А. Крутов: «Ни власть, ни депутаты не говорят о совести»

Сергей Шаргунов: — Здравствуйте, друзья, с вами «Свободная Пресса», с вами Сергей Шаргунов. Сегодня у нас в гостях Александр Николаевич Крутов, главный редактор журнала «Русский Дом», президент Международного фонда славянской письменности и культуры.

Александр Крутов: — Здравствуйте.

С.Ш.: — Здравствуйте, Александр Николаевич. Здесь немало вопросов от наших читателей и зрителей, но я бы хотел начать всё-таки с некоторых своих вопросов. Сейчас актуальные тема — это произошедшие в Бирюлево или Бирюлеве, но правописание может быть разным, а трагизм ситуации от этого не меняется — убийство парня, возмущения выплеснувшиеся, в том числе, уличный сход и столкновения с полицией. Много шума в прессе вокруг этого, ну и много вопросов — а что дальше и что это было?

А.К.: — Прежде всего, было убийство. Убийство молодого парня, в принципе, беспричинное убийство, и значит, произошла трагедия: трагедия в семье, трагедия у нас в городе, трагедия у нас в стране, потому что, когда происходят такие убийства и подозревается человек-инородец, то это вызывает особый ажиотаж и особое, что ли, отношение к этому преступлению. Поэтому то, что мы сегодня видим и слышим, то, что мы сегодня, о чем говорим и на кухнях, и на улицах, и на площадях — это говорит только об одном, что в нашем королевстве, в нашей стране что-то неладно и неладно очень давно. Вы знаете, многие говорят сегодня, что это миграционная политика у нас плохая, что вот, мол, нужно ужесточить контроль над въезжающими, ввести визы, сделать так, чтобы люди, прежде всего коренные жители нашей страны, граждане страны, в первую очередь получали работу, а потом уже — получали работу те, кто приезжает. То есть сегодня много говорится о следствии, а не о причинах.

С.Ш.: — А в чем же причина?

А.К.: — На мой взгляд, причина лежит гораздо глубже. Она в том, что у нас за последние десятилетия вновь пытаются поменять мировоззрение человека. Мировоззрение человека и у нас в России, и в бывших наших республиках — в ныне независимых государствах. Предлагают стать человеку другим, потому что на протяжении десятилетий воспитывался один человек, и вот сейчас ему говорят: «то, что ты был человеком советским — это неправильно, это не нужно. Ты сегодня должен быть другим человеком — человеком, прежде всего, думающем о себе, человеком, прежде всего, думающем о том, как получить выгоду себе, человеком для которого, главной ценностью и мерилом стали деньги». И вот это, я бы сказал, обмирщение человека, падение его и морали, и нравственности. Морали — это внешних признаков, внешних установок, а нравственности — внутренних установок, — они произошли везде, и у нас в России, и там. И в этом сегодня, на мой взгляд, несет огромную ответственность государство, государство, как институт принуждения. Государство, которое отвечает за жизнь граждан и тех, кто живет здесь, и тех, кто приезжает. Сегодняшняя власть, сегодняшние наши правители, к сожалению, так и не смогли, а может быть и не захотели установить такую систему взаимоотношений в системе, в нашей стране, установить такой мироуклад, который бы отвечал и тем, кто живет, и тем, кто приезжает. Вот в этом причина главная: в падении морали и нравственности человека — простого и находящегося у власти. А вот когда к нам сюда приезжают даже эти мигранты, которых, сегодня говорят, больше трех миллионов, до 10 млн., до 11 млн. Эти люди едут сюда не от того, что им очень сюда хочется ехать. Они едут сюда, такие же опустошенные, озлобленные на всех и на вся. Я знаю, что во многих наших бывших республиках, а сегодня в государствах, ведется довольно-таки антирусская политика, антироссийская политика. Это, например, выражается и в сокращении преподавания русского языка в школах, переходе с кириллицы на латиницу. Здесь говорят, что в течении многих веков эти страны испытывали гнёт и были под оккупацией у России. То есть там воспитывается человек уже в ненависти к России. Я не хочу сказать, что это сплошное, естественно, воспитание, но когда ты в школьных учебниках читаешь о том, что русские приходили в твои страны, сегодняшние, на твою землю, как завоеватели, как те, которые тебя сделали рабами и вот мы сейчас освободились, то естественно, у них появляется свое отношение к русским. И вот сегодня, даже приезжая сюда, в Россию, на те же заработки, понимают, что там на родине тишина, и как говорится, заработать нечего — они начинают воспринимать окружающий мир подозрительно, они себя чувствуют здесь чужаками и на самом деле, они здесь чужие, потому что они приезжают сюда в другую, даже, цивилизацию. Они приезжают сюда в другой мир, в другой мироуклад, и - происходит столкновение двух мироукладов. Я бы даже, сказал, что может быть, даже сегодня, на территории исторической России продолжается гражданская война, та гражданская война, которая была развязана после семнадцатого года, после свержения самодержавия, после того, как был предан царь.

