Роберт Пшель: «Мы можем принять ответственность за свои ошибки»

(продолжение см. ниже)

Сегодня гость «Открытой студии» — Роберт Пшель, директор Информационного бюро НАТО в Москве. Беседовать с ним буду я, военный обозреватель «Свободной Прессы» Сергей Ищенко. Сразу хочу пояснить, что Роберт — это не генерал НАТО, человек, принимающий решения… Роберт — журналист.

Роберт Пшель: Уже не журналист. Я — чиновник НАТО.

С.И.: — Чиновник НАТО. Но, тем не менее, у него журналистское прошлое, поэтому мы с ним попытаемся проанализировать какие-то факты, поговорить о том, как складываются сегодня отношения между нашими странами. Роберт, по-моему, первого апреля было объявлено, что партнерские отношения между НАТО и Россией прерваны, остались в прошлом на какой-то период. Или — приостановлены, скорее сказать?

Р.П.: — Речь, конечно, шла про Украину и нашей критичной оценки действиям силового отбора Крыма Россией. После этого мы приостановили сотрудничество с вашей страной, как гражданское, так и военное.

Это не означает, что мы прервали отношения. Это не означает, что мы разрушили основополагающий акт о сотрудничестве. Некоторые каналы взаимодействия остаются. Совет «Россия — НАТО» существует с 2002 года. Он, скажем честно, не совсем работает. Еще полгода назад не было дня, чтобы не проходило какой-то встречи в рамках совета «Россия — НАТО». Сегодня этого нет, но некоторые каналы все же остаются. Значит, они должны быть использованы, на уровне послов, например. В Брюсселе работают российские коллеги, в штаб-квартире НАТО остаются военные представители.

С:И.: — Если отношения приостановлены, то мы сегодня не партнеры? Тогда, может быть, вероятные противники? Или враги? Кто мы?

Р.П.: — Нет. Мы не считаем, что Россия является нашим врагом. Но мы считаем, что последние действия России, действия за последние полгода — это вызов для международной безопасности, вызов для отношений России с НАТО. Мы не хотим смотреть на Россию как на врага или даже противника. Мы не хотим никакой конфронтации. Но с другой стороны, мы не хотим, чтобы это все продолжалось, а мы говорили: «Все в порядке?» Так не может быть. Потому что мы считаем, что Россия нарушила самые главные принципы международной безопасности. И это можно считать опасным для всей системы отношений, которые мы так упорно строили много лет.

С.И: — Мы вернемся к тому, что Россия, по вашим словам, что-то нарушила… Однако у вас нет ощущения, что сегодняшний разговор между Россией и НАТО идет на языке ультиматумов?

Р.П.: — Ну, я могу говорить только про НАТО. Мы вообще не используем язык ультиматумов. Может быть, были какие-то исключения, не знаю. Может быть, во время кризиса в Косово и был какой-то ультиматум господину Милошевичу. Но это другое время. Исторические сравнения всегда немного опасны. Так что, мы абсолютно не говорим сегодня языком ультиматумов с Россией. Вот пример конкретный из того же самого Ньюпорта. Если бы мы на том саммите захотели порвать отношения с вашей страной, мы могли бы отказаться от основополагающего акта. Однако мы этого не сделали. Решения, которые там были сформулированы, точно не нарушают основополагающего акта. Язык ультиматумов абсолютно не наш. Мы серьезная организация, мы ни кому не угрожаем. Но, с другой стороны, не любим, когда нам угрожают.

С.И.: — Так, хорошо. Тогда давайте вернемся к саммиту, который вы упомянули. Он состоялся в Уэльсе в сентябре. Было принято решение о строительстве новых военных объектов альянса вблизи границ России. Конкретно — на территории Польши и Прибалтики. Было принято и решение о создании неких служб быстрого реагирования в составе нескольких тысяч солдат и офицеров, которые, как я читал, должны в течении двух суток быть готовы высадиться в любой части света по единоличному решению генсека НАТО. Не по решению Совбеза ООН, не по решению ООН, а по решению генсека. Так?

