Горячий август 91-го

В эти дни, 19−21 августа 1991 года часть госаппарата на самой верхушке предприняла попытку государственного переворота, отстранив от власти на несколько дней президента СССР Михаила Горбачева во время его отпуска на даче в Форосе. Сегодня на нашем сайте о Путче рассуждают два участника тех событий, сражавшиеся по разные стороны.

Вспоминает Александр Невзоров, телеведущий.

«СП»: — Александр Глебович, мог ли победить ГКЧП?

— Только в том случае, если бы действовал реалистично. Бунты в России можно залить только одной жидкостью — это кровь. Только для этого надо было не ограничиваться декларативными жестами, а проявить нормальное понимание того, что такое реальная политическая борьба. Без пролития крови такие сражения не выигрываются. Актив ГКЧП проявил стерильный подход. И очень страшно за это заплатил проигрышем, а кто-то потерял свободу.

«СП»: — А что было бы, если бы ГКЧП выиграл?

— Я не умею угадывать задним числом. Да это и не правильно. Даже в лучшем для себя случае, ГКЧП мог бы одержать лишь формальную победу. Потому что, по закону развития общественных отношений, мы понимаем, что они получили бы сполна те же проблемы в гораздо более худшем виде, просто чуть позже, года через три-четыре. И тогда их поражение было бы куда страшнее. По-настоящему топить реальную ситуацию нельзя. Даже в крови. Можно лишь притопить ее на время.

«СП»: — Каково значение того августовского путча для истории нашей страны?

— Для меня самого в те дни это было очень значимое личное событие. Я отдавался той работе на стороне ГКЧП со всей страстностью, на которую вообще способен, очень искренне, очень серьезно.

С точки зрения истории, мы с вами были свидетелями распада одной из самых могущественных и величайших империй, которые когда-либо существовали в истории мира. Конечно, распад всякой империи имеет свои знаковые моменты. Для СССР путч ГКЧП был одним из таких моментов. Но, конечно, Советский Союз распался не поэтому. Дело ведь не в команде злодеев, которая работает на развал, хотя такая команда, конечно, была. А в том, что империя сама была обречена, она была не нужна. Если вам приходится продавать исподнее, чтобы заправить Роллс-Ройс бензином, значит Роллс-Ройс вам не нужен, он вам не по карману. Таковы законы исторического развития, и они всем известны. Ведь за сохранение империй приходится платить жизнями собственных детей.

«СП»: — Что вы лично предлагали членам ГКЧП для победы в те дни?

— Я предлагал много разных вариантов. Но главным, что могло бы обеспечить победу, были очень жесткие меры. Максимально жесткие меры. Но я за это не стыжусь. Правда, не я принимал решения как действовать.

«СП»: — Вы также придумали некий финт с киношным реквизитом?

— Да, была такая совершенно гениальная, не постыжусь сказать правду, идея — запустить в толпу два десятка офицеров КГБ, которые положили бы под одежду пулевые накладки. Это такой реквизит для снятия кино, вы наверно видели на экране, как разрывается одежда и льется кровь, словно попала пуля. Был план пустить на Белый дом роту автоматчиков с холостыми патронами, в толпе начали бы падать «раненые» в штатской одежде, истекая кровью. Толпа бросилась бы в разные стороны, а она неминуемо бы бросилась, и на этом весь народный протест в Москве закончился бы. Пока за Яузские ворота не убежали бы — никто бы и не остановился. Драпали бы как миленькие! При этом работали бы наши кинокамеры, которые записали бы, как после рассеивания толпы раненые и убитые поднимаются с асфальта, живые и здоровые.

И в этом был бы такой психологический момент. Ведь мир не любит идиотов. Это красивое надувательство. Но симпатии толпы всегда на стороне того, кто надул, а не того, кого обманули. Мы бы и кровь не пролили, и смогли бы победить.

«СП»: — Почему же этот сюжет не был использован?

— На киностудиях отказались работать пиротехники, склады с готовыми пулевыми накладками и прочим реквизитом оказались закрыты. Да и офицеры КГБ, знаете, они ведь в книжках и на экране такие бравые, а в реальности оказались теми еще разгильдяями.

«СП»: — Александр Глебович, кто для вас члены ГКЧП?

— Члены ГКЧП, с точки зрения интересов государства, были вполне нормальными здравомыслящими людьми. Они были совершенно нормальными и тогда единственно возможными людьми, кто мог отстоять государство.