С.Ш.: — Кто сегодня красные, кто белые, кто зеленые?

А.К.: — Смотрите, как интересно, ведь после того, так скажем, Россия отказалась от своего векового устройства, мироустройства, началось создание нового человека. Большевики, пришедшие к власти, ибо так сказать, либералы-демократы, в тот момент оказались слабыми — единственное, что они умели, это красиво говорить, а руководить государством они не могли и не смогли. Пришли люди с определенной идеей, с определенными ценностями, которые отвергали всё: отвергали религию, отвергали совесть, отвергали мораль, отвергали нравственность, которая была у нас воспитана на христианских или иных ценностях религиозных. И говорили: всё это — человек прошлого, все это чуждо. Мы строим нового человека — человека, который независим от всего этого, от всех этих буржуазных и прочих-прочих предрассудков. Должен быть человек новый, понимаете, как у Платонова.

С.Ш.: — Александр Николаевич, а давайте на тему вообще советизма, и что получилось из большевистской революции мы поговорим чуть-чуть позже, а с вашего позволения…

А.К.: — Я просто продолжаю вот этот момент.

С.Ш.: — Я вас спросил по поводу этой пресловутой гражданской войны

А.К.: — Да, вот они строят этого нового человека и сегодня наши неолибералы, я бы их назвал необольшевиками, они ведь тоже строят нового человека, они тоже строят нового человека, ценности которого заключаются в эго, в зарабатывании денег, то есть в том, что приносит тебе удовольствие, удовлетворяет твои страсти. Человек становится на первое место. Человек денежного мешка, человек денег — все остальные — лузеры. И тут начинается гражданская война, как та, прошлая, как говорится, со старым начали: одни с богом, другие — без бога. Так и здесь: те, кто с Богом, они остались и борются за свои ценности: нравственные, моральные ценности, и те, кто без Бога — они предлагают нам нового человека, который на других ценностях. Эта гражданская война сегодня и происходит за нового человека.

С.Ш.: — Можно спросить, а вот возвращаясь от вопросов о ценностях на грешную землю: как вы считаете, отсутствие безопасности, отсутствие реакции правоохранительных органов, зачастую, отсутствие контроля над миграционными потока — всё это может привести к тому, что мы увидим новые и новые вспышки недовольства и негодования? Какие формы может принять этот межэтнический конфликт, там, где государство, по сути, бездействует?

А.К.: — Мы не только можем увидеть, может, и их видим. Это и Кондопога, и Сагра, и Пугачев и прочие-прочие, и Бирюлево, Манежка. И это всё время будет происходить.

Вы помните же, были события на Манежной площади, правильно?

С.Ш.: — Да, конечно.