Р.П.: — Ну, нет. Нужно немножко уточнить — подробности имеют значение. Первое, о чем вы говорите — это так называемый «План повышения действий в рамках готовности». Речь идет о коллективной обороне. НАТО с 1949 года — организация коллективной обороны. Главная задача НАТО — обеспечить оборону, безопасность своих членов. Это все имеет чисто оборонительный характер. Вы говорите о переброске дополнительных войск (в Польшу и Прибалтику — «СП»). Она будет иметь ротационный характер. НАТО будет обеспечивать безопасность своих членов через эти военные инфраструктуры.

С.И.: — Но инфраструктуры-то вблизи границ России!

Р.П.: — Нет, инфраструктуры в странах НАТО. Где — это не имеет значения.

С.И.: — Но не в Испании, Португалии, а в Польше и Прибалтике!

Р.П. — Мы говорим о новых членах НАТО, так?

С.И.: — Ну да!

Р.П. — Короче говоря, по оценке всех стран-членов НАТО действия России вызвали беспокойство. И это серьезная вещь. Это не мы начали. Это не мы использовали силу для захвата чужой территории. Первый раз это такое произошло. Поэтому те действия, которые НАТО предприняло, они логичны, они вполне реальны и ничего не нарушают. А то, что в каком-то смысле кому-то это не понравится… НАТО укрепляет свои оборонительные пункты.

С.И.: — Однако таким образом военная структура НАТО продолжает приближаться к границам России.

Р.П.: — Знаете, Россия — самая большая страна в мире. Если пойти предложенным вами путем, то вообще в мире никто не смог бы развивать своих военных способностей. Потому что каждый раз Россия могла бы сказать: это слишком близко к нашим границам! Нет у России такого права…

С.И: — Чтоб препятствовать этому вашему решению.

Р.П.: — Если посмотреть на факты, то знаете, в Прибалтике до недавнего времени несли дежурство четыре истребителя НАТО. Теперь их — четырнадцать. Ну и что тут говорить? А какая реакция…

С.И.: — Вы имеете в виду воздушный патруль альянса в Прибалтике?

Р.П.: — Да.

С.И.: — Тем не менее, он увеличен в несколько раз!

Р.П. — Знаете, не будем шутить. Никакой военный эксперт не скажет, что это какое-то страшное число. А то, что нужно обеспечить воздушное пространство стран, у которых нет вообще никаких истребителей, — логично. Мы это обещали. С другой стороны, смотрите: вы заметили, чтобы НАТО как-то резко отреагировало, когда появилось решение России и Белоруссии разместить очень крупное число российских истребителей близко к границе с НАТО?

С.И.: — Полк истребителей.

Р.П.: — Это сколько?

С.И.: — Порядка 20−30 самолетов.

Р.П. — Ну, это уже больше, понимаете? Значит, с одной стороны, — нельзя, а с другой — это нормально.

С.И.: — Роберт, я не вижу большой разницы — 14 истребителей или 20. Но сейчас другое хочу уточнить. Вот создается в НАТО корпус быстрого реагирования, который должен высаживаться везде, где решит Генеральный секретарь. Имеется в виду…

Р.П.: — Перебью, но это важно. Не Генеральный секретарь принимает решение. С полным уважением к моему шефу. НАТО действует на основе консенсуса. Какое бы решение ни было принято. В обсуждении участвуют и гражданские, и военные. Нужно решение всех стран. Процесс согласования, бывает, занимает много времени. Но когда есть решение, оно означает, что под ним подписываются все 28 стран.

С.И.: — Хорошо, согласен. Но корпус быстрого реагирования создается для реализации пятой статьи о коллективной обороне НАТО, да? О том, что нападение на одного из членов НАТО, считается нападением на все НАТО? Но может ли этот корпус быть предназначен для высадки за пределами территории стран-членов НАТО?

Р.П.: — Ну, теоретически…

С.И.: — Допустим, в Азии! Ну, я условно говорю.

Р.П.: — Мы очень точно определяем — где. В Уэльсе речь шла о вызове, брошенном Россией. То есть — на востоке от стран-членов НАТО. Поэтому — да, план действий предусматривает повышение готовности в восточной части территории НАТО. В начале февраля будут встречаться министры обороны стран НАТО. Тогда они примут более подробный план действий.

