Иван Охлобыстин: «Новороссия полезна России как прививка»

(Продолжение см. ниже)

Анастасия Михайловская: — Сегодня гость «Открытой студии» — Иван Охлобыстин, актер, режиссер, сценарист, писатель, а сейчас еще и — боевой капеллан. Беседовать с ним буду я, Анастасия Михайловская.

Должна сказать, что мы только что вернулись с ним из Новороссии, из Донецка. У нас — масса впечатлений. Иван, ведь ты добирался туда сам, с тобой поехала и твоя жена, Оксана?

Иван Охлобыстин: — После моих концертов в Рязани и Туле приехала Оксана, мой боевой пилот. Потому что именно она вела машину, мы доехали до Ростова. А там уже скоординировались со встречающей стороной и поехали в Донецк.

А.М.: — Да, Донецк встретил снежными заносами, ураганом… Пустой город, кругом разбитые дома…

И.О.: — А потом — Иловайск…

А.М.: — И эта надпись на памятнике Русскому солдату: «Иловайск — город герой. Иловайск не сдадим». Это, конечно, действительно, сильно берет за душу. Ты сначала собирался поехать туда всей семьей, с детьми?

И.О.: — Да. Но в итоге, как моя мудрая супруга сказала: «Нас люди не поймут. Свои поймут, а многие — нет». Хотя надо знать нашу семью. У нас в этом отношении довольно скоординированная семья: старшие девчонки вполне могли бы съездить, им бы было полезно, нужно увидеть эту войну. Понимаете, нас ведет Господь. Важно понимать, как мы относимся к жизни. Господь, как захочет, так мы и по минным полям пройдем. Или в другой ситуации. Если дело правое, честное, не любопытства ради, пиара, барской угоды, а чего-то настоящего — Господь же все видит — то ничего не страшно.

А.М.: — Расскажи, как тебя встретили, охраняли?

И.О.: — Охрана — лучше придумать было нельзя: за исключением, если бы за мной стояла армия. Потому что меня встречал единомышленник из наших, из опричников.

А.М.: — Ты великолепно разбираешься в любой технике, компьютерах и т. п. Скажи, нынешняя ситуация в Новороссии не напоминает тебе немножко компьютерную военную игру?

И.О.: — Так оно и есть. Нужно правильно понимать происходящее вокруг. Вообще, это нам, опричникам, свойственно. В той же «Доктрине-77» я не думал, что привнесу философию: хотел озвучить, что есть платформа, думающие люди. Из этого всего уже появились мы, те, кто сейчас, большая часть из нас, сражается в Новороссии. Потому что, если брать даже возрастной состав, это уже взрослые, сложившиеся люди. Причем, они знают весь предшествующий культурный пласт, даже обособленно, вне войны. Они довольно интеллигентные люди. Вот Моторола, сейчас не беру бойцовские его качества, а как социально адаптированную личность. Все, с кем я встречался, люди из наших. Они разных профессий, разных направлений: кто-то военный, кто-то ученый, кто-то художник. Они сейчас все — опричники. Это срез общества, здоровые на том уровне стрессов, в котором находятся, когда шум, взрывающихся пакетов от «Града», становится столь обычным, что его не замечаешь.

А.М.: — Ты почувствовал это тоже, ухо привыкло?

И.О.: — Привыкает. Ты забываешь в какой-то момент, о том, что происходит у тебя за спиной, что в любой момент может прилететь снаряд, разорваться. А эти люди живут там. И мальчишки и девчонки. Милая эта девчонка, встреченная в кинотеатре. Она вот такого роста, ей 15 или 16 лет, у нее уже Георгиевский крест. Просто так его не получишь: награды подобного уровня заслужить надо.

А.М.: — Конечно. Это награды за реальные боевые действия.

И.О.: — За героические действия. При том они остались милыми людьми, понимающими юмор, умеющими поддержать тебя в разговоре, поскольку читали те же, примерно, книги, что и ты, и слушали, примерно, ту же самую музыку…

А.М.: — Я хочу сказать, что увиденное в Новороссии, для меня большой шок. Но ведь люди готовы идти до конца. Они все говорят о том, что верят в будущее республики, никто не хочет обратно в Украину, никто не хочет нацизма. Убежденно говорят, Америка овладела умами украинских людей. За 23 года она сделала из них фашистов, киборгов. Как можно из русского человека слепить фашиста?