А.К.: — И это всё будет происходить, потому, что сегодня система созданная в нашей стране, да и как сказать, так как мы делаем слепок с западного мира, она создана на противопоставлении человека человеку. Человек считается личностью, как бы говорится о том, что он личность — но он живет сам по себе, а не в обществе. Человек — индивидуум. Воспеваются и пропагандируются его страсти, его желания, его хотения. Вот именно он во главе. Общество, как говорится, оно находится в стороне. И поэтому сегодня это будет продолжаться. Особенно тогда, как говорится, когда у нас огромнейшее социальное неравенство: когда одни люди живут в бедности, когда они сами видят, где, почему я такой, почему по телевизору показывают, что все успешные, а я лузер? То у него естественно, особенно у этих ребят из рабочих районов, возникает вопрос: «кто виноват?», а ему говорят: «как кто виноват? Вон мигранты виноваты. Они приехали — они забрали твою работу. Они всё этого сделали. Они виноваты». И он, естественно, ожесточается на это. Тем более, что наши мигранты, которые сюда приезжают, они ведь приезжают сюда, чтобы просто заработать денег. Они не хотят, так сказать, воспринимать ту культуру, которая у нас сегодня существует. Они не хотят воспринимать наш мир, наше мировоззрение, мироуклад русского человека, русской культуры. Они приезжают сюда и хотят сохранить свою, а что значит — своя культура? Своя культура значит, что: «кто такие вы тут. Мы приехали — хозяева. Да бросьте, ребята». Надо у них отобрать, надо у них забрать. Если уж так говорить, то у многих народов, особенно у кавказских, считалось, отобрать было удалью, а здесь то же самое: они не хотят вписываться в нашу действительность, а власть, вот это нехотение она ее поддерживает. Поддерживает коррупцией, тем, что помогает им войти, устроиться в эту жизнь и быть, как говорится, инакомыслящими, так бы я сказал. У нас новый вид инакомыслящих в лице иммигрантов.

С.Ш.: — Новый вид диссидентов

А.К.: — Новый вид диссидентов. На мой взгляд, мне порой кажется, что власти это выгодно. Вот власти выгодно поддерживать это: разделяй и властвуй.

С.Ш.: -То есть втравливают?

А.К.: — Когда знаете, у людей начинается недовольство, теми же самыми мигрантами, и они против них выступают, то они забывают о том, что вообще за страна и что за система, в которой они живут.

С.Ш.: — Они протестуют не против даже муниципалитета, они идут к овощебазе.

А.К.: — Конечно, они идут к тому, откуда идет на их взгляд, идет негатив. Они-то народ, видят прекрасно все: где, чего, что. И они видят вот цепочку, которая складывается от этой овощной базы, так скажем, с теневым оборотом, миллиардным и с теми, кто сидят в этих кабинетах, и вот эта цепочка она все повышается и повышается — они это видят. Власть, которая на это всё смотрит, говорит: «ребята, это провокация. Мы сейчас разберемся с ними со всеми. Поймаем преступника. Дадим награду, кто пойдет. Вы спокойно сидите, посадим зачинщиков». И получается, что люди, если бы они сидели молчали, то никто бы даже не обратил внимание на эту базу. Для этого потребовалось убийство. Обратите внимание, каждый раз это происходит после убийства, после жесточайшего преступления. И тогда кажется, что меняется, Дума принимает решение: нужно нам ввести визы, пусть отвечает за это муниципальная власть, с них надо спрашивать за всё, что происходит. Дума предлагает различные, прекрасные меры: и изучать русский язык иммигрантам, и воспитывать их, и как говорится, учить их культуре — где, как держать ложку и вилку и прочее, но всё это для того, чтобы уйти от самой сути, а суть в том, что выстроенная наша система в корне порочна — она вызывает у людей друг к другу ненависть, а не любовь. Поэтому, на мой взгляд, это аккумулируется на врага в лице мигрантов, а не на то, что в корне, откуда это всё растет, на это внимание никто не обращает.

