
Сергей Шаргунов: — Здравствуйте друзья, с вами «Свободная Пресса», с вами Сергей Шаргунов. И сегодня у нас в гостях Александр Сидякин — заместитель председателя комитета Государственной Думы по жилищной политике и ЖКХ. Здравствуйте, Александр.
Александр Сидякин: — Добрый день, добрый вечер. Пресса свободная, люди свободные.
СШ: — Пресса абсолютно свободная, и чтобы нас никто не упрекал в излишней оппозиционности или однобокости, мы пригласили депутата из фракции «Единая Россия». Накопилось достаточно много вопросов.
АС: — Надеюсь не только по теме ЖКХ. Я прочитал вопросы, которые пришли на сайт. Если мы посмотрим опросы любых социологических центров, увидим, что на первом месте, конечно, уровень доходов, а на втором — проблемы ЖКХ.
СШ: — Про ЖКХ мы поговорим, тем более есть немало вопросов предметных и конкретных, связанных с вашей деятельностью, но хочется спросить и вообще про политическую обстановку и про вашу позицию. Немало о вас можно прочитать в интернете, в том числе по дороге на эту программу я зашел на такой сайт под названием «К столбу», где представлены, как там написано, наиболее одиозные представители партии власти. И там рассказывается, что ваш путь в политике был достаточно извилист. Так ли это? Действительно ли вы начинали как оппонент «Единой России» и ее публично критиковали?
АС: — Что касается «К столбу» — даже название этого сайта многое объясняет, не требует комментариев. Я думаю, что если провести опрос среди граждан: хотели бы видеть, например, депутатов, повешенных на столбах вдоль Тверской улицы, то я думаю, что за 90 процентов ответили бы да.
СШ: — Вне зависимости от фракционной принадлежности?
АС: — Вне зависимости, уверяю вас, вне зависимости. Придите в эфир какой-нибудь либеральной радиостанции, не буду называть их, и по любому вопросу, если ты представляешь точку зрения как депутат, ты больше 25 процентов одобрения не получишь, просто в силу того, что люди сидят в пробке и: ага, депутат? Вот это моя личная месть ему, ответ нет. Тут надо на две составляющих это опрос разделять. Понятно, что у людей, которые стоят за сайтом «К столбу», у них есть своя позиция. Они считают, что законы, которые принимаются в Государственной Думе, являются репрессивными. Но в дискуссиях предметных я готов отстаивать и доказывать, что законы, которые мы принимаем, они во благо большинства в нашей стране. Надо уважать демократию. Демократия - это власть большинства. И если большинство хочет таких законов, если большинство за них голосует, если эти законы оправдывают их ожидания, то законы тенденциозными или одиозными называть я бы не стал. Теперь что касается моей политической биографии, эволюции взглядов. Сергей, мы с вами даже были в одной партии.
СШ: — Да, я баллотировался от «Справедливой России», когда меня исключили из федеральной тройки.
АС: — Да, вас исключили из федерального списка. Я действительно начинал свою политическую деятельность в Башкирии, именно политическую, как член «Партии пенсионеров». Я был лидером регионального отделения «Партии пенсионеров». Я был достаточно молод, может быть, для названия такой партии, но меня туда привела правозащитная деятельность. Поскольку у меня были свои амбиции… Там было региональное отделение, партия успешно выступала на региональных выборах. В тот момент ее возглавлял Атрошенко, потом Гартунг. У меня и с тем, и с другим были свои личные отношения, Гартунг из соседнего Челябинска. Поэтому он предложил мне стать председателем, я воспользовался этим предложением. Ну а потом объединились три партии — «Партия пенсионеров», «Родина» и «Жизнь», и стали «Справедливой Россией». И был курс на критику «Единой России». К тому моменту Путин еще не был во главе списка «Единой России», и не было понятно, что он встанет во главе этого списка. И он всячески поддерживал, если вы помните, приглашал лидеров партий, Бабакова, Зотова… Считал, что было бы хорошо объединиться с Мироновым, потому что все три партии работают на «левом» пространстве, все — лидеры социальных взглядов. Было видно, что это поддержка президента. Я не понимал, что происходит со «Справедливой Россией» — как можно критиковать «Единую Россию», если есть Путин во главе и мы не критикуем, а наоборот поддерживаем Путина, это такая идиосинкразия. Это привело к таким результатам, что партия еле преодолела барьер. И сразу после той кампании я вышел из нее. Я не переходил, на данный момент я не являюсь членом какой-либо партии. Я не член «Единой России», я прошел в Государственную Думу по спискам «Общероссийского народного фронта». Списки были «Единой России», но в формате, который был задан «Общероссийским народным фронтом».