И.О.: — Совершенно непонятно, потому что понятие русский человек — это противоположность слову фашист. То есть это абсурд, оксюморон.

А.М.: — Как же вдруг два славянских народа столкнулись на почве фашизма?

И.О.: — Ты послушай, что русские говорят. Есть украинские русские, есть русские украинские. То есть прямое разделение. Я вчера слушал по поводу моих фильмов, где я снимаюсь. Их хотят запретить. А контента-то нет. То есть контент — это то, чем заполняется эфир. Украина за все это время ничего не создала, не сделала такого, чем она может заполнить эфир, что-то предъявить. За 23 года они все разворовали, что можно разворовать. Поэтому у них не было и не будет контента. На одних ток-шоу не протянешь. На самом деле они дикари. Они не прошли 90-е. Даже не сравнивая, если уйдет оттуда российский контент, что они возьмут? Американский? Они его будут переводить в такие 200 серии… Украинскому народу надо бы обратить внимание на творящееся наверху, на то, кто у них в Раде, во власти. У них не должно быть жестокости по отношению к своим единоплеменникам.

А.М.: — Это геноцид называется.

И.О.: — Геноцид. Почему они так сошли с ума? У меня ощущение, есть два варианта. Я говорил в Донецке, что я верующий, но прагматичный человек. Потому что считаю, Господь все мудро устроил. Для нас, ортодоксов, нужно правильно понимать, существует только одна не проверяемая догма — Троицы. Все остальное мы в состоянии анализировать, потому что Господь создал этот мир по законам физики, химии, биологии, и сделал нас творцами по образу и подобию. Что означает, в свою очередь, возможность познания мира научным методом. Сейчас наступает технотронный век. Предположим, лет 10 назад человек, идущий по улице и что-то чертящий пальцем на камне, на глиняной пластине вызвал бы первую ассоциацию со сказкой. А сейчас это понятно. Человек идет с табло и там что-то делает. Вполне может быть, что на этот момент он кует нож. И происходит это в другой стране на немецком оборудовании, управляемой по iphone.

У нас меняется общество из-за этого. У нас меняются какие-то методы коммуникации. Предположим, пришло телевидение, конечно, оно нанесло ущерб психике человеческой. Но, с другой стороны, это то, чего нельзя избежать. То, что мы должны пережить и, наконец, поставить себе в услужение. Чтобы не оно нами крутило, а мы получали оттуда, чего мы хотим. Появились телефоны, появились смартфоны, появится еще что-то. Это постоянно будет как-то апгрейдиваться, пока мы в эколайдере, я не знаю, очередной кварк не найдем и не выявим.

А.М.: — Ты как-то предсказал на три года вперед все, что будет происходить с нами. Расскажи, а как ты сейчас думаешь, хотя бы на год вперед?

И.О.: -Я очень рассчитываю, что произойдет это раньше, тогда меньше будет потерь для Европы, для России, для многострадальной Украины, для героической и…

А.М.: — Мифологизированной Новороссии.

И.О.: — Да, Новороссии. Чем скорее это все решится, тем лучше. Европа, мне кажется, в конце концов, это непосильное американское ярмо скинет. Потому что невозможно, когда экономика рушится и нечего предъявлять своим гражданам. Граждане уже восстанут. А это рано или поздно произойдет, потому что смотрите по всем параметрам. Значит, молодежь от них за ИГИЛ воевать, а традиционный институт семьи распадается, процветают гомосексуализм, однополые браки. Детей у них не родится, а эти дикости какие-то с отнятием других детей. Театр абсурда, причем в агрессивной форме. Их подначивают американцы дотациями, просто протекторатом своим. Америку понять можно. Она была всегда паразит. Она изначально истребила индейцев. Это не была случайность какая-то, а потом: «Они такие дикие, напали». Нет, была тотальная программа по уничтожению. Все помнят трагедию с ирокезами, когда их расстреляли. Все обвиняют в фашизме нас, меня обвиняют в фашизме. Нужно понимать, что такое фашизм. Фашизм по сути — это наша с тобой договоренность о том, что мы друг друга поддерживаем. Фаше — связь. Мы объединимся все вот в этой студии, договоримся, что будем друг другу служить, нашим семьям. А здесь на уровне государственном это происходит. Итальянский фашизм очень отличается от немецкого фашизма. Потому что там все основано на национальном превосходстве. Сверхнация и, соответственно, фашизм как объединительный момент. А сейчас — либеральный фашизм. Он страшнее. Это апгрейд того фашизма. И уже в том-то фашизме проявлялись какие-то не свойственные моменты, брутальный фашизм, гомосексуалисты какие-то, штурмовики.