С.Ш.: — Можно я как раз по поводу ценностей и системы спрошу, потому что мы с вами начали говорить о большевистском периоде в истории нашей страны, но тот период противостояния одного человека другому, или даже озверение людей, он не на самом деле перпендикулярен тому времени, когда те же азиатские или кавказские республики были в одной стране, но почему-то таких явных конфликтов не происходило. Все жили и знали, чем заниматься у себя, на своей родной земле, при этом было одно государство и были определенные ценности общего дома. Понятно, что было огромное количество минусов, издержек и преступлений, но всё же, как вы считаете, советский период — как его нужно оценивать и что важное и достойное надо бы заметить в том периоде?

А.К.: — Вы знаете, я как-то однажды сел и задумался: я вырос в советском периоде. Вырос в маленьком поселке, на севере, в рыбацком поселке. Получил образование, поступил в МГУ, без всякого блата, без всяких денег, отучился. Работал на Центральном радио, на Центральном телевидении. То есть, так сказать, успешно себя реализовывал, как журналист и как человек. И вот я задумался: а правда, как это произошло — все ли так хорошо было, и всё ли у меня получилось, и доволен ли я тем, что произошло. С одной стороны — да, а с другой — вы знаете, я понял, что многое было у нас, в советском периоде, скрыто и от людей, и прежде всего, я подумал, почему 30 процентов населения хочет возвращения Сталина, или хотя бы лидера со сталинскими замашками, понимаете, — хотят порядка, железной руки, чтобы это всё было. Сталин хорош. Поэтому советский период все вспоминают с ностальгией. Я обратил внимание, всё познается в сравнении, когда в 91 году пришли либералы к власти — народ их принял, поначалу, а потом он в них разочаровался и он тогда обратился куда? Обратился к кому? К Сталину. Вот тогда был порядок.

С.Ш.: — Маятник общественного настроения резко качнулся

А.К.: — Тогда был порядок. Тогда всё было хорошо. Тогда, как говорится, мы себя чувствовали защищенными, в какой-то степени. Я подумал: ну хорошо, если все в стране продается, давайте мы сравним тогда великого Сталина с другим великим человеком в истории государства, в истории человечества, с Великим Константином, который образовал в 306 году Вторую римскую империю, которую потом стали называть Византией, которая просуществовала 1500 лет. Сталин тоже создал советскую империю, которая просуществовала 73 года. Почему? Потому что Константин строил свою империю на христианских ценностях, на любви и добре. Он на этих ценностях вводил, в государственное управление христианские ценности, и они были восприняты народом, и на этой христианской государственности возникла и наша западная цивилизация вся, и наша тоже. Сталин же говорил о любви к народу, что всё делается во благо народа, но строил своё государство на жестокости, на насилии, и, что самое главное, на атеизме. И в результате получилось так, что одна — просуществовала полторы тысячи, а вторая — разрушилась. Так вот в этом самое главное, на мой взгляд. Для нас урок нашей истории и советской истории. Да, мы сейчас будем говорить, индустриализация, победа в войне под его руководством, прорыв в космос, золотые запасы огромнейшие… Это с одной стороны. А с другой, если так, то где это всё у нас сегодня? Почему это всё развалилось, если это было, поддерживалось, так сказать, всем народом? Почему, как только развалилась сталинская созданная империя, у нас начались войны между народами? Где та пресловутая дружба советских народов? А может, её и не было как таковой? Может, она просто была упрятана, и она, как говорится, внешне была, только оформлялась? Потому что, если она подспудно сразу вылилась в этих Ошах, Вильнюсах, в молдавских событиях и прочих, то спрашивается, значит, где-то это всё же было подспудно. Много хорошего, но империя-то не просуществовала, государство не просуществовало у нас. Так вот у меня тогда такой вопрос я себе поставил. Ребята, давайте мы ответим себе на один вопрос, что бы мы ни говорили о советском простом величии, если это советское государство не смогло просуществовать даже век один, значит, оно было изначально порочно. Значит, оно было порочно, ибо было построено на других ценностях, которые неприемлемы для народа, которые были неприемлемы для построения государства. А ценности эти были атеистически.