С.И.: — Так, а если мы попытаемся смоделировать ситуацию… Допустим, ситуацию минувшего марта, когда состоялся референдум в Крыму. Когда было принято крымское решение, которое, как вы говорите, и стало катализатором многих решений НАТО в последнее время. Если бы корпус быстрого реагирования у вас уже был — можно представить, что он бы высадился в Крыму, чтобы предотвратить появление на полуострове «вежливых людей»?

Р.П. — Нет. Потому, что у нас вообще не было никаких планов насчет Крыма. Когда мы слышим от очень серьезных лиц в России, что якобы нам нужно было заполучить какую-то свою базу в Севастополе.. Извините — это шутка? Если — да, то не смешная. Потому что это просто миф, абсолютный миф. У нас таких намерений не было и нет. Факты другие, к сожалению. Факт, что военные силы России были использованы для поддержки этого референдума, который был и нелегитимным, и нелегальным. Потому что он абсолютно не совпадал с Конституцией Украины.

С.И.: — Ну, кстати говоря, наш президент, когда рассказывает о ситуации в Крыму, часто ссылается на косовский прецедент. Вы почему отвергаете то, что это аналогичные вещи?

Р.П.: — По разным причинам. Первая причина — историческая. Все говорили: «Косово», — а думали: «Босния». Не забывайте, что произошло в Боснии. Там погибли сотни тысяч людей. Международное сообщество пробовало всеми возможными способами сделать так, чтобы Косово не пришло к тому, что случилось в Боснии. Реальная угроза была, там были уже беженцы.

С.И.: — А вы полагаете, после того, что произошло на Майдане в Киеве в феврале, аналогичного не могло быть в Крыму?

Р.П.: — Не было никаких признаков, что в Крыму может происходить подобное. Там люди совсем спокойно жили. Никаких серьезных конфликтов не было. А проблемы в Крыму начались в последнее время. Вторая причина, по которой Косово нельзя сравнивать с Крымом. Вы нигде не найдете оценки международного суда ООН, что действия НАТО на Балканах были нелегальны. Речь не шла о том, что какая-то страна НАТО просто взяла и включила Косово в свой состав, используя военную силу. Поэтому мы просто отвергаем это сравнение. Оно не отвечает ни международному праву, ни реальным фактам.

С.И: — Мое личное мнение, то, что произошло в Крыму, следствие озабоченности России действиями НАТО за последние 20 лет. Министр обороны США Хейгел недавно удивил всех высказыванием, будто Россия вплотную приблизилась к НАТО. Многие стали спрашивать: «Это Россия приблизилась к НАТО? Или НАТО постоянно приближается к России?» И я думаю, что крымский вопрос — он в контексте вот этого самого приближения НАТО. Россия опасается и резонно задается вопросом: «Зачем эта военная машина постоянно подползает к нам все ближе?»

Р.П.: — Мы говорим о международной политике, международном праве или о проблемах психологии? Что значит «опасается»? А почему российские самолеты от бомбардировщиков до истребителей летают близко к границам стран НАТО?

С.И.: — А почему не должны близко летать?

Р.П.: — Право летать в международном воздушном пространстве у вас есть, никто с этим не спорит. Только понимаете, есть такие факты… Когда летят пять, шесть, семь (а бывает и больше) боевых самолетов, по международной практике они обычно включают транспондеры. Второе — не скрывают свои маршруты. И третье — отвечают на запросы.

С.И.: — А как наши самолеты могут скрывать свои маршруты? Их отслеживают, они в радиолокационном поле, их видно.

Р.П.: — Ну, это очевидно. Хотя были, к сожалению, и нарушения воздушных границ. Это очень серьезно.

С.И.: — Есть документальные подтверждения? Спутниковые снимки?

Р.П.: — Да, было… Два случая были очень конкретными. Ну, даже если речь идет о том, что летают близко к границе. Нам нужно поднять истребитель, Россия тоже бы так сделала.

С.И.: — Так всегда было.