А.М.: — То есть сейчас либеральный фашизм — это либералы, объединившиеся против всего остального человечества, которое хочет жить в традициях, в человеческих наших традициях, в семье.

И.О.: — Да. Абсолютно рушится. Есть Америка. Это строго бюрократизированная, абсолютно формализированная страна. Фашистская страна. Нет никакой там свободы слова. Это имитация. После Второй Мировой войны они много хватанули. Они не воевали совсем. То есть они все время работали на себя. Любая бы нация пришла примерно к такому же результату и при таких территориях, которые они успели освоить. И у них сложилась система, как управлять этими территориями. Русские, по сути, тоже американцы. Только у них 200 лет, как джинсы — история. А у нас тысячелетие вот этих смесей. Мы на самом тонком уровне…

А.М.: — А почему мы американцы?

И.О.: — Что такое нация? Нация в академическом понимании — это группа, длящаяся в истории. То есть свои. В нашу, русскую нацию входят татары, калмыки, монголы. Вот эта смесь генетическая то, что мы сейчас называем русским в тебе и во мне и во всех присутствующих. В нас дикий прямо помес этих кровей всех, который делает нас такими, какие мы есть.

А.М.: — То есть мы, российская империя всегда ассимилировала те народы, которые входили в ее состав.

И.О.: — Конечно. Без ущерба для них и используя все лучшее.

А.М.: — А Америка, соответственно, колонизировала, что означает совершенно другой уже подход к традиции. Главное, что традиции они уничтожали таким образом.

А.М.: — Это такая бомба, заложенная внутри общества Америки. Сейчас как раз происходит взрыв. Собственно, Фергюсон это как раз и есть бомба замедленного действия.

И.О.: — Они успокоят Фергюсон, там не будет ничего такого. Нужно ожидать следующего взрыва. Как говорят Старцы, я имел счастье услышать случайно, будут иного порядка проблемы у них, которые очень и очень отвлекут Америку от Европы. Потом Европа под предлогом этого, наконец, вырвется из оков протектората, потому что Европа погибает.

А.М.: — Ты про будущее Новороссии сказал: «Это случится.» А что именно?

И.О.: — Новороссия — совершенно очевидно для меня, станет государством самостоятельным, независимым. Более того, как и сейчас, являясь оплотом русского мира. Такой передовой линией русского мира, который столкнулся с той тьмой, что идет с Запада. Это будет успешное государство, потому что там все есть. Там есть работящие люди, бесконечно уставшие от войны. Они не хотят войны, они вынуждены обороняться. Они не хотят просто, чтобы их народ убили. А их же убивают. Это по факту.

А.М.: — Фильтрационные лагеря тоже сигнал для того, чтобы сражаться.

И.О.: — Да. Но по факту это не матрица. То есть они не люди войны в прямом понимании. Они вынуждены обороняться. Если им нужно будет, если они поймут, взять Киев для того, чтобы обеспечить мир, они возьмут. Повторюсь опять же: для обеспечения только своего мира. Им чужого ничего не нужно. Земля богата ресурсами. Люди, умеющие работать. Люди умеющие думать. Высшие учебные заведения там были лучшие на Украине. То есть золотой сплав для того, чтобы в самый короткий срок восстановить экономику. Я очень рассчитываю, что, в конце концов, это все-таки станет Россией, что будет единое пространство государственное. Потому что Новороссия необычайно полезна как прививка России, как антибиотик от охватившего нас пассивного созерцания нежелания участвовать, отсутствия тяги к воле жизни. Отсутствие к воле правды, к истине. Нас это превращает либо в алкоголиков, либо в эгоистов. Это нас умертвляет.

Часть 2

А.М.: — Очень много русских людей воюют в Новороссии. И аргументация у них: как мы будем смотреть в глаза нашим детям, если сейчас не поможем защитить новое возрождающееся государство и, главное, справедливость. Там есть интербригады в Новороссии: французы, сербы, испанцы, сейчас колумбийцы туда едут. И вот эти люди для меня вообще загадка, потому что для них-то, что?