С.Ш.: — А можно ли сказать, что в советском человеке было много христианских ценностей, был определённый свет, была совестливость, то есть была взаимовыручка, представление о братстве?

А. К.: — Есть выражение:"Каждая душа — христианка". Понимаете, это генетически заложено, любовь к человеку, сострадание, участие. Великий Константин, он это почувствовал, и он это дал людям, вот именно это развивал в человеке, вот именно эту часть его, высокую часть. Советская же империя, да, люди, это всё было в них.

С. Ш.: — Да, я про общество, я не про государство.

А. К.: — Я и говорю про общество, в них, в людях всё это было, но оно подавлялось, оно подавлялось страхом.

С. Ш.: — Но и поощрялось тоже.

А. К.: — Подавлялось, оно подавлялось. Поощрялось во имя чего? Построения химеры, построения государства несбыточного, государства-утопии, понимаете. И это разочаровывало людей. Естественно, с другой стороны, я могу сказать, оно и поддерживало государство как таковое. Потому что во все трудные минуты, во все трудные часы для того же государства, общество сплачивалось именно на этих условиях. Вы вспомните ту же самую Великую Отечественную войну. Именно на этих условиях, как говорится, начали: «Братья и сестры, вспомним наших предков, кто мы, что мы. Церковь откроем, молитесь». Понимаете, это всё обращалось туда, потому что новый человек, которого создавали тогда, и которого создают сегодня, он — искусственный человек. Он построен на низменных, на возвеличивании низменных чувств человека. Вот поэтому, я ещё раз говорю, это всё и рассыпалось. Держалось наше советское государство на христианских ценностях, которые были генетически заложены в человеке, и потом оно рассыпалось, когда этого не стало. И человеку, вместо того, чтобы развивать эти ценности, сказали: «У государства нет никакой идеологии. Ребята, живите, как хотите». Детям не надо говорить, выбора никакого. Хочет есть шоколад, а не белый хлеб, пусть ест шоколад, или ест эти конфеты. Не нужно ему ничего, он сам вырастет, он выберет. Как может человек выбрать, если ты его не учишь? Ты не умеешь водить машину и не научишься вести машину, правильно? Если тебя не научат читать и считать, то ты не будешь этого и делать. Так и человек, он занимается, прежде всего. И вот воспитывай в определённых ценностях, в определённой морали. А мораль у нас, опять же, была построение нового человека. Вот и всё. Значит, новый человек начался с памятника Иуде, как вы знаете, у нас в 18-ом и закончился у нас, тут хорошо сказал один: «Может быть, поставить памятник яйцеклетке Пугачёвой?». Понимаете, вот чем закончилось всё наше великое строительство нового человека: на протяжении и советского периода и либерального. Всё время хотят изменить культурный генотип человека, культурный генотип нашего человека, понимаете. Изменить его и сказать «Это всё неправильно. Вот надо жить вот так вот. Давайте, мы поменяем». И система образования на этом построена, и система воспитания, и система, как говорится, участия в жизни в нашей, и даже система работы всей, хозяйствования, построена на этом. Поменять тип человека, изменить его. В результате мы имеем то, что имеем. Тем сказали, русские плохие, поэтому чего я с них буду брать пример. Они-то у нас временщики, это понятно. Но мы-то не должны быть временщиками. А у нас-то власть, это власть временщиков. Вот я был в Думе 5 лет, я вам хочу сказать, хоть раз я услышал с трибуны Думы, чтобы кто-то говорил из депутатов, в правительстве о совести, о том чувстве, которое говорит: «Ребята, ну как же?! Так нельзя, Богородица не велит!» А у нас раз совести нет, то всё можно. Мы же всё возвращаемся к тому, что было. Мы хотим оттуда что-то взять, из советского прошлого хорошее хоть взять, а хорошее, оказывается, было воспитано на христианских ценностях. Оно хорошее-то, и участие, и добро, и прочее заменили. Глиняный колос рассыпался. Правильно говорили, колос на глиняных ногах, он и рассыпался. И поэтому сегодня, то, что сегодня происходит, не от миграционной политики. Да какая тут миграционная политика? У нас как таковой власти нет. Нет власти, которая бы созидала государство, а не текла по течению, понимаете. Мы говорим о государстве.

