Эдуард Лимонов: «У России миссия — положить конец гегемонии США»

А.М.: — Здравствуйте. С Вами Анастасия Михайловская. В гостях у нас сегодня Эдуард Лимонов. Здравствуйте.

Э.Л.: — Добрый день.

А.М.: — Расскажите, пожалуйста, что Вы думаете о проекте «Новороссия», как Вы видите его с будущим России?

Э.Л.: — Я вижу большую, огромную войну. Войнуха, войнища, война идет. Это одновременно и гражданская война в Украине, одновременно — это война русских за ту часть Донбасса, которую в свое время отрезали от всего Донбасса, разделили чуть не на две части в двадцатые годы по линии.

А.М.: — Да, 28-ой, Донецкая республика.

Э.Л.: — И сейчас что? Что происходит? Освобождение буквально колонии Украины. Что такое Украина? Это приблизительно 9 или 10 центральных областей, а все остальные территории были присоединены к Украине во время советской власти, так не любимой украинской «киевской кодлой». Посмотрите, огромные куски Польши были присоединены. В народном сознании считается, что город Львов — это якобы столица украинского национализма. Если вы посмотрите исторические факты, то Львов был присоединен только в 1939 году по пакту Молотова-Риббентропа. Они молчат об этом.

А.М.: — Такой советский подарок.

Э.Л.: — Огромный слой Польши был отрезан и присоединен. Кусок Румынии очень приличный присоединен был российскими войсками в 45-ом году. Кусок Венгрии, по-моему, с Ужгородом, да?

А.М.: — Да, да, австро-венгерская империя.

Э.Л.: — И кусок Словакии. Русские территории, которые у всех на слуху — это Крым, безусловно и Донбасс. А кроме этого все территории, которые находились с Россией приблизительно 300 лет. Что такое Украина? В том составе, в котором она ушла из СССР в 91-ом году — это колониальная империя. То есть, как жена олигарха, которая пришла голая, а набрала денег и земель, и ушла с этим преспокойненько. Миллиарды и территории… Украина имеет место быть. Я далек от того, чтобы говорить «нет» Украине. Есть язык, великолепный, сочный, есть литература — один великий поэт Тарас Шевченко. Есть писавший на русском языке — великий Гоголь. Уже этого достаточно, чтобы страна была. Но государство нет. И пока они не избавятся от этих колониальных претензий, им будет очень плохо. Украина уже распалась фактически. Когда говорят: «Распадется»… Что там говорить «распадется». Она распалась, ее нет.

А.М.: — То есть, эти части, которые были присоединены Советским Союзом, их нужно вернуть обратно тем государствам, которые были присоединены?

Э.Л.: — Да, которые были присоединены к СССР. Ведь не было же границ. Украина, Украинская Советская Социалистическая Республика вышла из СССР с огромным наследством. Я уже сравнил с женой олигарха.

А.М.: — Да, но получается, что Донецко-Криворожская республика была почему-то самостоятельной до 28-го года.

Э.Л.: — Это исконно русские территории. Я не знаю, почему Россия, наши руководители страны, стесняются сказать: «Мы там защищаем русских». На самом деле это российские территории, они прожили с нами 300 лет. Там русский язык. Это тот же язык, на котором говорят в Ростовской области, в Краснодарском крае, в Ставрополье говорят на этом языке. Такой южнорусский говор, грубый, неотесанный, как булыжники.

А.М.: — Часть «Русского мира», которая должна вернуться в Россию.

Э.Л.: — Сомнений никаких нет, и поэтому Россия, по сути, должна «брякнуть» всем западным странам правду-матку, что мы защищаем там русских. И это факт. Я же не говорю, что нужно отобрать Киев или Полтаву, это исконно украинские территории. Пускай будут страной среднего размера по европейским меркам, очень неплохо будут жить, будет миллионов 20 с лишним, большая страна. Белоруссия — десять миллионов, Финляндия — пять миллионов.

А.М.: — Как Вы думаете, они смогут оправиться от войны и от всего этого бандеровского наследия?

Э.Л.: — А надо, деваться некуда. А что значит «оправиться»? Силенки у них не те.