И.О.: — Это передовая линия. Как их Господь призвал, это промысел Божий. Все, с кем я общался, производили впечатление очень адекватных, размеренных и милосердных людей. То есть я видел, как они общаются между собой, со мной. Они готовы слышать, выслушать собеседника. Это очень важно. Мы утратили уже эту способность частично. Мы не знаем соседей по лестничной клетке. Мы на улице не умеем общаться. Нам бы объединяться надо, а мы все в раздрязгах, в какой-то иллюзии.

А.М.: — А состояние военного коммунизма, которое сейчас в Новороссии, как тебе?

И.О.: — Нравится. Мне кажется это логичным.

А.М.: — А у нас — «Марш мира», на который вышли, я даже не знаю, как их назвать, эти нелюди, с флагами Украины.

И.О.: — Мне стыдно за них. Мне кажется, что это психически больные люди, потому что совершенно очевидно, если ты живешь в этой стране, ты обязан, принимать в играх строну этой страны. То, что выгодно этой стране.

А.М.: — Гордиться страной.

И.О.: — Может быть и не обязательно, если ты случайно здесь оказался, быть патриотом, но вполне логично следовать всем установкам морально-нравственного кодекса, которого придерживаются жители этой страны. Они его нарушают.

А.М.: — Эти псевдоинтеллигенты говорили, что им стыдно за Россию. Стали извиняться, когда упал «Боинг». Как ты к этому относишься?

И.О.: — Я считаю, что это болезнь. Не хотелось бы быть излишне радикальным, потому что это те люди, которые жили с нами, и мы с ними делили хлеб. Не хотелось бы развязывать охоту на ведьм, потому что это губительное явление. Не хотелось бы уподобляться Украине в этом отношении. Мы должны цивилизованно решить этот вопрос. Но его решить надо, потому что у них очень много побочных возможностей информационного доступа к людям. Они, и без того уже в расшатанное общество, которое нужно собирать по винтикам, вносят разлад и хаос. Надо же смотреть, что из себя человек представляет. Слова ничего не стоят. Только поступки что-то стоят. Вера без дел мертва. И надо сначала изучить человека, посмотреть, что он из себя представляет, как вокруг него мир строится, какие его люди окружают. И уже потом слушать о чем он говорит, что он предлагает. Что предлагают эти люди? Проанализируйте их жизнь.

А.М.: — Даже тот же Макаревич…

И.О.: — Мне неприлична, к сожалению, эта история. Я всегда любил Макаревича. Очень печальная ситуация с ним. Мне не жалко этих либералов. Я бы, честно говоря, силой их на пароход, и отправил, где они хотят, что они любят. И денег бы еще дал: живите богато, только уплывайте нафиг. Вы вносите разлад какой-то. От вас одни дрязги. Ничего строить вы не хотите. Иллюзия того, что человек известный имеет какую-то свободу дополнительную — опасна. Почему? Вот, как он стал свободным, его полюбили люди, выбрали из десятков других исполнителей. В этом была и его заслуга, потому что он писал хорошие стихи. Случилось так, что он — представитель огромной аудитории, которая его любила, которая доверила ему своё сердце. Он не имеет права иметь другое мнение, отличное от своей аудитории. Либо не надо было брать такую аудиторию.

А.М.: — Скажи, ты знаком с Игорем Ивановичем Стрелковым. Какое у тебя о нём сложилось впечатление?

И.О.: — Я считаю, что таким и должен быть русский офицер. Ни больше, ни меньше. Больше уже будет слишком, меньше — невозможно. Мне Господь сподобил встретиться с несколькими подобного рода людьми. Конечно, это феномен. В силу своих дарований как воина. А по человеческим параметрам — это замечательный человек, душевный, скромный. Беззаветно преданный России, за что ему прощается всё, от меня во всяком случае. То есть я всегда буду прислушиваться к его мнению. Оно будет для меня авторитетным, потому что я в его глазах я не личной корысти. Я в его глазах увидел, знаете, как жертвенный огонь, когда всё во благо своей Родины.

А.М.: — А что ты вкладываешь в понятие Родина?

