2 триллиона рублей.

Замечательно, но при этом хоть кто-нибудь задумался о том, какой инвестиционный потенциал тогда останется у тех же «Газпрома» с «Роснефтью»? Видимо, надеются на то, что уж у них-то будет, они-то заработают, стоит только подняться ценам на нефть. Но ведь они могут подняться, но могут и не подняться, а тем временем все эти новые оброки для «латания дыр» в годовом выражении выпадающих доходов бюджета не покрывают. Следовательно, нужно ждать каких-то новых ужесточений.

«СП»: — Так если власть понимает, что глобальные структурные изменения нашей экономике необходимы как воздух, что же мешает заняться этим прямо сейчас?

— Во-первых, этому мешает грандиозность самой задачи и отсутствие необходимого для ее реализации опыта, который пока ограничивается частными, точечными решениями. Во-вторых, подобная структурная перестройка требует как минимум устойчивости налоговой системы, а, стало быть, достаточно жесткого планирования по госрасходам и четкого понимания того, как у нас работают нацпроекты. А сейчас ничего этого нет, пока все сильно напоминает школьную контурную карту, в которой нерадивые ученики рисуют Уральские горы вдоль Каспийского моря.

Кроме того, такие изменения подразумевают высокую степень внешней и внутренней готовности к ним всей системы госуправления. Принимаемые решения должны быть быстрыми, понятными, эффективными, убедительными, а это абсолютно другой уровень коммуникации с бизнесом и гражданами. Для этого они должны становиться полноправными партнерами государства, а не как сейчас, когда решения принимаются совершенно непонятным образом, что наглядно подтверждает недавняя инициатива Минздрава по поводу обязательной системы медстрахования. Власть, увы, к этому не готова.

Наконец, надо снижать долю государства в ВВП с нынешних 50−60% до меньших значений, а это подразумевает реформу государственного сектора. Но я, например, не знаю таких людей, что готовы сейчас взять и реформировать те же «Газпром» с «Роснефтью». Помимо этого, для таких изменений и политическую систему надо менять. Отчасти, конечно, этот было сделано через недавние поправки в Конституцию, но надо двигаться дальше. А куда, как и каким образом — достаточного опыта и понимания у нас пока нет.

«СП»: — Вы сказали — власть не готова к изменениям. У нас там, образно выражаясь, враги засели, или у товарищей компетентности не хватает?

— Это не какой-то злой умысел, а объективность. Хотя определенное количество людей во властных коридорах думает примерно так: «Да зачем нам вообще эти изменения? Мало того, что это тяжело, так еще и непонятно — а где же наше место во всей этой новой системе?»

Стоит отметить, что это проблема не только России, это глобальная беда — как только начинаются структурные экономические реформы, сразу же возникает шлейф вопросов, на которые на сегодняшний момент ответов нет. И это вызывает цепную реакцию «торможения» — а давайте подождем, пока ответы не найдутся сами, а еще лучше — пусть-ка их решает следующее за нами поколение. В результате экономические проблемы загоняются вглубь, и в результате мы имеем то, что имеем.