Р.П.: — Да. Только не забывайте, где это происходит. В европейском воздушном пространстве, где очень много разных самолетов. Это опасно.

С.И.: — Не в европейском, а над международными водами.

Р.П.: — Хорошо. Но обычная практика — нужно включать транспондер, чтобы можно было обнаружить не только через сателлит. Ну, это нормально. Этого российские самолеты по какой-то причине не делают.

С.И.: — Это нарушение международного права?

Р.П.: — Я думаю, какое-то нарушение практики.

С.И.: — Не нарушение законов, а правил хорошего тона, да? Так вы хотите сказать?

Р.П.: — Если летит самолет НАТО, он включает транспондер, если его запрашивают.

С.И.: — А какова была практика в годы Советского Союза? Ведь тогда интенсивность полетов нашей авиации была намного выше, чем сегодня. И это не вызывало таких вопросов. Шла холодная война, все понятно. Но ведь тогда летали наши самолеты больше.

Р.П.: — Значит Россия решила, что мы вернулись в холодную войну и поэтому будет себя вести, как во время холодной войны? Логика в этом есть. Но смысла нет. Потому что это 2014 год. Короче говоря, если такое решение в Москве принято — OK. Но мы с этим не согласны. Я думаю, что если спросить большинство людей в России: «Хотите жить вновь во время холодной войны?», они скажут: «Нет. Зачем это?»

C.И.: — Да, я думаю, в России не хотят. Но вот у НАТО вызывают беспокойство полеты российских бомбардировщиков над международными водами. А почему НАТО в последние месяцы посылает свои боевые корабли в Черное море, где их практически никогда не было на постоянной основе?

Р.П.: — Да, посылает. В ответ на действия России. Ну, извините: кто в последнее время говорит, что из полуострова Крым сделаем одну большую военную базу?

С.И.: — Никто так не говорит.

Р.П.: — Ну, послушайте, господа, высказывание министра обороны России. Я думаю, что это человек, который знает, что говорит.

С.И.: — Нет, он сказал не так. Шойгу сказал, что в Крыму будет создана самодостаточная группировка войск, которая позволит обеспечить безопасность Крыма. Самодостаточная группировка! Но никто не говорил, что она будет огромной. О численности вообще речь не шла. И, кстати, по соглашениям, которые существовали по Крыму у России и Украины до этого года, Россия имела право на 25 тысяч солдат и офицеров в Крыму.

Р.П.: — Знаете, это, честно сказать, странно звучит, когда кто-то из России вообще говорит о договорах между Россией и Украиной. Их Россия просто порвала, захватив территорию Украины. Говорить сегодня про какие-то договоры — извините, это несерьезно. Россия использовала военные силы для захвата чужой территории, которой является Крым. Проблема в том, что очень сложно поверить в высказывания официальных лиц в России, потому что когда начинался Крым, мы все время слышали: «Там какие-то страшные вещи происходят! Там тысячи людей убивают!» Ничего такого не было. Это оказалось абсолютной неправдой. Теперь мы то же самое слышим про Восточную Украину. Посмотрите на границу в этом регионе. Там есть вообще какая-то граница? Там абсолютно нет никакой границы. И со стороны России свободно проходят и оружие, и техника, и деньги, и войска.

С.И.: — Нет, там нет российских войск.

Р.П.: — Ну, да. Ну, как их не было в Крыму. А потом мы узнали, что были.

С.И.: — Нет, секунду. Если бы было правдой то, что пишут украинские СМИ, что российская танковая дивизия стоит где-то в районе Донецка или Волновахи, война бы шла совсем не этим путем. Когда в боевых действиях участвуют регулярные войска, операции проходят совсем не так, как сегодня в Донбассе. Операции идут с привлечением вертолетов, самолетов инженерно-саперных войск. Ничего этого вы же не видите.

Р.П.: — Понимаете, мы, может, тоже читаем прессу. Как украинскую, так и российскую. Но в НАТО входят 28 стран. И у них есть разведки. А у разведок есть доказательства. Речь идет, мы говорим, о том, что в Донбассе есть российские военные.