И.О.: — Да всё. Россия, свои близкие, это можно персонифицировать, а можно разделить на видовые слайды. Я езжу по России, останавливаюсь в полях. И всю эту ширь я чувствую телом. В тех или иных городах у меня повторяются одни и те же вопросы. И я с удовольствием обнаруживаю, что они думают также как я одинаково по многим вопросам.

А.М.: — А сколько городов ты уже объездил?

И.О.: — С одними только духовными беседами 68 городов.

А.М.: — То есть, у тебя уже твоя духовная армия созрела по городам России.

И.О.: — А как же. Я считаю, что к вере, таким вещах, как мировоззрение, можно прийти только свободным. Господь нас ведёт очень деликатно. Мы должны прийти к нему очень свободными. В этом вопросе я очень рассчитываю, что эти люди думают также, как я. Я знаю точно, по вопросам сужу. Но это не предполагает, что я от них требую одинаковости. Потому что это не так. Мы разные, мы должны друг с другом делиться опытом. Мы должны заново создать национальное самосознание. Оно создаётся из опыта каждого из нас. Каждый из нас уважаем, каждый из нас требует внимания к своей личности. И что ещё понимаю под понятием — Родина. Очень многое. Тут и исторические какие-то вещи, касающиеся моей личной истории. И вовсе не обязательно, что это связано обязательно только с Россией. То есть, Россия понятно. У меня вообще тезис рашистский. Нас же дразнили — рашист. Ну, рашизм и рашизм. А что это? Мне объяснили в соцсетях, с матом. Без мата-то они не умеют писать с той стороны. Да, я рашист. Мне это очень нравится, если это означает, что я живу в определённом обществе. Я на благо общества должен работать. Потому что в этом обществе формируются мои дети. Я не всегда смогу за ними уследить. И я очень хочу, чтобы они жили в процветающем обществе. Для того, что бы это общество процветало, оно должно двигаться по определённой линии развития, которая для нас логична. И исторические есть предрасположения, и личностные есть предрасположения, и психологические национальные предрасположения. Вот я имперец, считаю, что возложена на русских людей опция «Третьего Рима». Это важно осознать — во что я верую. Каждая нация по-своему талантлива. Каждая нация достойна уважения и понимания. Каждая нация создана Богом для чего-то, для своей цели. Но каждая нация проходит некий болезненный пик в своём становлении.

А.М.: — «Москва — Третий Рим, Четвертому не бывать!» Но империя подразумевает императора. Как ты относишься к этой идее?

И.О.: — Я прагматик, я думаю, что нужно здраво к этому относиться. Если однажды возникнет авантюрист и будет как Гришка Распутин, или ещё кто-то. Это не долгосрочный проект, это не для нас. Ничего кроме хаоса и зла это не принесет. Мы, воспитанные в 90-е, очень тонко чувствуем, когда буря будет. Ещё намека нет, а мы уже чувствуем. И поэтому нужно с этим быть очень осторожными. Я думаю, что нам следует просто следовать определенным имперским ценностям. И создавать предпосылки появления самой конструкции, в которую, в свою очередь, может влиться миропомазанный, наделённый сакральной властью император.

А.М.: — То есть, для этого должно произойти воцерковление народа, в первую очередь?

И.О.: — Воцерковление народа… У нас представители разных религий. Но естественно, осью является православие. Но мы не звали за собой в цепях. Это противоречит нашему кодексу о свободном принятии веры. Только свободно может прийти человек. Кто приходит в православие — тот свободный человек.

А.М.: — То есть миссионерами мы не служим.

И.О.: — У нас миссионерский отдел работает.

А.М.: — А отец Андрей Кураев? Единственный, собственно, у нас миссионер.