СШ: — Ваше отношение к действующей власти, оно тем не менее как-то менялось? Ведь было же то, за что вы достаточно жестко критиковали партию власти в какой-то момент? Или это было связано с дисциплиной той партии, где вы тогда состояли?
АС: — Дисциплиной той партии, в которой я тогда состоял. Вы же понимаете, что приходили определенные агитационные материалы, но они были достаточно беззубые, критики такой достаточно сильной не было. Были указания на то, что монетизация льгот проходила с нарушениями, проблемы, с Болонским процессом связанные, в образовании, проблемы с реформированием армии.
СШ: — Ваш взгляд на монетизацию льгот не изменился с тех пор? Вы действительно критически относитесь к той реформе?
АС: — Вы знаете, ее, конечно, надо было проводить не так болезненно, не так резко. Дать время для разъяснения этой реформы гражданам, потому что сейчас, десять лет спустя, уже и уровень информатизации, уровень проникновения социальных сетей, уровень интернет-подготовки наших граждан, он выше значительно. Легче объяснять, как будет работать та или иная реформа и что изменится в результате, как изменится порядок оплаты чего-то. На тот момент ничего не было сделано, просто взяли, обрубили, а потом уже начали федеральные каналы расхлебывать последствия.
АС: — Но реформировать эту отрасль было необходимо, потому что фактически это — деньги, которых никто не видит. Те, кто поставляют ресурсы, они не получают денег ни от кого. А государство вынуждено было субсидировать все эти платежи от большого количества мертвых душ.
СШ: — Александр, почему я спросил по поводу того закона и той монетизации. Мне интересно все-таки, как складывалась система ваших взглядов и идеологических предпочтений. Можно сказать, что вы были человеком левых взглядов? Я прочитал в интернете, я знаю, что вы от этого открещивались, будто бы на заре «Национал-большевистской партии» вы были как-то причастны к ее существованию или дружили с кем-то из лимоновцев, были близки к ним. В этом я не вижу ничего зазорного.
АС: — Я тоже ничего не вижу зазорного.
СШ: — Потом все-таки левоориентированная «Справедливая Россия». Вы человек левых воззрений? Или как бы вы определили свои взгляды?
АС: — Вы знаете, период моего знакомства с рядом лимоновцев относится к моей учебе в университете.
СШ: — Тарас Рабко…
АС: — Да, Тарас Рабко. Мы с ним жили в одной комнате в университете, и он был на несколько курсов старше меня. И он все время хвастался, что у него билет номер 003 «Национал-большевистской партии"*. Он меня познакомил с Дугиным, с Лимоновым. Мне было тогда 18 лет, я был в некотором смысле хороший студенческий марксист. Я читал много философских книжек, и, как, наверное, многие студенты, искал себя. Я вместе с Библией читал Маркса. Я поглощал знания, хотел разобраться где и что.
СШ: — Искали справедливость?
АС: — Да. Но тут человек, который живет со мной в общежитии, правда, он был на три курса меня старше, но все-таки я парень из глубинки, а он в этот момент ездил в Москву постоянно, говорил о том, что вот мы с Лимоновым… Это не было в полной степени членством. Я же не отрицаю никогда, что я знаком с Лимоновым. Я знаком с ним, но я отрицаю свое членство, потому что я не был членом НБП. Я никогда не писал заявление, никогда не произносил клятву, условно говоря, о том, что я являюсь ее членом. Сам по себе факт знакомства - разве это членство?
СШ: — По моему, это только красит человека.
АС: — Да. Поэтому когда мне задает вопрос журналист: вы были членом НБП? Вот в такой постановке, я отвечаю: нет, я не был. Лимонов в этом смысле лжет. Отвечая на ваш вопрос, конечно, я был тогда левых взглядов. Но я думаю, что у меня взглядов никаких не было на тот момент. Вот это честный ответ.
СШ: — Я спросил вас и про отношения с НБП и про левизну, известно также, что вы устраивали достаточно яркие акции, будучи эсером. И сейчас, может быть, по злой иронии судьбы, вы оказались автором закона о митингах, который, в первую очередь, пожалуй, бьет по Эдуарду Лимонову, выходящему 31-го числа на Триумфальную площадь. Расскажите нам все-таки, что это за закон и для чего по-вашему он нужен.