А.М.: — У них ком ненависти к России, к своему непосредственному соседу и «бывшему хозяину». Так скажем, правильно?

Э.Л.: — «Хозяин» говорить не надо, потому что это обижает.

А.М.: — Сложно даже название придумать.

Э.Л.: — «Братский народ», меня это дико раздражает. Это не политическая терминология. Братских народов нет и не может быть. Меня, как у человека, который участвовал в сербскохорватских войнах и прочих, вызывает нехорошую улыбку. Это все неправда. Сербский и хорватский языки различает только 100 слов, заметьте. Нас с украинцами различает куда большее количество слов наших языков. Я имел счастье изучать его в школе со второго класса, я его отлично знаю, и знаком с украинской литературой. Это великолепный сентиментальный, как у всех жестоких народов, у них сентиментальные языки, песни великолепные, жутко сентиментальные. У нас, северных ребят, нет этого, а у них есть. Это не значит, что они хорошие, они наоборот очень жестокий народ. Исходя из истории все сентиментальные народы крайне жестокие. Это народ, которому не посчастливилось находиться между двумя большими империями в 17 веке — Польская империя, потом Австро-Венгрия и Россия. И конечно такие народы несчастны по-своему, исторически они несчастны. Это все надо понимать. Но надо привести их в чувство, и чтобы они поняли, что не надо пытаться…

А.М.: — А каким образом? Как вы видите?

Э.Л.: — Это только война, конечно. А как еще? Ведь все слова уже давно исчерпаны, все аргументы исчерпаны. Должна быть военная победа.

А.М.: — То есть, мы должны дойти до Львова?

Э.Л.: — Почему до Львова? Ну зачем? Не надо. Можно ограничиться тем, что сейчас России надо не заискивать перед Западом, надо перестать обращать на него внимание, и попытаться, чтобы ДНР и ЛНР восстановили свои границы Донецкой и Луганской областей, которых они, эти народные республики, являются преемниками. Это хотя бы уже хорошо, хотя на этом, я думаю, проблема не закончится. Возникнет проблема Харькова. Воевать будут, видимо, еще долго.

А.М.: — Какой ваш прогноз?

Э.Л.: — Я не могу вам, это было бы глупо.

А.М.: — Сейчас все говорят о весенней кампании, которая готовится Порошенко.

Э.Л.: — Я полагаю, что пока не смирится Украина с потерей колоний. Это реальные колонии. Вспомните, как Киев отзывался о Донбассе, до того, как Донбасс восстал. Крайне пренебрежительно, «вот эти ватники» и прочее…

А.М.: — Люди второго сорта.

Э.Л.: — Да, люди второго сорта. А люди напротив очень даже первого сорта. Харьков очень интеллектуальный город, я там прожил 23 года, и знаю, что говорю. Там огромное количество высших учебных заведений, академий, и военных, и каких угодно, но им слабо было сразу взять и восстать. А у этих ребят попроще, у них расстояние от пальца на руке до спускового крючка вообще минимальное. Доказали, здорово. Молодцы. Я вообще всегда был сторонником эмоций простого народа, «простонародья», всегда выступал против хлюпиков-интеллигентов.

А.М.: — Это та же самая стагнация элиты, о которой говорил Сталин?

Э.Л.: — Боятся. Судьба политической партии, точнее движения, которое я возглавляю, нацболов, она характерна. Мы говорили правильные вещи в 94-ом году. Есть интервью на Манежной площади, оно сохранилось, причем висит в Интернете. 92-ой год, когда я говорю: «Слушайте, придется вести войну за Крым и за Донбасс». Сейчас все говорят: «Великое пророчество». Ничего подобного. Просто есть вещи, которые политические индивидуумы-единицы понимают раньше. Несмотря на это, нас не допустили до выборов. Это говорит о том, что какой-то изъян есть в управлении государством. А мы могли бы принести уже тогда пользу.

А.М.: — Безусловно, я тоже так считаю.

Э.Л.: — По крайней мере, мы бы везде поднимали эту проблему и говорили: «Все это обойдется большой кровью». Нельзя было оставлять в 91-ом году 27 миллионов человек за границами России.