С. Ш.: — По течению нефти и газа.

А. К.: — Правильно сказал, по течению нефти и газа. Вот в чем вопрос стоит.

С. Ш.: — В денежных потоках.

А. К.: — Конечно. А другого у нас не получается. Поэтому у нас всё время будут, у нас будут эти вспышки. Человеку дают показать образ врага. Враг — это тот, кто мне мешает. У либерала кто враг? Патриоты, националисты и прочие. Вот посмотрите, сейчас произошло в Бирюлеве. Кто виноват оказался? Националисты. «Вот приехали, вот они тут развернули, они тут всё, понимаете, устроили, погромы!» и прочее-прочее. Народ два дня стоял и говорил «Наведите порядок». Тишина.

С. Ш.: — К ним никто не подошёл, не приехал, не пообщался с ними.

А. К.: — Да. Такое впечатление, что нет языка взаимопонимания, диалога между властью и народом, нет её. Вот у нас есть 131 миллиардер, вот она — наша элита. Элита, как говорил, Бальзак, по-моему:"Деньги взращивают самую худшую из аристократий". Это аристократию, элиту денежного мешка. И вот эти 131 миллиардер и в сумме с ними ещё тысяч 10, 15, 20, вот они и есть те люди. Хозяева жизни, вот они определяют. Им выгодно иметь мигрантов, они будут их иметь.

А.К.: — А мне это всё напоминает, было такое, «Ленинградское дело». Наивное дело. Это было в 49-ом, в 48-ом году, когда руководители…

С. Ш.: — Вознесенский была его фамилия?

А. К.: — Да, Вознесенский, Кузнецов. Значит, они решили что-то там поднять «русский вопрос», так называемый.

С. Ш.: — Русская партия в Кремле.

А. К.: — Так их тут же обвинили в том, что они враги народа. Сталин тут же внес, великий борец за русский народ, кстати, тут же внес предложение вернуть смертную казнь и этих людей расстреляли. И не только их.

С. Ш.: — Отдельная тема, вообще, советский период. О ней хочется говорить, и говорить много. Здесь есть такой вопрос, который повторяется многажды, это и мой вопрос. Ваша программа «Русский Дом» была на телевидении для огромного количества людей единственной альтернативой всему того, что могли увидеть в телеящике. Что случилось с передачей, ведь уже достаточно давно она закрылась? И нет ли мысли или возможности как-то вернуться в телевидение?

А. К.: — Наша передача «Русский Дом» просуществовала 10 лет, как раз в самые трудные 90-е годы. Вы знаете, почему даже сейчас её вспоминают люди и говорят «А можно ли вернуть её?». А я бы не сказал, что она была создана по таким современным меркам телевидения. Там не было никаких спецэффектов и прочее. Но там был один момент. Там были люди, в ней участвовали люди, которые болели за Россию, за человека. Они болели. И зритель, человек, это чувствовал, он видел. Будь даже любой национальности, он чувствовал, что эти люди искренне болеют за то, что происходит. Не просто произносят слова «Свободу! Дайте свободу русскому человеку!», «Россия встаёт с колен!», «У нас империя в зияющих одеждах!», как там называется, «Нимбы вокруг должны идти!», «Прорыв империи!». Нет, он просто говорил о человеке: «Тебе сегодня больно».

С. Ш.: — Хотя Александр Проханов, которого вы сейчас спародировали, бывал у вас частым гостем.