С.И.: — У вас есть доказательства присутствия российских войск в Донбассе? Военных или войск? Вот войска, как я понимаю, это — боевая дивизия. Или бригада. А военные — это может быть советники, например.

Р.П.: — Я понял. Значит, если пока нет в Восточной Украине двух-трех ваших дивизий — все в порядке? То, что там военные российские…

С.И.: — Нет, я не утверждаю, что там есть военные российские.

Р.П.: — А я утверждаю.

С.И.: — Я высказывал свою точку зрения. Если бы там были российские войска, то Украина еще несколько месяцев назад стала бы Украинским федеральным округом. То есть — завоевать Украину в ее нынешнем состоянии, когда Донбассу противостоят батальоны пекарей, токарей, парикмахеров - такую Украину завоевать, войскам нет проблемы.

Р.П.: — Да, но знаете, что-то произошло в конце августа. А что произошло? Ну, произошло, что — поддержка, военная поддержка… Да, может быть, это не было дивизией, но это было уже крупное число военных. Там было российское оружие, которое официально никому до сих пор не поставляется. Оно изменило обстановку там.

С.И.: — Я там не был в августе. Поэтому не могу об этом судить. Думаю, что поддержка ополченцев со стороны нашей страны в какой-то форме была. Но не в форме отправки в Донбасс войск.

Р.П.: — Но военная поддержка в любой форме — это снова нарушение. Не только международного права, но даже Минского протокола. Снова крупная проблема. И поэтому такая реакция НАТО.

С.И.: — Мы тут вряд ли найдем с вами полный консенсус. Я сейчас хочу спросить вот о чем. Вот здесь мы консенсус просто обязаны найти. Как ситуацию нормализовать? Что должна сделать Россия? Снова отдать Киеву Крым? Позволить вырезать Донбасс? Что должна сделать Россия?

Р.П.: — Сегодня самое приоритетное — чтобы заработал Минский протокол. Если Россия перестанет поддерживать сепаратистов (ну, если хотите, — ополченцев) оружием, деньгами и так далее, то тогда есть шанс.

С.И.: — Но вы представляете, что будет, если в Крым и на Донбасс придет «Правый сектор»?..

Р.П.: — Перестаньте пугать всех «Правым сектором».

С.И: — Хорошо. Если придет СБУ. Уже было сказано, что тут же возникнут фильтрационные лагеря. Потом, очевидно, концентрационные.

Р.П.: — Кто такое говорил в Киеве?

С.И.: — Я видел заявления официальных лиц Украины в интернете… Кто-то из украинских деятелей говорил, что будут людей пропускать через фильтрационные лагеря, чтобы проверить их лояльность.

Р.П.: — Я не читал. Не всему можно верить.

С.И.: — Скажите, а имеется ли в виду, что нормализация отношений между Россией и НАТО произошла бы лишь в случае, если бы был возвращен Украине и Крым? Подразумевается его возвращение для нормализации?

Р.П.: — С точки зрения международного права — конечно.

С.И.: — Вы представляете себе, чтобы такое произошло на самом деле?

Р.П.: — Понимаете: я простой чиновник НАТО. Мне сложно делать какие-то спекуляции. Но главное, что нужно сделать, признать, что Украина является самостоятельной суверенной страной, у которой границы — это реальные границы. И то, что происходит внутри этих границ — это дело украинцев. Так мало и так много. До сих пор этого нет. Это бы имело огромное значение.

С.И.: — Ну, понятно. Хорошо, скажите мне в свете того, что произошло и еще происходит… В 2008 году Украина и Грузия были очень близки к тому, чтобы стать членами НАТО. Просто уже были накануне, да? И тогда что-то произошло в европейских столицах, и им было отказано в приеме. Сегодня двери НАТО для Украины и Грузии распахнуты шире, чем в 2008 году?

Р.П.: — Знаете, если мы говорим в принципе о решении, которое было принято в 2008 году — оно остается в силе. НАТО хотело бы увидеть Грузию и Украину среди своих членов. Но это решение не означает, что мы уже готовы пригласить, понимаете? Я знаю: очень часто говорится, будто НАТО бежит за разными странами и притягивает их к себе. Ничего подобного мы не делаем. Мы отвечаем на заинтересованности. Если это серьезные заинтересованности. Вот на Украине что-то произошло. Сначала заинтересованность в членстве в НАТО была. Потом Украина изменила свою политику.