И.О.: — Он катехизатор. Он правильно объясняет те или иные вещи, которые могут быть непонятны народу, который на 70−80 лет был отлучен от религиозного образования. А религиозное образование — целый пласт, потому что оно берет свои истоки в аристотелевской школе логики, у неоплатоников, у антиохийской духовной школы. Это Сирия, кстати. Для того, чтобы это понять. Это целый пласт. Если мы сейчас начнем это изучать, нам не понадобятся никакие фэнтези. Но это нужно любить. А для того, чтобы это любить, это тоже сложный труд. Любовь стяжается жертвой. Когда любишь, всегда чем-то жертвуешь. Мужик женится на бабе, он должен только с ней жить, абсолютно моногамно. Зная, что вот эта честность, она, конечно, нравственно оправдана. Без неё невозможна любовь как таковая. Ты должен пожертвовать всем, что у тебя есть, друг другу, и тогда у вас будет нормальная семья и ничего не сможет вас разлучить. И тогда это будет логика твоей личной жизни, потому что у тебя будет семья. Будут ли дети или не будут — это не важное определяющее. Определяющее — отношение мужчины и женщины, доверие. Мало кто знает смысл венчания, что вы перед Богом даёте обязательство, слияние в единое существо за гранью бытия. Когда «он» и «она» уходят, вы становитесь совершенным существом. Свиток ваших достоинств и свиток ваших грехов — один свиток. Вы единое существо. Познаете свет, лишившись всех препятствующих моментов. Это выше, чем земля, как говорится. Просто мистический смысл венчания заключается в этом. Смысл его заключается в том, что вы даёте обет перед Богом быть верными и едиными до такой степени, чтобы ваши плоть и дух слились в конце концов. Немного самурайщиной потягивает, но это так. Это великая ответственность. И потом, как можно познать женщину, не отдав ей всё, что у тебя есть. Это даже не мои слова, это кто-то из римлян сказал. Это любовь.

А.М.: — Ты так говоришь, как будто читаешь воскресную проповедь. Не скучаешь по своему церковному сану?

И.О.: — Очень скучаю. Когда закончится кинематографическая суета, я надеюсь вернуться к пастве. Тем более, что у меня есть навыки, точнее опыт капелланский. Посмотрим, что будет дальше. Я люблю этот мир. Церковный мир для меня очень понятен, красив, честен. У нас дети выросли в постоянном причастии, в постоянном окружении церковных людей. Нас ничего не отличает от людей светских, нашу семью. Все те же самые телефончики, все те же самые музыкальные группы и скандалы с прокалыванием ушей у девочек, когда они достигают 16 лет.

А.М.: — Сколько у тебя детей?

И.О.: — Пока — шесть.

А.М.: — Матушка Ксения мечтает, чтобы ты вернулся обратно в лоно церкви.

И.О.: — Да, естественно. Она меня любит и знает, что я там счастлив по-настоящему. Я влился в мир людей, которые поражали меня всеми качествами. Были разные встречи. Это общественный институт. Надо понимать, что очень разные люди. Но на несколько уровней этот мир выше остального мира светского, потому что там люди идут к одной цели. За годы мы со многими породнились. Вся паства — большая семья. Чем хорошо православие ещё, что паства не подразумевает работу только на интеллектуально-духовном, но и на бытовом уровне тоже.

А.М.: — Я видела тебя на службе, поняла, что ты настолько вживаешься в человека, который к тебе обращается.

И.О.: — Волей не волей, будучи объективным человеком, многое пережив, наделав глупостей в своё время в юности. Не таких категоричных, как мне приписывают, тем не менее, я пришел к уважению человека и к уважению на глобальном для себя уровне, что я вижу в большинстве из них Бога. Когда они исповедовались мне, я восхищался, до какой степени человек может топтать себя ногами, раскрывать душу, рвать себя, где-то даже и не надо в такой степени. Я понимал, что не я должен его исповедовать, а он должен меня исповедовать. Я заряжался этими людьми и мне хотелось ещё большего и большего. А это же окутано ещё такими простыми бытовыми вещами. Вот это сакральное существует еще и в бытовом поле. Бытовое в социальном поле. Много взаимосвязи появляются, которые не свойственны предшествующему времени.

А.М.: — Когда разговаривала с воинами Новороссии, они сказали, что большинство того, что происходит там — исключительно чудо Господнее. Ну, как со Славянском. Горстка ополченцев отстояла город от армии государства с миллионным количеством людей. Вот как ты смотришь на Господнее чудо?

И.О.: — Я простенько рассуждаю. Многие меня критикуют, что я превращаю всё в рингтон. А что мудрить? Совершенно очевидно, с той стороны бесовня идёт. Они её сдерживают, в силу своей необходимости Богу, они чувствуют себя комфортнее. Они не потеряли человеческое лицо, несмотря на то, что видят смерть. Иногда у них бывают какие-то ссоры, интриги, они поругиваются. Но они понимают, что принадлежат к чему-то единому целому. Я бы назвал — религиозная община. Тем более, что частью оно так и является. Больше походит на боевое братство. Часть людей, с которыми я встречался, командирами, они верующие. Там нет религиозного фанатизма, без безумств. Но они осознают, что не может быть просто так это всё. Для них эта война чуть больше, чем война за территорию. Она вышла на принципиальный уровень. С той стороны — зверьё просто, которое убивает мирных людей, которое идёт на любое вранье.