А.М.: — Это как геополитические стратегии, которые, действительно, видны редким людям, кто занимается и углубляется в историю. А политики в основном смотрят сиюминутно.

Э.Л.: — Идея «Новороссии», собственно, отличная. Непонятно, почему до сих пор две республики существуют отдельно. Наверно, какие-то амбиции лидерские. Так всегда бывает. Я это наблюдал во множестве мест, и в Приднестровье… Это всегда есть. Но вообще-то, говорят, что «и батьку бить вместе сподручней». Если бить «батьку Порошенко», так надо в более тесном союзе находиться.

Там много интересных вещей. Я был в декабре в Луганске, ездил на передовые позиции, где ребята наши сидели в окопах. Я слова плохого не скажу ни о каких распрях, но, видимо, они есть, определенно.

Потом я пониманию желание России замирить, добиться быстрее мира, но ведь желания тех, кто поднял это восстание в Донбассе, они другие. Они хотят вернуть себе эти территории, на которые республики претендуют, и преемниками этих территорий они и являются. Я имею в виду опять Донецкую область и Луганскую. Они не хотят довольствоваться одной третьей. Тем более, как сейчас фронт проходит очень опасно. Он проходит буквально в нескольких километрах от Донецка. Поэтому все эти обстрелы идут. Необходимо отодвинуть фронт подальше, хотя бы километров на 50, чтобы не могло быть обстрелов.

А.М.: — Да, все время говорится о нейтральной полосе, которая должна быть.

Э.Л.: — С Луганском приблизительно то же самое. Я с восхищением воспринял воссоединение Крыма с Россией, и я считаю, что Россия помогает Донбассу и правильно делает, но мало помогает, вот это я говорю и повторю. Не нужно этих бесконечных перемирий.

А.М.: — Накопить силы.

Э.Л.: — Выпустить множество бронетехники, отряхнуться, нагнать еще больше солдат — этого делать не надо. Тем более, люди гибнут постоянно.

А.М.: — Вы считаете, что нужно вводить войска?

Э.Л.: — Я думаю, что раз Россия не хочет принимать Донбасс в свою семью, то лучше мгновенно ввести войска, отодвинуть украинцев к границам Донецкой и Луганской областей, как они на карте обозначены, быстро строить там государственную границу, вбивать столбы, и быстро отвести войска обратно в Россию. Вообще-то, это наш долг.

А.М.: — Надо было это сделать весной.

Э.Л.: — Израиль, к примеру. Государство, которое за каждого своего солдата воюет. Они войну начали из-за одного капрала! Из-за одного. Надо уже научить своих, надо поднять российскую жизнь отдельного индивидуума на высочайшую такую… Куда-нибудь к небесам поднять.

А.М.: — У нас, к сожалению, совершенно не ценит Россия своих солдат. Потому что все, что мы видим, приходят ребята оттуда раненые, и помогать им приходится частным лицам. У нас погибло несколько человек. Я сейчас был 21 февраля в Петербурге, мы хоронили Женю Павленко. До этого мы Илью Гурьева хоронили из Самары. И вот как странно, смерть больно ударяет по людям и по семьям. В обоих случаях у каждого по двое детей, и девочки к тому же.

А.М.: — Царствие им Небесное.

Э.Л.: — Мы помогаем, естественно. Партия помогает, ребята помогают, как могут. Деньгами семьям… Нам удалось все-таки собрать останки Гурьева, которые находились на территории врага, добиться акта о смерти, который заверило правительство Луганской республики в данном случае. И у нас есть большая надежда, что в России будут выплачивать пенсию, хотя он не был военным.

А.М.: — Его детям, да?

Э.Л.: — Да, его детям. То есть, все это движется, конечно.

А.М.: — Но все это очень сложно.

Э.Л.: — Ну что можно сказать? Спасибо и за то, что мы, Россия, впервые себя увереннее. Кончилась эта полоса поражений. С 91-го года были одни поражения у нас, все время что-то отнимали, мы со всем соглашались. А тут уперлись, и видите, как все немедленно ополчились против нашей силы.

А.М.: — Я считаю, что это заслуга нашего президента, вот то, что сейчас происходит.