С.И.: — Изменила при Януковиче?

Р.П.:— Ну да. На сегодня нет официального запроса со стороны Украины.

С.И.: — Но ни у вас, ни у меня нет сомнения, что он может появиться вот прямо сегодня.

Р.П.: — Я не знаю. Я читаю то же самое, что и вы. На сегодня Украина не подает заявки в НАТО. Вообще этот вопрос не обсуждается. С Грузией по-другому. Грузия своей заинтересованности в членстве в НАТО не поменяла. И мы ведем с нею не только разговоры на эту тему. Стараемся помогать Грузии, чтобы Грузия добилась высших стандартов в разных областях.

С.И.: — Она еще не готова, по вашему мнению?

Р.П.: — Она еще не готова. Но это не означает, что никогда не будет готова. Здесь мы не поменяли нашего подхода.

(Вторая часть)

С.И.: — Хотя Лавров с трибуны ООН предупредил, что прием в НАТО Грузии или Украины станет неким Рубиконом, отношения НАТО с Россией тогда уже совершенно будут другими. Россия не может на это не реагировать с точки зрения своей безопасности. Хотя бы даже в плане строительства военной инфраструктуры. И никто бы спокойно не реагировал. Грубо говоря, если бы сегодня Куба стала членом ОДКБ, снова возник бы какой-нибудь Карибский кризис.

Р.П.: — Интересно, интересно. О чем мы сейчас говорим? О политике, о психологии или о принципах? Если мы говорим о принципах, то у каждой суверенной страны есть право выбора: с кем они хотят быть рядом — с НАТО или ОДКБ? Это их решение. Мы его уважаем, понимаете? И ожидаем того же самого от России.

С.И.: — Но когда речь идет о членстве в НАТО Украины или Грузии, вы говорите России: «Это не ваше дело, это дело наше, Украины и Грузии».

Р.П.: — То есть, Россия хочет иметь право решать, может ли та или иная страна вступать в НАТО или в Европейский Союз? На это никто не согласится. Потому что это означало бы, что Россия присваивает себе право вето на решения международных организаций, в которых сама не состоит. Мы можем обсуждать с вашей страной меры повышения доверия. И с удовольствием это делаем. Но если в Москве кто-то думает, что может решать за другие страны — это не пройдет.

С.И.: — Давайте оставим Украину и вообще это западное для нас и восточное для вас направление. Еще одна точка соприкосновения НАТО и России — Афганистан, который войска западных союзников покидают в этом году.

Р.П.: — Мы надеемся, что тут ничего не поменялось. Как страны НАТО, как и Россия, заинтересованы, чтобы Афганистан был в стабильном состоянии. И не стал экспортером терроризма. Еще больше это волнует, конечно, страны Центральной Азии.

С.И.: — В НАТО полагают, что за те годы, которые вы провели в Афганистане, войска альянса добилась там стабильности?

Р.П.: — Я могу ссылаться только на оценки наших стран по Афганистану. К чему привели усилия НАТО в этой стране? На сегодня Афганистан не является экспортером терроризма, как это было 12−13 лет назад. Выросли возможности афганской армии и полиции. В этих структурах служат более 250 тысяч солдат и офицеров. За 10−12 лет они абсолютно изменились.

С.И.: — А вы не пробовали сравнить эту ситуацию с тем, что теперь произошло в Ираке? Пока американцы там были — было все хорошо. Росли боевые возможности иракской армии и полиции. А сейчас половину Ирака отхватили террористы из движения ИГИЛ. В стране полный хаос. В Афганистане после вашего ухода не будет то же самое?

