Путин может остаться без нефти

Сейчас по объемам добычи нефти Россия занимает первое место в мире, немного опережая Саудовскую Аравию, которая добывает около 10 млн баррелей в сутки. В прошедшем году в России было добыто 511,4 млн тонн нефти и газового конденсата — на 1,2% больше, чем в предыдущем. Не секрет, что все экономические успехи Владимира Путина в должности президента и премьер-министра напрямую связаны с нефтью, но до конца его нового президентского срока ее может не хватить.

Как заявил Financial Times президент ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов, уже с 2016 года добыча нефти в России резко сократится. Потому что старый советский запас «проеден», а новые месторождения сегодня запускать просто невыгодно из-за «губительной» налоговой системы в стране. А прошлогодняя новая налоговая реформа, по словам Алекперова, не обеспечивает достаточных стимулов для разработки новых месторождений. Напомним, что в прошлом году базовая ставка в формуле экспортной пошлины на нефть была снижена с 65% до 60%. Однако на этом реформа налоговой системы не должна останавливаться, считают в ЛУКОЙЛе, вице-президент компании Леонид Федун говорит, что дальнейшее снижение ставки до 55% позволило бы отсрочить падение добычи до 2019−2020 года.

В общем, как утверждают нефтяники, в том, что они не разрабатывают новые месторождения, виновата существующая налоговая система. Им вторят некоторые эксперты. «В ноябре 2011 года средняя экспортная цена, по которой российская нефть шла за рубеж, была в районе 95 долларов за баррель. В рамках существующего налогового режима из этих 95 долларов 53 доллара съедала экспортная пошлина и 18 долларов уходило на НДПИ, в итоге у нефтяной компании оставалось всего 24 доллара прибыли от поставки нефти за рубеж», — объясняет руководитель экономического департамента Института энергетики и финансов Марсель Салихов. По его словам, «оперируя этими условными 25−30 долларами», нефтяным компаниям просто невыгодно заниматься разработкой месторождений.

В связи с этим гендиректор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов озвучил «Взгляду» свой еще более пессимистичный прогноз: «В нулевых рост добычи нефти в России был выше 10%, сейчас — 1−2% в год, то есть, в пределах статистической погрешности. Думаю, что в таком темпе мы протянем год-два. По моим оценкам, процесс падения добычи нефти начнется уже в 2014—2015 годах».

Действительно ли все так плохо, и у нефтяников нет денег на разработку новых месторождений, или они просто прибедняются? Об этом «СП» попросила рассказать ведущего эксперта Министерства финансов России Александра Саковича.

— В 2004 году в России приняли закон, который резко повысил фискальную нагрузку на нефтегазовую отрасль, подняв ставку пошлины на нефть с 40% до 65%, и НДПИ (налог на добычу природных ископаемых) с 347 до 419 рублей за тонну. Конечно, был перегиб, но нефтяники пережили это, потому что, начиная с 2005 года, цена на российскую нефть марки Urals неуклонно росла, достигнув в 2008 году исторического максимума в 141 долларов за баррель, обеспечивая отрасли постоянную прибыль. Но потом случился финансовый кризис, и цены на нефть резко обвалились, продемонстрировав порочность такой фискальной нагрузки. По ее трем составляющим — НДПИ, экспортная пошлина и налог на прибыль, фискальная нагрузка при стабильных ценах достигала около 90% от дополнительной выручки от цены свыше 25 долларов за баррель. Как говорят нефтяники, прибыльность экспорта нефти при устойчиво высоких ценах практически не меняется, но когда цена хоть немного снижается, это сразу бьет по карману. Поэтому в прошлом году экспортная пошлина была снижена до 60%, ее можно было бы снизить и до 55%, чтобы стимулировать разработку новых месторождений. Но с другой стороны, при этом нужно учитывать еще и потребности бюджета в исполнении завышенных социальных обязательств перед населением.

С чем я категорически не могу согласиться, так это с повышением фискальной нагрузки на нефтепереработку. Ставки в 66% и 90% для темных и светлых нефтепродуктов изначально родились как мера, частично компенсирующая выпадение доходов бюджета от снижения пошлины на нефть. А уже потом это было представлено различными «консультантами» как мера, якобы, стимулирующая модернизацию и глубокую переработку. Но изъятие средств, необходимых на дорогостоящую модернизацию, не может быть «стимулирующей мерой». Поэтому предложения о дальнейшем повышении фискальной нагрузки на нефтепереработку я считаю полной чушью, ведущей к печальным последствиям для отрасли, да и для всей экономики страны, которая и без того страдает от дефицита нефтепродуктов, того же бензина. На самом деле, стимулами для роста нефтепереработки могут стать необходимость выполнения соглашений по модернизации и техрегламентов, а также неуклонный рост потребности внутреннего рынка в высококачественных нефтепродуктах и экологические ограничения на мировых рынках.

«СП»: — Нефтяники говорят, что у них много денег забирают в бюджет. Но ведь прибыль нефтяников — это же природная рента, которая принадлежит всему народу России, и разве не справедливо, что их заставляют делиться с населением?

