Генеральный прокурор не любит слово «деприватизация». Ему больше нравится «конфискация»

Когда более трех лет назад началась специальная военная операция (СВО) на Украине, все разом у нас заговорили о необходимости мобилизации экономики как важнейшем условии победы. Одним из главных направлений такой мобилизации рассматривалось возвращение в государственный сектор тех предприятий, которые были подвергнуты приватизации в 1990-е годы.

Такое возвращение стали называть деприватизацией, или национализацией. Напомню, что в ходе тогдашней приватизации (получившей название «чубайсовской») в частные руки перешло примерно 90% всех государственных предприятий, которые достались Российской Федерации в наследство от СССР.

Весной 2022 года обсуждались два варианта деприватизации: максимум и минимум.

Вариант-максимум («большая деприватизация») предполагал признать незаконной всю приватизацию 1990-х годов и соответственно вернуть государству все предприятия.

Данный вариант опирался на результаты аудита, проведенного в нулевые годы Счетной палатой Российской Федерации, которая тогда возглавлялась Сергеем Степашиным. Отчет о проведенном аудите был обнародован, с ним можно познакомиться в интернете: «Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993—2003 годы (экспертно-аналитическое мероприятие)» / Руководитель рабочей группы — Председатель Счетной палаты Российской Федерации С.В. Степашин. 2004.

Указанный аудит констатировал грубейшие нарушения приватизации, причем массовые. Нарушения процедурные. Нарушения, которые выражались в том, что продажа объектов осуществлялась по заниженным ценам, иногда за копейки.

Нарушения в том, что частные собственники должны были выполнять после приобретения объекта определенные условия (модернизация предприятий, инвестиции и др.); однако эти условия не выполнялись. И т.д.

В том документе более чем двадцатилетней давности содержался широкий спектр рекомендаций по исправлению нарушений. Вплоть до возвращения собственности государству. Аудит Счетной палаты был тогда проигнорирован. В 2022 году о нем опять вспомнили, но вскоре опять забыли.

Все внимание властей было сосредоточено на варианте-минимум — «малой деприватизации». Было решено ограничиться деприватизацией лишь тех частных предприятий, которые продолжали демонстративно нарушать многие российские законы и нормы (даже не имеющие отношение к договорам приватизации 1990-х годов).

Особенно на мушку были взяты некоторые предприятия, которые имели стратегическое значение для страны. Владимир Путин, выступая на съезде Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) в апреле прошлого года, дал понять, что власть против «большой деприватизации», но за «малую деприватизацию»: «В последнее время правоохранительные органы возбудили ряд дел по возврату в государственную собственность некоторых активов.

Хотел бы подчеркнуть, речь идет не о пересмотре приватизации, мы с вами говорили об этом на предыдущей встрече. А о случаях, когда действие или бездействие собственников предприятий, имущественных комплексов наносят прямой ущерб безопасности страны и национальным интересам".

Примерно тогда же, весной 2024 года генпрокурор РФ Игорь Краснов на коллегии своего ведомства отчитался о работе по деприватизации за два года после начала СВО. В общей сложности у бизнеса изъято 180 компаний. Присутствовавший на мероприятии президент Владимир Путин такую работу правоохранителей поддержал. Возвращение в лоно государства имущества — это «важный момент» в работе прокуроров, которая должна быть направлена на защиту социальных и экономических прав граждан, сказал Путин.

Впрочем, Игорю Краснову слово «деприватизация» вообще не нравится. Он считает, что это конфискация частного имущества в пользу государства, и она не имеет никакого отношения к приватизации 1990-х годов: «Никакой деприватизации нет и не существует. Мы возвращаем в казну незаконно утраченные государством активы.

Люди, которые управляли производствами, не вкладывали деньги в производство, денежные средства, которые получили от производства, выводили за рубеж. В том числе не производили продукцию, которая там создавалась в рамках гособоронзаказа. Они работали не на нашу страну".

«Лед тронулся, господа присяжные» — такой крылатой фразой из романа «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова некоторые наблюдатели охарактеризовали резко возросшую активность прокуратуры по возвращению предприятий из частного в государственный сектор.

Ведь в 2020 и 2021 годах прокуратура инициировала всего по три иска за год, а до этого были годы, когда не было ни единого иска. А тут за два года целых 180 предприятий! И среди них предприятия ВПК и машиностроения, пищевой и рыбной промышленности, а также порты и недвижимость.

Конечно, государство интересуют в первую очередь стратегически значимые предприятия. 19 марта 2025 года на расширенном заседании коллегии Генеральной прокуратуры РФ Краснов заявил, что по итогам 2024 года в государственную собственность были возвращены пять стратегических предприятий, из них четыре ранее находились под иностранным контролем.

Конечно, это здорово, что контролируемые иностранцами стратегические предприятий вернулись, наконец, в лоно государства. Но вместе с тем, не может не удивлять, как в течение двух предыдущих лет, когда шла спецоперация, стратегические предприятия оставались под иностранным контролем. Конечно, это заставляет нас задуматься: а сколько еще стратегически значимых предприятий находится в частных руках, в том числе в иностранных руках?

Существует список стратегических организаций России, он был разработан Правительственной комиссией по устойчивому развитию экономики России в декабре 2008 года. В утвержденный 25 декабря 2008 года список вошли 295 предприятий. Список постоянно корректируется, что-то добавляется, что-то исключается. Перечень предприятий и организаций стратегической значимости имеется в открытом доступе.

В перечне 720 позиций, но примерно две трети из них значатся как «отмененные» (при этом даже не указывается, какое предприятие или организация получила статус «отмененного»). Между прочим, в реестре действующих коммерческих организаций их число превышает 2,6 миллиона.