Р.П.: — Не хочу создавать впечатления, что отказываюсь от комментария. Но поймите — я чиновник НАТО. А Североатлантический альянс в Ираке не вел никаких операций. Поэтому могу говорить только про Афганистан. Никто в мире не скажет вам, что может произойти там в течение двух-трех месяцев после вывода войск НАТО. Мы можем говорить лишь о тех возможностях, которые созданы в Афганистане благодаря НАТО. Выбран легитимный президент, что очень важно. Договорились два главных кандидата на этот пост — в Афганистане это огромное достижение. Построено много дорог, больниц. Все это означает, что Афганистан как страна приобрел новое качество. Что произойдет дальше? Это в огромной степени зависит от самих афганцев. Но нам нужно продолжать им помогать. Думаем, что Россия тоже в этом заинтересована.

С.И.: — Да, я даже думаю, что все эти годы вы отчасти делали в Афганистане нашу работу. Но еще одним итогом этих 10−12 лет стал, например, такой: по данным российской наркополиции урожай наркотиков в Афганистане вырос в сорок раз. Наверняка, эти наркотики в значительной мере — потенциал для финансирования мирового терроризма. НАТО это не беспокоит? А если беспокоит — почему войска НАТО такое допустили?

Р.П.: — Это серьезный вопрос. В какой-то степени я с вами согласен — проблема была и есть. В ее решении мы тоже заинтересованы, ведь эти наркотики попадают и в Европу, и в США. Однако, во-первых, у нас не было и нет полномочий проводить боевые операции в этом направлении. Или сжигать поля, на которых выращивают сырье для наркотиков. Такие решения в руках наших афганских коллег. И первые вопросы на эту тему следует адресовать властям Афганистана, потому что они решают. Мы что могли сделать — делали. Обеспечивали, например, полицейские операции транспортом. Проводили эвакуацию. Но у нас не было права самостоятельно решать проблему. Есть другие институции.

С.И.: — Я с вами соглашусь, но только отчасти. Думаю, при наличии оккупационных войск, которыми, по сути, являлся контингент НАТО в Афганистане, никаких самостоятельных решений афганская администрация принять не могла. Если б вы им приказали сжигать поля — они бы сжигали.

Р.П.: — Мы так не действуем, понимаете? Есть другие институции. Например, ООН. Мы можем принять на себя ответственность, за то, чего не делают афганцы или международное общество.

С.И.: — Хотя совместная борьба с наркомафией могла бы стать хорошей почвой для сотрудничества между Россией и НАТО.

Р.П.: — И оно было. Печаль в том, что если мы заморозили наше сотрудничество, то заморозили и сотрудничество в связи с Афганистаном. Но НАТО намерено и дальше помогать Афганистану. Надеемся, Россия тоже будет помогать.

Полная версия на видео «Открытой студии»

Над программой работали: Сергей Ищенко (военный обозреватель «Свободной Прессы»), Майя Мамедова (продюсер), Александр Фатеев (фото, оператор-монтажер), Татьяна Парубаймех (бильд-редактор).

правка «Открытой студии»

Роберт Пшель родился в Варшаве.

Образование:

1981−84 — Бакалавр экономических наук; диплом с отличием первого класса по специальности «Международные отношения», Лондонская школа экономики (Великобритания)

1984−87 — Магистр политологии (специальность «Международные отношения»), Варшавский университет (Польша)

Профессиональная деятельность:

1987−90 — Журналист в газете «SM» (Варшава)

1990−93 — Эксперт в Министерстве иностранных дел, Департамент европейских институтов (Варшава)

1993−97 — Первый секретарь посольства Польши, офис связи с НАТО и ЗЕС (Брюссель)

1997−99 — Советник по политическим вопросам в миссии Польши при НАТО, официальный представитель миссии (Брюссель)

С декабря 1999 — представитель по работе с прессой, а позднее Старший представитель по работе с прессой и ответственный за проекты в области общественной дипломатии, имеющие отношение к Польше, Секция прессы и средств массовой информации, Управление общественной дипломатии, штаб-квартира НАТО (Брюссель)

С 1 декабря 2010 — Директор Информационного бюро НАТО в Москве

Примечание: Уважаемые читатели «Свободной прессы», приносим вам свои извинения за возможные технические неточности, с которыми вы могли столкнуться при прочтении данного материала.