АС: — Я меньше всего думал об Эдуарде Лимонове, когда писал закон, это во-первых. Во-вторых, вы знаете, я в партию перешел, был еще период жизни моей, когда я работал в профсоюзе. Мои коллеги по профсоюзу меня критиковали за этот закон, но я готов объясниться. Ведь есть свобода проведения собраний, граждане имеют право собираться мирно и без оружия, я подчеркну.
СШ: — 31-я статья Конституции.
АС: — Без оружия.
СШ: — И даже без холодного. Абсолютно с вами согласен.
АС: — Вот именно в этом контексте. Но когда 6 мая люди приходят и в качестве оружия начинают использовать асфальт, дубинки, когда начинаются столкновения с полицией, здесь любое государство мира, уважающее себя, должно включать принцип нулевой терпимости. Потому что если один раз позволить это, то у нас будет Тунис, у нас будет Египет и у нас будет бесконечная череда силовых решений. В буквальном смысле силовых со сносом всех институтов власти. Право проведения собраний заканчивается там, где начинается право другого гражданина, любого, живущего в городе, на улице, в этом доме напротив, на безопасное посещение улицы, на безопасный проход по ней, на безопасное существование в этом городе. А когда толпа не санкционировано ходит по Астрахани, поддерживая Шеина, помните? Сносит ограждения, газоны, скамейки переворачивает. А штраф за это знаете какой? 1000 рублей. И в итоге любого нарушившего закон можно было забрать в отделение милиции, выписать ему штраф на 1000 рублей, а потом он выходил и создает из этого информационный повод. То есть наказание не выполняло свою функцию
СШ: — То есть давайте проговорим, что вы предложили. Вы предложили во сколько увеличить штраф?
АС: — Я бы не рассматривал этот закон только как повышающий штраф. В этом законе мы фактически внесли новые нормы в закон о проведении шествий, митингов и пикетов. Мы запретили проходить с оружием, такого раньше запрета не было.
СШ: — А оружие это что? Вы сейчас сказали, что это асфальт под ногами.
АС: — В том числе и холодное. Оружие, в том числе предметы, которые могут быть в качестве такового использованы. Запретили приходить пьяным, в состоянии наркотического опьянения, мы запретили закрывать лицо на митингах. Это тоже правило. которое мы взяли из законодательства других стран. Почему я ссылаюсь на законодательство других стран? Потому что у нас в России фактически с 1993 года массовых таких выступлений не было. Европа прошла через социальные протесты, через погромы — Лондон, Париж. Там были разные причины и разные инициаторы - где-то были профсоюзы, где-то просто иммигранты. И они так или иначе реагировали на эти нарушения, с которыми мы сталкивались. Те же Штаты, но у них не федеральным законодательством это регулируется, а законодательством штатов. Но у них через судебные решения потихонечку сложилась практика, в результате которого организатор даже через твиттер может быть признан судебным решением таковым, у нас же нет такого.
СШ: — Давайте все-таки уточним по поводу этого закона. Во сколько возрастает штраф и что теперь запрещается организаторам? Впредь подавать заявку, правильно я понимаю?
АС: — Если ты был привлечен по статье за нарушение митингов к административной ответственности, то в течение года не имеешь права быть организатором массового мероприятия, такое правило установлено. Штраф подняли, нижняя планка поднята до 10 тысяч рублей.
СШ: — Правильно ли я понимаю, что это уже закон?
АС: — Это закон с июня месяца.
СШ: — В связи с этим такой вопрос. Понятно, что мы здесь находимся, что называется, по разные стороны баррикад, я этого скрывать не буду. Вам не кажется, что есть некоторый момент лицемерия и фарисейства? Потому что, когда люди просто пытаются выйти мирно конкретного числа на конкретную площадь, и им под любыми предлогами это запрещают, потом их хватают по автозакам, а потом еще выписывают этот штраф с астрономической суммой и запрещают впредь подавать заявку тем, кто заявил — вряд ли это можно сравнивать с практикой… Разумеется, я имею в виду 31 число на Триумфальной площади.
АС: — Сейчас, по-моему, разрешают.
СШ: — Вот вы, к сожалению, в данном случае оказались некомпетентны. Разумеется, по-прежнему запрещают.
АС: — Ну там на Триумфальной площади какие-то работы же ведутся. Это вопрос второй.
СШ: — У вас нет ощущения, что вы все-таки, мягко выражусь, способствуете закручиванию гаек и созданию атмосферы духоты в российском обществе?