Вспоминает Руслан Хасбулатов, и. о. председателя Верховного Совета РСФСР с 10 июля 1991 года.

«СП»: — Руслан Имранович, почему вы выступили против ГКЧП?

— У меня с самого начала было очень противоречивое отношение к этому явлению. У меня полностью совпадали цели с теми, кто возглавил путч — избежать развала СССР. Но меня совершенно не устраивали те методы западного типа, которые они избрали. Я считаю, им следовало открыто выступить на заседании Верховного Совета СССР, заявить о своем несогласии с курсом. Но вместо этого они втихую подготовили переворот.

Поэтому, несмотря на общие взгляды и желание спасти страну от распада, я жестко отстаивал перед Ельциным решение выступить против ГКЧП. Ведь он сразу был серьезно настроен сдаться, сбежать за рубеж через посольство США. Но я не дал ему это сделать, настоял на сопротивлении.

«СП»: — На ваш сегодняшний взгляд, какую роль сыграл ГКЧП в истории страны?

— Путч очень жестко ударил по каркасу СССР. Он сильно напугал лидеров союзных республик. Все три дня Кравчук отказывался на связь выходить, боялся сказать не то и не вовремя. Прибалтика вообще не издала ни одного писка против путчистов. Назарбаев сказал, это ваши дела московские, я в это не лезу. Замаячила шинель Сталина, раздался ее нафталиновый запах, все притихли. А когда путч подавили, все с облегчением приняли избавление от этого страха и больше всех отомстили за то, что его испытали. Встретили как героя в аэропорту Горбачева, хотя на тот момент мне была лично непонятна его роль в этой истории — был ли он жертвой, не сумел проявить лидерских качеств или попросту был заодно с активом ГКЧП, просто Форосом себе легенду-прикрытие обеспечил.

«СП»: — Что вы предлагали делать в те дни?

— Было очень сложно работать в обстоятельствах разложения власти. Не было единовластия. Горбачев под давлением Ельцина арестовал председателя Верховного совета СССР Анатолия Лукьянова, хотя тот формально не участвовал в путче. Это был едва ли не ключевой момент: Советский Союз остался и без парламента, и без правительства. Ельцин разогнал без согласования Правительство Российской Федерации под руководством Силаева.

«СП»: — У вас есть некоторое разочарование от того, что попытка спасти СССР лидерами ГКЧП провалилась?

— Я не сожалею, что мы победили. Но наша победа была плохой — это была пиррова победа. Потому что путч имел два плохих решения. Непонятно, что было бы лучше для страны: поражение или победа путча. Для меня главное до сих пор то, что в те дни еще была возможность сохранить Советский Союз. Но мы ее не использовали. Это были очень романтические дни: мы совершили грандиозную демократическую революцию, и я был уверен, что мы решим все проблемы перед нашей страной. Как экономист я, конечно, много видел и понимал, что так хозяйство работать не может. Но я до сих пор считаю, что те проблемы можно было решить. Но при Ельцине была клика, которая стала осуществлять совершенно другие цели. И они повернули все по-другому.

«СП»: — Когда был упущен шанс спасти страну?

— Ельцин уже имел намерение с узким кругом совершить развал сразу после путча. Я этого не знал и никогда бы до этого не допустил. Но тогда я бесконечно доверял Ельцину. Он этим воспользовался, зная, что я буду против, он предусмотрительно отправил меня в Сеул на время встречи в Беловежской пуще. После этого я прекратил с ним отношения.

Ведь лидер Украины Кравчук, глава Белоруссии Шушкевич, другие главы национальных республик — это все были люди, выросшие на дрожжах партийной карьеры.

«СП»: — Они целенаправленно приехали в Беловежскую пущу подписать развод?

— Да нет, конечно. Никто из них не знал, о чем речь пойдет. Ельцин имел такое намерение, и он надавил на них. Это были бесхребетники. Они ужаснулись, но сделали, что им велели. Не просто так Ельцин меня заранее от этой встречи устранил очень далеко. Будь я там, я бы не допустил подписания соглашения о распаде Совесткого Союза. СССР был великой страной, и мог бы до сих пор жить очень хорошо. Это настоящая трагедия, что той страны больше нет.

Фото: Руслан Шамуков/ИТАР-ТАСС/Интерпресс, Дмитрий Лекай/Коммерсантъ