Э.Л.: — Я вообще стараюсь обходить эту тему. Я сказал, мы рукоплескали воссоединению Крыма с Россией. Жаль, что он не был вот таким, как сейчас, не был, когда он пришел к власти в 2001 году.

А.М.: — Но тогда он тоже летал на Новый год вручать ножи ребятам в Чечню.

Э.Л.: — Я не тот, у кого нужно спрашивать о президенте. Я придерживаюсь такого молчаливого нейтралитета. Он глава государства, которое во внешней политике сейчас вдруг, на мой взгляд, делает позитивные шаги.

А.М.: — Я разговаривала с большим количеством командиров, не все, конечно, но большее количество говорят, что люди устали от войны, и они вряд ли пойдут дальше своих освобожденных городов.

Э.Л.: — Ну не все, там ведь местные. Да, это типичные вещи. В свое время, когда была чеченская война, казаки отказались идти воевать дальше, дальше Терека они не пошли.

Дело в том, что все-таки украинская киевская власть совершила немало преступлений. Масса мирных людей погибла. У каждого погибшего есть родственники, и не один. Поэтому эта ненависть, стена ненависти, она выросла, и тут ничего невозможно поделать. Есть опыт войны, я не об этом опыте сейчас говорю. Я видел в той же Абхазии, как люди после вторжения грузинского в 1992 году, просто ясно, что уже на несколько поколений жить эти народы вместе не смогут. У грузин свои счеты, у абхазов свои счеты. Не хотят. И поэтому вот это не переломить. Когда достигается критическая масса трупов и крови, то все эти перемирия — ими задницу только подтереть. Я серьезно говорю, это так и есть. Никто не сможет заставить. Я не представляю, например, в составе Украины, как хочет Порошенко — эти ополченцы будут ходить бок о бок с убийцами, с людьми, которые в них стреляли, а они стреляли в свою очередь. Этого быть не может, это невозможно.

А.М.: — А перемирия, ведь они тормозят пассионарную народную волю, как подъем…

Э.Л.: — Конечно, они тормозят. Они не только тормозят, а есть реальный ущерб. Например, когда перемирие было оглашено 5 сентября, начался массовый отток добровольцев. И все стали уезжать в Россию или откуда они прибыли. И это перемирие тоже вызовет неприятные эмоции. Более того, люди, когда они не воюют, они склонны разлагаться, к сожалению. Армии должны воевать.

А.М.: — Да, невоюющая армия приходит в упадок.

Э.Л.: — Никто не может быть серьезно заинтересован в гибели людей, не об этом же говорю. Но если речь зашла о военном конфликте, должна быть победа. Если нет победы, то так вот и будет. И каждое перемирие только прибавляло количество жертв. Это неумная политика перемирия.

А.М.: — Я была в Донецке во время перемирия и во время войны — это разный город.

Э.Л.: — Это очень странная история, но надо честно себе признаться, что массы современные не особо хотят участвовать в войне, в войнах. Война ведется не массами.

А.М.: — Гражданская война всегда ведется не массами.

Э.Л.: — Она ведется пассионарными людьми, в этом отличие от Второй мировой войны или от Первой. Тогда войны вели государства. Три троюродных брата: Георг английский, Вильгельм Прусский и российский король Николай. Они все похожи. Портреты рядом — как одно лицо. А сейчас войны другого характера.

А.М.: — А сейчас это гражданская война, это совершенно другое. Но все войны навязаны Америкой.

Э.Л.: — Да, можно учитывать все эти детали, но что я хочу сказать. Вы видели кадры кинохроники, когда дети, женщины эвакуируются в Российскую Федерацию. Одновременно вы видите среди этой толпы довольно большое количество здоровых, рукастых, ногастых, накаченных мужиков. Молодых. Они бегут. Бегут, не хотят участвовать ни на той стороне, ни на этой. Вот они и спасаются в Россию.

А.М.: — Я работаю с беженцами, и в основном эти люди приезжают сюда, потом они едут в ростовские лагеря. Обучаются и возвращаются обратно. Не 90%, но большой процент.

Э.Л.: — Я сужу по тому, что я вижу. Я вижу, что не была объявлена мобилизация республиками. Они стеснялись, видимо. А чего стесняться?