А.М.: — То есть, мотивация у них — захватить и поработить.

И.О.: — Причем, они не жалеют. Война будет идти до последнего украинца.

А.М.: — Надеюсь, это закончится как можно скорее, Украина повернет свои штыки назад, на Порошенко, на своё правительство.

И.О.: — Очень не хочется дополнительных жертв. Я искренне сожалею, что произошла такая беда. Опять же я пытаюсь рассуждать просто, потому что Бог прост. А там — бесовня это какая-то. Для меня, верующего человека, всё, что творится на Украине — конкретная бесовня.

А.М.: — А что бы ты сказал украинскому солдату, его матери?

И.О.: — Идите в церковь, не воюйте. Дайте людям спокойно жить. Матери, вы потеряете ребёнка и не только в этой жизни. Вы потеряете его и на той стороне. Потому что ему уготован Ад. Он бьётся на стороне Зла. Зло ярко выражено, оно не скрывает себя. А мы живем, как православные христиане, по священному писанию, по священному преданию. Послушайте, почитайте Старцев. Почитайте Авеля, почитайте его предшественника времен Елизаветы, Павла I. Почитайте всех остальных, сложите общую картину. Она очень однотипна. Примерно все Святые говорят об одном и том же. Сделайте усилие, чтобы минимизировать потери. Не пролить кровь со стороны, якобы, противоборствующей армии, которая на самом деле не хочет воевать с вами, она от вас защищается. Во время 9 мая уже был один из звоночков. Во Львове срывают медали с ветеранов. Это не наказуемо: они уже давно свободны, 20 с лишним лет. Но это нельзя оставить просто так. Это будет развиваться, это как чума. Если не выставить кордона, то это пройдет с другой стороны. Тем более, что уже рецептура уже известна. И пятая колонна тоже не дремлет: она подкидывает, растлевает нас мало-помалу. Надо, чтобы люди понимали. Если я просто скажу матерям «Не воюйте, вас убьют». А это так и будет и они попадут в ад, потому что они сражаются не за правое дело, а с другой стороны бесовня. Я пытаюсь простыми словами расшифровать, почему это так. Не потому что я рашист. Да, я рашист. Просто логика какая-то должна быть. Оглянитесь вокруг, какая демократия? Наняли всех, у вас ни одного украинца-то нет в правительстве. Может быть два землекопа какие-то есть. Всех, кто более менее разумные речи вёл, тех убили или выгнали куда-то. Стало национальной традицией своих же представителей власти по мусорным бакам совать. Это дикость. Первое, что устраивает Украина, типа перфоманса: ватник, запертый в клетке. У себя на выставке устраивали. Всё началось с главного. Первый звоночек для меня был. Смотрю я телевизор и идёт какая-то колонна, Киев. А я до этого получил «Актер года» в Киеве, потом получил «За лучший фильм» в Киеве. У меня отношения прямо золотые. Я люблю эту землю, я желаю искренне. Бесовня, она не слышит. Они все зомбированные. Они нас обвиняют, но на самом деле это там нежить. Так вот, идёт колонна и оттуда речевка: «Москоляку на гиляку». А у меня сразу это национальное щёлк, ага, сказал я. И видимо со мной так сказали еще миллионов 40. И всё началось.

А.М.: — Миллионов 140.

И.О.: — Ну, кто видел, у всех «ага-а» вот это было. Когда в Одессе это произошло, уже второе «ага» было. А потом Новороссия и вот это всё, что происходит, как растянутое это «ага».

А.М.: — И уже не забудем и не простим

И.О.: — Не забудем и не простим. Новороссии — быть. Это будет прекрасная, красивая страна. С прекрасными людьми, выкованными в пламени этой войны. И не потерявшими человеческого лица.