АС: — Ну, конечно же, я отвечу — нет, Сергей. Как вы считаете, мог бы я ответить по-другому? Просто я не хотел бы, чтобы мой ответ был банален. Была политика Лужкова, начнем с запретов этих митингов. Он почему-то считал, что у памятника в центральной части города проводить мероприятие нельзя. Запрещал он все подряд — и у памятника Долгорукому… Но он ушел, и политика Собянина, насколько я понимаю, изменилась. Согласование маршрутов массовых мероприятий проходит в режиме диалога. И крупные массовые мероприятия — и проспект Сахарова, и Болотная — это были согласованные мероприятия, с согласованными маршрутами, с согласованным количеством участников. Что касается отдельных требований по Триумфальной площади… Насколько я понимаю, там идет ремонт. Закрыт ли он на реконструкцию? Скорее всего, закрыт.
СШ: — Как все утверждают, ремонт мифический…
АС: — Я тоже думаю, ремонт мифический. Но город таким образом может постараться решить вопрос в рамках закона. Он имеет право там отремонтировать площадь? Может быть, в том числе, чтобы люди там не делали фетиш из этого 31 мая. Потому что свобода собраний есть как таковая.
СШ: — Но ведь это личное дело людей -делать фетиш, из чего они хотят, в рамках закона.
АС: — Правильно, правильно. А это право города отремонтировать там площадь?
СШ: — Но если ремонт не производится…
АС: — Мы же понимаем, что мы троллим таким образом, собираясь 31 числа каждого месяца и говорим власти: а, давайте соберемся, проверим власти, еще раз проверим.
СШ: — А почему бы и не троллить? Это же право любого гражданина, если он делает это мирно. Может, это развивает гражданское общество?
АС: — Я с вами же спорю, Сергей. Есть в гражданском праве понятие злоупотребление правом, когда ты реализуешь свое право исключительно с целью нагадить другим. Ну я конечно перевожу эту норму на свой язык. В конституционном праве такого понятия нет, и наверное, его вводить неразумно.
СШ: — То есть это уже кара за мыслепреступление что ли?
АС: — Нет, нет, нет. Но это политика. Вы говорите: мы это делаем просто для того, чтобы делать, просто потроллить. Город тогда говорит: хорошо, а мы там тогда отремонтируем. Я в данном случае не выступаю защитником города. Я просто вам говорю, что каждую ситуацию нужно разбирать конкретно. Я не хочу здесь быть адептом всего, что происходит в стране. В стране происходит огромное количество беззакония и нарушения прав человека. И я сам пишу огромное количество запросов и вмешиваюсь в конкретные дела, разрешая их или не разрешая. Но я не думаю, что этот закон надо рассматривать однозначно как репрессивный по отношению ко всему, что связано со свободой собраний. Еще раз повторяю, у меня был спор с профсоюзниками со своими. Я посмотрел статистику: профсоюзники вообще не привлекаются к ответственности. А вот люди, которые хотят сделать из своего собрания обязательно информационный повод, делают его любым способом. Они приходят туда один раз, а журналистам неинтересно туда приходить. Что надо сделать? Либо с полицией столкнуться, либо сделать информационный повод на противоречии чему-то: мы будем ходить именно сюда. Город не дает, это мешает проходу пешеходов. Нет, а мы все равно придем, чтобы сделать информационный повод на отказе именно в этом согласовании. На самом деле, глобально, если вы посмотрите по России статистику отказов в проведении митингов, их число минимально. Даже в таких своеобразных демократиях, как республики Северного Кавказа, там все равно дают разрешения.
СШ: — Услышал вас. Посмотрим, что будет 31 числа на территории Российской Федерации. Я хотел бы обратиться к письмам наших читателей. Александр Володин, студент, спрашивает и по поводу, как выражается Александр, «гонений на участников митингов» и по поводу присвоения статуса иностранных агентов НКО, которые получают финансирование от зарубежных фондов.
АС: — Еще раз по митингу — было 1000 рублей, стало 10000. И сейчас Конституционный суд сказал, что нижнюю планку нужно снизить
СШ: — Это касается любого участника митинга или организатора?
АС: — В зависимости от последствий. Если вы нарушили как участник, то да, 10 тысяч минимум.
СШ: — А максимум сколько?
АС: — Максимум 300000 в случае повторного нарушения.
СШ: — То есть если я второй раз пришел на митинг, уже 300 тысяч?
АС: — До 300 тысяч в том случае, если был причинен серьезный ущерб городскому хозяйству, чужим объектам собственности, безопасности граждан.