Получается, что число стратегических предприятий в России составляет примерно около 0,01 процента. Не маловато ли для страны, против которой Запад уже четвертый год ведет неприкрытую войну?

Есть еще реестр предприятий и организаций оборонно-промышленного комплекса. Его ведет Минпромторг. Когда-то реестр был открытым. С началом СВО его закрыли. До закрытия в нем числилось 1353 предприятия. Я тогда внимательно изучал реестр. И меня очень удивляло, что чисто государственных организаций в нем было крайне мало. В основном они принадлежали частному капиталу. В том числе иностранному.

Около десяти лет назад российские СМИ сообщали следующие пикантные подробности по ситуации в ОПК России: «Результаты контрольных мероприятий Счетной Палаты свидетельствуют, что в ОПК иностранные юридические и физические лица или их аффилированные структуры владели более чем 10% обыкновенных акций минимум в 47 акционерных обществах, пакетами, превышающими размер блокирующего, — в 22 акционерных обществах, из них в 12 акционерных обществах авиационной промышленности.

Акции стратегически важных предприятий оказались скуплены иностранными фирмами (например, акции ОАО «Пермские моторы» в объеме 13,24%, акции ОАО «АНТК им. А.Н. Туполева» в объеме 26,7% и т. д.)".

Конечно, к настоящему времени такого безобразия в виде прямого иностранного участия в российском ОПК вроде бы уже нет. Но частный капитал (в виде российских юридических и физических лиц) в ОПК продолжает доминировать.

Впрочем, юридические и физические лица, формально «российские», могут запросто действовать в интересах недружественных стран. В своей статье об одном таком предприятии — Климовском патронном заводе — я показал опасность такого статуса предприятия ОПК: «Навести порядок в российском ОПК. Театр абсурда, или История одного предприятия».

В интервью газете «Коммерсант» 26 марта прошлого года Генеральный прокурор Игорь Краснов сообщил: «В собственность Российской Федерации… с 2023 года в судебном порядке только в сфере ВПК возвращено 15 стратегических предприятий общей стоимостью свыше 333 млрд рублей, которые незаконно выбыли из ее владения, а в некоторых случаях попали под иностранный контроль».

Далее Краснов объяснил, в чем заключалась угроза для национальной безопасности таких квази-российских предприятий: «Получив предприятия в обход установленных запретов и ограничений, резиденты недружественных государств проводили последовательную политику по их уничтожению и нанесению ущерба обороноспособности страны. Модернизацию и развитие производства на протяжении десятков лет не осуществляли. Доходы от деятельности преимущественно выводили за рубеж».

Пятая колонна в России делает все возможное для того, чтобы не допустить даже «малую деприватизацию». Всячески ставит палки в колеса попыткам российской прокуратуры вернуть некогда украденные предприятия в лоно государства.

И вот очень резонансная новость на эту тему. Речь идет об АО «Ивановский завод тяжелого станкостроения» (ИЗТС). Сначала короткая предыстория.

В советское время завод был одним из флагманов станкостроения в СССР. Как и большинство советских предприятий, завод в 90-е годы были приватизирован. Собственниками стали Владимир и Михаил Бажановы. Судьба ИЗТС мало чем отличается от судьбы тысяч других приватизированных предприятий. Оборудование распродавалось, площади стали сдаваться в аренду, профильная деятельность предприятий сворачивались. Новые собственники раздробили крупнейший станкостроительный завод на мелкие предприятия.

Кроме того, сама приватизация, как показало расследование прокуратуры, была проведена с грубыми нарушениями: решение о приватизации было принято не уполномоченными на это лицами и без разрешения правительства РФ.

По иску Генеральной прокуратуры России в прошлом году доли Бажановых в капитале ИЗТС (81,8%) были изъяты в пользу «Росимущества». Это было решение Ивановского областного арбитражного суда. Сразу же после этого «Ростех» обратился к государству с просьбой передать ему акции ИЗТС.

Однако решение суда было обжаловано частными акционерами завода. В сентябре прошлого года Второй арбитражный апелляционный суд в Кирове отменил решение Арбитражного суда Ивановской области об истребовании в пользу государства акций ИЗТС. И вот 27 марта стало известно, что решение Второго арбитражного апелляционного суда о передаче активов владельцам активов Ивановского завода вступило в законную силу. Деприватизация не состоялась.

Судьба Ивановского завода — вопрос не только и не столько юридический, сколько политический, военный и стратегический. Ведь ИЗТС — одно из немногих предприятий, которое еще способно снабжать отечественную экономику продукцией станкостроения.

Сегодня существует острый дефицит станков во всей промышленности страны, но особенно на предприятиях ОПК. По данным Минпромторга, в 2021 году мы покрывали потребности в станках за счет импорта на 71,3%; в 2022 году — на 69,4%; в 2023 году — на 76,1%.

Российские СМИ не сообщают никаких деталей по вопросу о том, что собой представляет собой учреждение «Второй арбитражный апелляционный суд в Кирове». Нет никаких фамилий, никаких протоколов заседаний. Но в социальных сетях и в ТГ обсуждаются разные версии.

С моей точки зрения, стратегические вопросы, подобные вопросу о судьбе Ивановского завода, должны решать не какие-то провинциальные судьи (пусть они занимаются судебными разборками местного значения), а высшие органы государственной власти, наделенные особыми полномочиями в условиях военного времени.

В истории нашего государства такими органами были Совет труда и обороны (СТО), действовавший в условиях начавшейся Гражданской войны и военной интервенции, и Государственный комитет обороны (ГКО), обладавший всей полнотой военной, политической и хозяйственной власти в СССР в годы Великой Отечественной войны.