А.М.: — Ты повез свой фильм «Иерей-сан». В принципе, ты рисковал и будущим прокатом…

И.О.: — Я плевать на них хотел на всех, кто с прокатом мне может помешать. Понимаете, это то малое, что я могу сделать для людей на этом уровне стресса. Я хочу, чтобы у них чуть-чуть потеплело на душе. Чтобы они хоть на какое-то время, забывали о том, что сейчас на фоне — это не салют в честь 9 мая, это «Грады» работают по жилому району. И очень может быть, что в данный момент погиб их родственник. Человек, живущий на территории, где воюют, это совсем другой человек. И мне очень хотелось как-то облегчить их учесть. Я всем сердцем на их стороне. А прокат… Я как-то даже не задумывался. Мне кажется, наоборот, все прокатчики должны взять его. Я специально сделал мировую премьеру там, в Донецке. Это было в поддержку, чтобы люди в Донецке продолжали держать свой высокий культурный уровень. Потому что там было много университетов, много того, чем можно было гордиться в интеллектуальном плане.

А.М.: — Народ-то очень счастлив и рад, потому что сейчас там такая некая культурная блокада. Хотя сейчас вот начинают люди идти, артисты едут. Работают театры. Сейчас туда едет русский цирк, наш московский, детский цирк. 150 детей едет туда. Там будет премьера 7 числа.

А.М.: — Тут очень много благодарностей тебе от читателей. «Достойный поступок достойного человека. Удачи во всех делах. Привет с Дальнего Востока. Спасибо за «Интернов». Тебя спрашивают, что такое русская доктрина и что нужно, чтобы она динамично развивалась? Собираешься ли ты написать книгу своих философских мировоззрений?

И.О.: — Собираюсь. Потому что я — как мальчик. Мальчики любят оружие и писать книги о философии. Но насколько это будет полезно человечеству, не знаю. Во всяком случае, я поделюсь всем, что знаю. Нужно правильно понимать происходящее в мире философии, русской философии, кризисной сейчас философии. Не потому что она в кризисе, а потому что вокруг кризис. А философия, она, как и богословие, является реакцией на что-то. Произошло это в Новороссии. Новороссия по сути завела Россию. Россия очнулась, проснулась, стала искать что-то главное. Как это формализовать. У нас замечательные философы, у нас Дугин, у нас Аверьянов, Проханов. Они думают, они экспериментируют, они думают, они «упаковывают». Именно сейчас мы живем в то время, когда сложится новая русская идеология. Дай Бог, чтобы это произошло как можно скорее. Каждый должен вложить свой вклад. Я в «Доктрине-77» говорю, что каждый из нас имеет своё мнение. Я брал нашу патриотическую среду, имперцев. Было бы очень неплохо, иметь возможность делиться своим мнением. Чтобы в конце концов мы сформировали общее мнение, чтобы могли присягнуть этому общему мнению и построить конструкцию идеологии государственности, которая для наших детей обеспечит будущее. Ради которой можно будет жить и умирать. Это не может сделать один человек, этого не сделаешь одним трудом. Мы — русские. У нас всё сложнее. Мы подразумеваем опять же академическое понятие нации. Это группа, длящаяся в истории. Нам не присуще выпячивание первого за счет второго. Ты либо первый либо никто. В той же «Доктрине» говорится, что каждый из нас имеет своё мнение. Но при этом мы придерживаемся каких-то общих и, наверно, свойственных любому человеку воззрений. Нужно в этом разбираться. Кто хочет почитать в Интернете, наберите «Доктрина-77». Нужно стать социально-активным. Русскому человеку сейчас самое время привести в порядок бумаги. Понять, чего, собственно говоря, он хочет добиться от жизни. И как ему это сделать эффектнее. Слава Богу, нас к этому подталкивают обстоятельства. Мы форс-мажорный народ. Пока гром не грянет, мужик не перекреститься. Увы, это так. Но давайте воспримем это как милость Божью. Хоть так. Хоть так, но перекрестился. То, что происходит сейчас, минимизирует сроки нашего познания и выработки общего мнения. Так что нужно просто думать, просто общаться. Нужно просто делать какие-то человеческие поступки, простые человеческие поступки…

Полная версия на видео «Открытой студии».

Над программой работали: Анастасия Михайловская (ведущая), Майя Мамедова (продюсер), Александр Фатеев (фото; оператор-монтажер).

Примечание: Уважаемые читатели «Свободной прессы», приносим вам свои извинения за возможные технические неточности, с которыми вы могли столкнуться при прочтении данного материала.