— Конечно, то, что природная рента от разработки недр, которые принадлежат всем гражданам страны, сейчас перераспределяется через бюджет в их пользу — это правильно. К тому же, 90%-е изъятие сверхдоходов от нефти — неплохая защита для государственного бюджета. Что, конечно, не сравнимо с ситуацией в 90-х годах, когда, как говорится, нефтяники гребли деньги лопатой. Хотя на самом деле это были не нефтяники — не те, кто добывал нефть, а нефтетрейдеры — посредники, которые покупали сырье по внутренним низким ценам, а продавали его за рубеж по повышенным мировым.

В начале 90-х уважаемый мной Егор Гайдар, будучи министром экономики, совершил грубую ошибку в отношении нефтяного комплекса, посадив нефть и нефтепродукты «на прейскурант» при всеобщей либерализации цен. В частности, цена нефти увеличивалась всего в два раза с заниженных с советских времен, когда она стоила 30 рублей за тонну. И главное, реформаторы при переходе к рынку убрали государственные программы, а, следовательно, и централизованные капитальные вложения в нефтяной сектор. Эти меры сразу превратили богатейший нефтепромышленный комплекс страны в безнадежного должника бюджету, чем моментально воспользовались нефтетрейдеры — так называемые «спецэкспортеры». Они приватизировали" эти долги нефтяников, забирали бесплатно нефть и нефтепродукты у производителей, продавали их по мировым ценам, а возвращали долги в государственный бюджет уже по внутренним ценам. Слава богу, что в середине 90-х годов институт спецэкспортеров был ликвидирован, а право экспорта нефти и нефтепродуктов было возвращено производителям.

«СП»: — Кстати, по опубликованному рейтингу РБК, владелец нефтетрейдера Gunvor Геннадий Тимченко — «гражданин Финляндии российского происхождения» — вышел на первое место среди отечественных миллиардеров. За год он разбогател сразу на 10 млрд — до 24,6 млрд долларов, и далеко опередил Вагита Алекперова с его 12,7 млрд долларов. Видимо, они и сейчас живут неплохо?

— В отношении Тимченко можно вспомнить поговорку «не имей сто рублей, а имей сто друзей» — все мы знаем, чей он друг. Конечно, нефтетрейдеры и сейчас зарабатывают неплохо, но в 90-х годах ситуация для самих нефтяников была, как я уже сказал, гораздо более плачевна. Несмотря на изначально неудачную фискальную политику государства по отношению к нефтянке, которая проводится по сей день, нефтепромышленный комплекс России все же выжил благодаря, в частности, законотворческой деятельности главы ЮКОСа Михаила Ходорковского, а также благоприятной конъюнктуре цен на нефтяное сырье на мировых рынках.

«СП»: — Нефтяники жалуются на отсутствие денег для разработки новых месторождений, а их прибыли по итогам года растут. К примеру, чистая прибыль «Роснефти» в прошлом году выросла на 24%, а тот же ЛУКОЙЛ нарастил ее почти в два раза. Так может нефтяники лукавят — просто не хотят тратить прибыль на разработку, предпочитая использовать ее на другие цели?

— Прибыль нефтяников растет вместе с мировыми ценами на нефть, поэтому деньги у нефтяников при росте стоимости барреля выше 120 долларов, конечно есть, но дело тут даже не в этом. Дело в том, что в уставе любой нефтяной компании в первых строках прописано, что она должна вкладываться в геологоразведку и разработку новых месторождений нефти на свой страх и риск. То есть — разработка новых месторождений для них — дело обязательное. Причем сейчас государство им в этом помогает, предоставляя налоговые льготы для новых месторождений, так что, оно должно еще и разработкой заниматься? Возьмем тот же ЛУКОЙЛ, который начал разработку Прикаспийских месторождений в 2004 году. Тогда произошло резкое ужесточение фискальной нагрузки на нефтяников. Сейчас условия улучшились, компания получила налоговые льготы. Однако руководство ЛУКОЙЛа говорит, что им тяжело осваивать Прикаспий, и при этом просит пустить их на шельфовые месторождения, где затраты в разы выше.

«СП»: — В 1987 году был поставлен абсолютный рекорд по добыче нефти — 623 млн тонн в год, сейчас мы добываем 511 млн тонн — почти приближаемся к этому рекорду. Так, может, не стоит беспокоиться о снижении добычи?

— Хочу уточнить, тогда этот показатель принадлежал не только России, а всему Советскому Союзу, в который входила добыча Казахстана, Туркмении и так далее. Хотя и российский уровень добычи был высоким — только Самотлор давал почти 400 млн тонн в год. С учетом этого можно сказать, что Россия уже достигла этого рекордного показателя. Поэтому я считаю, что повышать добычу дальше — это браконьерство. Потому что внутренние потребности России не превышают 125 млн тонн в год, а остальное удовлетворяет потребности Европы. Так стоит ли нам сильно разгоняться, забывая о стратегической безопасности страны? Конечно, можно разведывать и лицензировать новые месторождения, как это делает Канада, разведанные запасы которой больше российских. Но по объему экспорта она значительно уступает России. А ведь большая часть территории России, так же как и Канады, находится в суровой климатической зоне, где энергозатраты очень высокие. И почему мы должны перегонять по добыче нефти Саудовскую Аравию, я не знаю. А зарабатывать деньги в бюджет надо учиться по другому — за счет модернизации экономики и внедрения инновационных производств.

Фото Сергея Величкина и Владимира Родионова (ИТАР-ТАСС)