СШ: — Ну коль скоро вы уточнили, я попробую тогда еще спросить. А как нам быть, Александр, с практикой лжесвидетельствования в московских судах? Когда приходят омоновцы и врут, что этот человек кричал, этот человек махал кулаками, причем это совсем не те омоновцы, которые там вообще были. Это же практика. Судья принимает соответствующее решение. Как с этим быть?
АС: — Ну это же вопрос, не относящийся к митингам.
СШ: — Прямо относящийся и к штрафу в 300 тысяч.
АС: — К штрафам 300 тысяч он относится, но я еще не знаю ни одного случая, когда судьи вынесли подобное решение. Максимальный штраф — 20 тысяч.
СШ: — Поживем-увидим, хотя деньги тоже не малые. Вот что делать с НКО? Расскажите про этот закон. Эти НКО — они нужны России? Они приносят пользу?
АС: — У нас в стране сектор некоммерческих организаций где-то 0,9−1 процент ВВП. Это очень маленькая, недостаточная для зрелого гражданского общества цифра. Если мы посмотрим, Европу, США — эта цифра — 6−7. Поэтому совершенно очевидно, что мы должны каким-то образом здесь наводить порядок. И мы специально из под действия закона все социально ориентированные НКО, которые занимаются здравоохранением, спортом, борьбой с заболеваниями разными, дикими животными, экологией — мы их вывели. Пусть они как занимались этим, как получали деньги от разных грантодателей, так и получают.
СШ: — А проблемы с тюрьмами?
АС: — Иностранным агентом должен зарегистрироваться только тот, кто двум критериям одновременно соответствует, — получает деньги из-за рубежа и занимается при этом политической деятельностью. При этом написали, что такое политическая деятельность. В том числе это воздействие на органы власти, общественное мнение и на принимаемые ими решения. Но это мы делаем, потому что это отдельная совершенно отрасль. И европейцы, и американцы, признают, что НКО, которые занимаются политикой и не занимаются, могут иметь различные статусы в своих странах. Я вот как член парламентской ассамблеи Совета Европы вам говорю, что такое решение приняли в Страсбурге в отношении всех стран. Это означает, что мы разный правовой режим можем установить. Но мы дальше пошли, мы не запрещаем им делать то, что они делают. Фиксировать нарушения на выборах, потом отдавать какие-то доклады там куда-то, проверять, что там в тюрьмах происходит - пожалуйста, делайте. Но если вы это делаете на иностранные деньги, станьте в реестр, и к вам вопросов не будет. А зачем мы должны встать в реестр, они задают вопрос. Мы им говорим, что вы потом нашим гражданам, нашему обществу выдаете свое мнение за мнение всего гражданского общества, а это не мнение общества, это мнение принципалов, которые вам дали деньги, это их мнение. И пусть люди, которые получают информацию, понимают, что эта информация собрана и распространяется лицом, исполняющим функции иностранного агента. Что в этом плохого?
СШ: — У меня тогда такой вопрос. Это скорее моральная оценка, с вашей точки зрения, вот это словосочетание «иностранный агент»? Если какие-то правозащитники, без всякой иронии, приезжают в тюрьму и рассказывают про пытки или нарушения, или показывают, что на конкретном участке выборы были сфальсифицированы, — разве это каким-то образом вредит российскому обществу? Может быть, наоборот, это помогает людям?
АС: — Это не вредит российскому обществу. Я думаю, что некоторым помогает. Но мы должны выделить эти суждения в отдельную категорию с тем, чтобы люди, получая информацию, понимали источник ее происхождения. Они же не просто так, не за красивые глаза это делают. Некоторые либералы начинают улыбаться, когда мы начинаем говорить про политику Госдепа, которая в том числе через создание позитивного имиджа о каких-то ценностях, которые есть у них, создают почву для проведения «цветных» революций. Именно через такие фонды, через такие НКО «цветные» революции осуществлялись в Украине, Кыргызстане, Грузии. Именно через такие НКО проходили революции «арабской весны», я имею в виду Тунис и Египет. США выделяет огромные деньги через Госдеп, через закрытое сейчас агентство USAID. Они получают деньги из бюджета США по линии Госдепа и передают их НКО. Вы думаете, почему граждане не задают вопросов, почему деньги налогоплательщиков США идут на поддержку заключенных или демократии в России? Я вам отвесу на этот вопрос. Администрация США обосновывает это необходимостью продвигать свои интересы на нашей территории. В XIX веке они приняли в отношении континента «Доктрину Монро». Она подразумевала изгнание любых европейцев с территории американского континента. Дальше они уже бомбят другие территории, вмешиваются, навязывают нам правила поведения, по которым надо жить. Очевидно же, что большинство денег, которые идут в НКО, они идут от США.