А.М.: — Это то, о чем говорил Игорь Иванович Стрелков. Мобилизация-то была объявлена, но у них не было оружия поначалу. То есть, народ-то пошел, но им нечего было дать.

Э.Л.: — Я много не знаю, я просто вижу, что те, кто мог бы воевать, толпами устремились, убежали. И это явление современное, может быть, нормальное.

А.М.: — Но в гражданских войнах всегда участвовало 20% коренного населения. И пассионарии, которые как в Испанию приезжали со всего мира.

Э.Л.: — При чем здесь это? Мы приходим к сухому остатку, что воюют пассионарные люди с обеих сторон. Будь это даже не гражданская война, а какого-то другого характера, то воюют пассионарии. Остальные устраняются. В 20-е годы была очень умная книга Ортега-и-Гассет «Восстание масс». Сейчас массы не восстают, они убегают. И я думаю, что в России вдруг что, тоже будут убегать. Куда? Куда глаза глядят. К Северному Ледовитому, в Казахстан… А воевать они не будут.

А.М.: — Россия абсолютно неполитически активная страна, вы это знаете.

Э.Л.: — Это не политически активно называется? У них еще исчезло понятие «Родины». Они считают, что везде могут. Смотрите, как в российских СМИ развязываются дискуссии о том, что надо ли уезжать или не надо. Кроме того, что они не учитывают, что их особенно никто не ждет, на Западе своя безработица. Это разговоры в пользу бедных: надо, не надо. Они что, все великие ученые или музыканты? Массы не хотят к тому же. Они не хотят воевать. Возмущаться не надо. Если ты не участвуешь в судьбе своей страны, тогда смирись с тем, что судьба тебе дает. Ты, значит, будешь жить при том режиме, который тебе меньшинства установит. Или будешь жить при том режиме, с той стороны, куда ты сбежал к чертовой матери. Они не хотят быть гражданами. Это массовое, мое такое глубокое верование, что массовый отказ от гражданства, от того, чтобы быть гражданином. Они себя чувствуют, не знаю кем.

А.М.: — Эти пассионарные личности, которые едут на войну, и в основном погибают там, являются лучшими представителями нашего русского народа.

Э.Л.: — Почему в основном? Далеко, не погибают… Как правило, меньшинство

А.М.: — Очень много раненых возвращается…

Э.Л.: — Война она и есть война. И изменения в судьбах нации не могут быть достигнуты, чтобы не потерять даже пуговицу. В метро порой можно потерять пуговицу, а в политической борьбе, в восстании против этого достаточно отвратительного режима. Мы же видели все это на «Майдане». Поджигали солдат «Беркута», живые факелы. Я никогда такого не видел. Я был на многих войнах, но никогда не видел, чтобы «коктейли Молотова» швыряли в живых людей. Их употребляли против грузовиков, против танков порой, хотя это как муха, но чтобы против живых людей?! Ведь раньше мы не видели всех этих революций или майданов вблизи, а сейчас информационные технологии невероятные, что мы видим морды этих, как у собак в намордниках закрытые, этих чуваков.

А.М.: — Видимо это и есть архетип украинского человека, как Вы сказали — сентиментального и жестокого? Или же это наемники?

Э.Л.: — Это я сказал. Это конечно не наемники, нет. Я думаю, что это как раз накачанные пассионарные. Я думаю, что Украина, конечно, переживает националистический подъем. Но похмелье уже очень горькое, будет еще горше.

А.М.: — А Вы были в Приднестровье. Там происходило примерно все также?

Э.Л.: — Да, в 92-ом году. Приднестровье намного меньше, во-первых, и по территории, там население, по-моему, всего 350 тысяч человек.

А.М.: — Но там тоже все было очень жестоко и кроваво?

Э.Л.: — А для сравнения, до войны население Донецкой и Луганской республик вместе составляло около 7-ми миллионов. Огромная территория на самом деле. И Донецкая область была самой густонаселенной по всей Украине.

А.М.: — Да, поэтому сейчас, когда идет война, ты понимаешь, что наши, отвечая туда, также расстреливают наши деревни. Тут уже никуда не деться, потому что в деревнях сидят враги.