СШ: — Я, кстати, согласен с вами, что многие действия Запада выглядят варварскими и я совершенно не идеализирую Запад. Но при этом, если говорить о помощи конкретным узникам и о конкретных правах конкретных людей, у меня возникает такой вопрос. Так вы что, останавливаете этот поток поддержки или вы просто маркируете?
АС: — Маркируем…
СШ: — А тогда на что обращена вся ваша предыдущая речь? То есть деньги как поступали, так и будут поступать?
АС: — Федеральные каналы реагируют на информационную повестку. Люди хотя бы начинают понимать, что такое НКО, вникать в суть вопроса. Что такое НКО, с чем они приходят в Россию и почему мы эти правила устанавливаем. Они начинают понимать, где другие государства воздействуют на наши внутриполитические процессы через НКО, которые у нас зарегистрированы. Получайте, пожалуйста, деньги и занимайтесь тем же самым. Только представьте нам материалы, которые вы распространяете среди наших граждан, отчеты, которые они делают, такие красочные. Как «Голос» работает? Договор я вам один приведу и процитирую с Хельсинкским комитетом. В обмен на грант в 1 миллион ассоциация «Голос» обязуется вербовать, прямо дословная цитата, из числа членов избирательных комиссий, депутатов муниципальных людей для принятия нового избирательного кодекса, разработанного где-то вовне. То есть нам навязывают документ для того, чтобы он стал законом нашей страны и дают еще на это деньги.
СШ: — Александр, вы же только что ссылались, оправдывая закон о митингах, на зарубежный опыт. Почему некоторые правильные избирательные технологии не применять в нашей стране?
АС: — Применять надо…
СШ: — И почему не получить грант на…
АС: — Потому что у нас есть своя оппозиция, есть коммунисты, есть эсеры, есть ЛДПР, которые на каждом заседании Государственной Думы говорят нам, как нужно строить наши избирательные процедуры. Они все заинтересованы, чтобы подсчет был… Вот я как раз считаю, что это как есть те, с которыми мы будем разговаривать, а не с норвежским Хельсинкским комитетом и не с Госдепом США будем разговаривать, как нам наши бюллетени считать.
СШ: — Понятно, я вас услышал. Я думаю, вы со мной согласитесь, что гуманизация российского правосудия и прозрачность выборов — в этом должны быть заинтересованы все.
АС: — Конечно, и в этом заинтересованы все.
СШ: — Ирина Серова спрашивает: «С какими законотворческими инициативами вы готовы выступить еще? Есть ли у вас на подходе еще какие-то предложения?»
АС: — Вы знаете, буквально вчера я внес 2 законопроекта. Вообще, я достаточно много законопроектов вношу, и многие касаются жилищной политики, поскольку я работаю непосредственно в комитете по ЖКХ. Основная часть законопроектов этой сферы касается, просто журналисты их не обсуждают, это не очень им интересно. Это и капительный ремонт, новая глава появится в Жилищном кодексе, и Единая автоматизированная информационная система, которая будет в ЖКХ функционировать. Вчера внес по игровым автоматам. Запрет есть, 4 зоны есть, но закон не работает. Посмотрите, везде игровые автоматы есть. Полиция говорит: не можем ничего сделать. Забрать автоматы? Это значит, мы должны целый день только этим и заниматься. А там на одном пятачке 10 залов. Мы вывезем, а владелец залов новые завозит. Я предлагаю собственников помещений к ответственности привлекать, потому что они не могут не знать, кто у них сидит, там владельцев очень сложно найти. И второе — у нас сейчас в законе установлен крупный критерий — 1,5 миллиона. Они не хранят там столько. Надо снизить, что 2 автомата стоят, значит, бизнес. И еще внес один законопроект, касающийся сделок с недвижимостью, с квартирами. Если там несовершеннолетние дети прописаны, то только с согласия органов опеки.
СШ: — Про ЖКХ. Тамара Федорова интересуется: «Работники ЖКХ получили право напрямую сообщать властям о не учтенных и не прописанных жильцах, временно проживающих в квартирах без индивидуальных приборов учета воды или газа. Будут ли они этим заниматься и относится ли этот закон к коммунальщикам Московской области?» И я еще зачитаю вопрос от товарища Самохина из Москвы: «Приватизация жилья — это капкан для простых россиян? Чего ожидать нам от властей? Как будут рассчитываться коммунальные услуги собственникам жилья? Кто останется в выигрыше — те, кто приватизировал жилье, или те, кто не сделал этого?»
АС: — Со второго вопроса начну, он большего количества граждан касается. У нас действительно в 1992 году приватизация стартовала. Сейчас она привела к тому, что 76 процентов квартир находится в собственности. Это один из самых высоких показателей в мире. Для сравнения, в Штатах — не больше 50, в Европе тоже около этой цифры. Там это обеспечивает в том числе мобильность трудовых ресурсов, мобильность населения. У нас все раньше было социалистическое, а потом захотели собственность. Понятно, что многие приватизировали квартиры… Мы много раз продлевали, и сейчас до 2015 года продлили право на единовременную приватизацию. Но приватизация — это собственность, а собственник должен нести бремя содержания имущества своего, правильно? Бремя содержания квартиры несет издержки.
СШ: — Но по доходам же. Как старикам содержать собственную квартиру или собственный дом, если прохудилась крыша?
АС: — Пожалуйста, в социальный найм входите. Вы же хотите для чего ее иметь? Для того, чтобы передать в наследство, ну значит, надо озаботиться ее содержанием. Как быть с этой дельтой между доходами человека и его возможностями? Для малообеспеченных категорий семей предусмотрены субсидии. Если у тебя доход семейный меньше определенной суммы и плата за жилье больше чем 18−20 процентов от совокупного семейного дохода, ты получаешь субсидию, и за тебя муниципальное образование платит. Субсидиями пользуются около 40 миллионов человек в том или ином качестве. Второе. Вопрос стоял — что лучше, выходить на приватизацию или деприватизироваться? Сейчас есть такая категория людей, которая назад отдает государству свою собственность. Потому что налоги не надо платить на имущество. А сейчас, учитывая, что кадастровые подходы к оценке квартиры изменяются, немножко может вырасти налог. Дальше — плата за ремонт капитальный. На условиях софинансирования государство направляет деньги. В этом году 192 миллиарда в общем на решение проблем ветхого и аварийного и на ремонт. Но граждане тоже должны участвовать в софинансировании этого ремонта. У нас в Татарстане 5 рублей за квадратный метр платят. В Москве плата тоже в районе 6 рублей за метр квадратный на ремонт. Это плата, которую платит собственник. Если человек понимает, что эту квартиру ему некому передавать, то есть возможность для деприватизации.
СШ: — Очень много вопросов от пенсионеров, которые говорят, что тарифы растут и что пенсии просто не хватает на то, чтобы просто жить.
АС: — Это так, тут даже добавить нечего. Мы с этим боремся. Видите, Путин недавно подключался. Есть схема ценообразования, мы сейчас пытаемся с ней бороться. «Газпром» — основной зачинщик, он повышает цены для внешнего и внутреннего рынка.
СШ: — Можно как-то замораживать цены на ЖКХ?
АС: — Мы же в рынке живем.
СШ: — Может быть, такой законопроект выдвинуть?
АС: — Его можно выдвинуть, но мы тогда получим замороженные котельные. Бизнес будет уходить оттуда. Можно заморозить, но в этом случае никто ремонтировать ничего не будет. Коммунальщики жалуются не городскую инфраструктуру, она более-менее поддерживается в крупных городах. Вот в малых городах — износ, износ, износ. Вот ты инвестор, ты бизнесмен, если ты не будешь повышать… Он говорит, я не буду заходить в этот бизнес, вы мне дайте понятные условия. Мы принимаем закон, я тоже был одним из соавторов, - на 5 лет устанавливаем понятные тарифы для населения. Ты знаешь, что каждый год по 6 процентов, и инвестор знает, что каждый год по 6 процентов. Но это палка о двух концах. Вы знаете, столько, сколько платят наши граждане… Мы платим меньше всех…
СШ: — А получаем? Ну, по доходам. Пенсии наших стариков, они что, больше, чем у европейских?