Э.Л.: — Вы с гуманитарной точки зрения к этому относитесь. А я отношусь с точки зрения военной. Ну что делать? Война, всегда надо стараться ее избегать, но когда она началась, она может кончиться только победой одной из сторон. А когда победы одной из сторон нет, то мы видим, что происходит. 60 лет тому назад была Корейская война — две Кореи существуют. Ирак янки разбомбили к чертовой матери — ничего хорошего там нет, появилось «Исламское государство», которое претендует и на часть Ирака, и на часть Сирии. Ливию в буквальном смысле разорили, смотрите, что там творится.

А.М.: — Это же американская тема, они же так делают: государство и антигосударство. Индия — Пакистан?

Э.Л.: — Мы, европейцы, тоже в этом прекрасно участвовали. Изначально Ливию бомбили итальянцы и французы. На самом деле, это практика ущербная этой гегемонии Соединенных Штатов и Европы. Гегемонии в мире следует положить конец. Я считаю, что у России такая историческая миссия, глобальная, планетарная — положить конец этой гегемонии, и всем станет жить легче.

Все ругают холодную войну. Я жил при холодной войне, и считаю, что это было счастливейшее время. Войн в Европе практически не было, они были где-то там, на окраинах планеты, порой кровавые. Но в Европе не было, это факт. Все боялись друг друга, боялись этих ядерных боеголовок. Но тогда у нас была замкнутая экономическая ситуация, мы могли обеспечить сами себя. Что у нас изменилось?

А.М.: — Сейчас мы живем на экспорте в основном.

Э.Л.: — Да ладно. Все есть: бриллианты, нефть, что угодно, республика Саха, газ, и чего только нет. Швейцария сама не проживет, даже Франция, наверно, сама не проживет. Газ, например, нужен, нефть ей нужна, а у нее нет. А мы можем преспокойно забить на всех и жить припеваючи, я уверен в этом.

А.М.: — В завершение нашей программы, я спрашиваю, что бы Вы сказали матери украинского солдата и украинскому солдату?

Э.Л.: — Матери украинского солдата — пусть посмотрят Грузию, там же та же история. Грузия пришла в Российскую империю бедная, фактически была одна Кахетия, скрываясь, спасаясь от набегов иранского шаха. Мы взяли. Потом Грузия ушла из СССР, уже у нее были Абхазия, Аджария, тоже небольшой империей, кавказской империей. Они все переживают, что так случилось. Не хотят отдавать. Но Россия, я не одобряю того, что случилось с Беловежской пуще, но с Россией была та же история. Никто не хотел отдавать эти 15 республик, но каким-то образом отдали. А если бы сопротивлялись, то наверно не отдали бы часть. Но вы же не в силах сопротивляться. Даже не Россия, а Грузия, воевала с Абхазией. Россия не очень там была, Россия — Ельцин, она не очень помогала. Я был там, я помню, как это было. Поэтому эти претензии бывших советских республик на территории, должны быть отринуты, надо денонсировать эти претензии, тогда будет всем все нормально. На Украине будет население свыше 20 миллионов все равно, большая страна европейского масштаба такого. И все будет, и дети будут дома, никто не будет погибать, и с этой стороны никто не будет погибать. Может быть, через несколько поколений станет возможным и беседовать за чаркой чая.

А.М.: — Как мы с немцами, вернулись же к диалогу.

Э.Л.: — С немцами мы сильно крови друг другу напускали, что дико зауважали. Это, конечно, тоже феномен, лучше бы его не было, но так случилось. Я видел в Волгограде приезжавших немцев, плакавших там и «бухих» и рядом местные такие же, с одной ногой ребята. Очень трогательно.

А.М.: — Спасибо Вам огромное. Очень было приятно с Вами поговорить.

Э.Л.: — Спасибо.

Полная версия на видео «Взгляд: Новороссия»

Над программой работали: Анастасия Михайловская (автор и ведущая); Елена Наумова (редактор и фото); Александр Фатеев (оператор-монтажер).

Примечание: Уважаемые читатели «Свободной прессы», приносим вам свои извинения за возможные технические неточности, с которыми вы могли столкнуться при прочтении данного материала.