АС: — И получаем немного. Если сравнить с любыми нашими европейскими соседями, даже украинскими, — они платят больше. Но вы понимаете, в каких условиях климатических мы живем? У нас среднюю температуру по больнице попробуй-ка замерь, и подход везде разный. У нас например, если сравнить с Европой, запрещено отключать тепло, даже если ты хронический неплательщик. ЖКХ защищать — неблагодарное дело, я не защитник. Я прекрасно знаю те проблемы, которые в ЖКХ существуют. Мы решаем одну проблему, появляется другая. Отвечая на вопрос, заморозить вообще — нельзя, ограничить - да. Вот например это пресловутое постановление 354, которое установило нормативы потребления для общедомовых нужд. И зачастую гражданин добросовестно установил у себя приборы учета по воде, по энергоучету. И на дом установили. А квартиры не все оприборили, а там, в одной из них живет 35 таджиков. А потом мы все это списываем на добросовестных граждан. Вчера Медведеву задали вопрос. Я кстати был автором протокольного поручения Государственной Думы, то есть я его вносил. Мы разбираемся с этим. Сейчас мы предельный расход по ОДН установим какую-то планку. Не должно быть, например, больше 25 процентов от твоего общего платежа.
СШ: — Есть и конкретные вопросы, это, скорее, такой глас вопиющего в пустыне. Жители домов 11, корпус 1, 2, 3 по Бескудниковскому бульвару обращаются к вам: «Господин Сидякин, скажите, пожалуйста, по какой причине ежегодно, в конце года на розовом бланке нам присылают задолженность в размере свыше 100 рублей, при условии, что в течение года мы добросовестно оплачиваем получаемые квитанции, а наши дома подлежат сносу, и ничего там не делается». Действительно ли часто случается, что людей начинают подвергать разного рода санкциям за то, что они не могут заплатить в полной мере за ЖКХ? У меня есть родственники на Урале и в Сибири, которые рассказывают, что они практически не пользуются водой, мало пользуются водой. Это доходит до не смешного анекдота — они в одном тазу моют всю посуду, потом этот таз несут в туалет, лишь бы сэкономить лишние копейки. Это связано с тем, что денег нет. И в связи с этим более глобальный вопрос: а может, сделать наш бизнес, и придумать такой закон, более социально ответственным? И заставить тех, кто имеет сверхприбыли, все-таки вкладываться, в том числе и в обветшалое жилье, и в разрушенные котельные. Может, есть эти средства, которые можно изыскать, учитывая то, что по количеству миллиардеров и олигархов мы перещеголяли многие продвинутые страны.
АС: — По порядку постараюсь. Выселение граждан возможно только в том случае, если у него 2 и более квартиры. Из единственного жилья выселить его невозможно. О выселении можно говорить только если не платит полгода и больше. Не платят обычно не необеспеченные люди, не платят, как правило, какие-то асоциальные элементы. Второе. Если взять опыт коллег наших, они без проблем тебя выселят, если ты не заплатил; продадут квартиру, то, что ты не заплатил, взыщут, а остатки тебе отдадут. Наши судебные приставы тоже выступают за это. Что касается Бескудниковских проблем, я читал этот вопрос, там ежегодно работники конторы, которые поставляют электричество, приходят, сверяют. В любом случае, законность начислений можно проверять. Сейчас же Жилинспекции созданы, есть Роспотребнадзор, они следят за тарифами. Что касается последнего вопроса, я как человек, который придерживался левых взглядов, о чем мы в начале говорили, я бы тоже их заставил, но визгу было бы знаете сколько. Тут много конвенций, связанных с защитой собственности. Мы можем через налогообложение заставлять их участвовать в бюджете, но вы знаете, что наши нефтяные компании платят 66−70 процентов налогов, это очень высокая ставка. В таком, общем режиме, я думаю, это не совсем конституционно.
СШ: — Самое острое — это, что касается лично человека. И вот конкретно люди спрашивают о себе. «В Татарстане для некоторых городов, в том числе для Набережных Челнов, правительством назначены тарифы не на горячую воду, а на так называемые компоненты - холодную воду и теплоноситель, которые не вписываются в формулу 1 постановления 2 правительства. Как и в соответствии с каким нормативным актом рассчитывается тариф на горячую воду, размер которого пляшет не только по месяцам, но и по рядом стоящим домам?», — спрашивает Серафим.
АС: — 354 постановление. Если есть адрес, я отвечу персонально. 354 постановление, оно и формулы все содержит, и на горячую воду, и на электричество.
СШ: — Георгий спрашивает: «Жилищным кодексом предусмотрено непосредственное управление многоквартирным домом, то есть в этом случае дом не является юридическим лицом, не имеет счета, главбуха и так далее. Зачем тогда дому домовые приборы учета? Собственник каждой квартиры отвечает по своим договорам и не отвечает по обязательствам третьих лиц. Когда все законы и постановления правительства будут юридически грамотными?»
АС: — Дело в том, что общее имущество является общей долевой собственностью всех собственн