А. К.: — Конечно, да. И он немножко по-другому тогда говорил в тот момент. Понимаете, они говорили о том, что у них на душе. И это людей привлекало, они тоже это видели и слышали. Они тоже видели, в какую мерзость запустения опускается страна. И мы вот это говорили. Мы обращались к человеку любви, мы обращались к человеку души, понимаете. И это не понравилось. Пришли люди, которые называли себя православными, которые купили этот канал, которые везде говорили, что «мы за русскую православную церковь, мы за старину, мы за возрождение России на православных ценностях». Они её закрыли, вот, и она «приказала долго жить». Понимаете, вот поэтому я хочу сказать, что люди разуверились в этих словах. Вера без дел мертва, правильно?

С. Ш.: — Вот что делать вообще в связи с тем, что слова очень многие истлели, и люди не верят никаким декларациям и лозунгам?

А. К.: — Вы знаете, мы сейчас выпускаем журнал «Русский Дом». Вот единственное, что у нас осталось. То есть мы сами его выпускаем. Ежемесячный журнал. Вы знаете, я вот думаю, почему люди всё-таки при сегодняшнем таком обилии техники, когда ты можешь интернет, кабельные телевидения, спутниковые телевидения и прочее-прочее, сколько хочешь, всё-таки читают его. И хотя для них что-то нравится, что-то не нравится, но как мы говорим, журнал у нас такой девиз «для тех, кто любит Россию». Для тех, кто любит Россию. У меня спрашивают: «Журнал с православных позиций рассматривает все события в стране и за рубежом, а если мы не православные люди, то как нам? Мы что, не любим Россию? Нам не читать этот журнал?» Я говорю: «Он не написан для тех, кто любит Россию». Читайте. Человек, какой бы ты национальности ни был или вероисповедования, если ты любишь Россию, читай журнал. Мы говорим тебе о нашей вере. Мы говорим о той вере, которая создала государство, которая создала народ, которая создала культуру. Вот мы о ней рассказываем. И вот в этом, я чувствую, у людей тоже самая такая же потребность, есть потребность, понимаете, в искреннем слове. Потому что сегодня ведь на телевидении, ты посмотри, критики, кажется, очень много. Контрольная зокупка, репортёрские истории, там нельзя есть, там нельзя пить, там вообще воруют, там украли. Человек смотрит на это и думает: «Ёлки-палки. Что такое? В чём я живу? Надо валить из этой страны.» Понимаете, так и получается. Тысячи, десятки тысяч молодых образованных людей уезжают за границу работать. Мы же говорим о другом. Да, вокруг эта мерзость запустения. Но мы в тебе, в человеке, хотим пробудить чувство любви. Если когда мать больна, то ты её, естественно, не бросишь, а будешь помогать ей. Вот и мы говорим: «Да, как говорится, один ворует, другой приставлен контролёром, тоже ворует, третий приставлен контролёром контролёру, тоже ворует. И все они воруют. Ну я тоже пойду воровать. А ты не иди воровать, ты будь другим. Будь другим, и тогда что-то изменится». Вот у этих людей из Бирюлево, жителей, которые вышли на свой сход народный, понимаете, уже их достали именно внутри. Они говорят: «Нам ничего не надо. Но дайте нам хотя бы справедливость. Дайте нам, чтобы мы увидели на самом деле, что у нас справедливость эта существует. А если вы нам не дадите, то мы тогда уже будем поступать по своим законам, по своим внутренним законам, что нам наша совесть велит». А вот когда человек осознает и начинает действовать по законам совести, то тогда никакой ОМОН, никакая полиция, ничто ничего не сможет этого сделать с ним абсолютно, потому что он свободен внутренне. И никакая несвобода внешняя, какие бы репрессии, там, законы ни принимались, его не остановят, ибо он внутренне свободен. Это самое главное, это дар, который дан Богом.

С. Ш.: — Александр Николаевич, интересно, что при том, что вы говорите правильные, патриотические слова, вы при этом критично воспринимаете нынешнее государство, которое кажется богато на разного рода декларации о сильной России. И ваш журнал «Русский Дом», будучи журналом патриотическим, он, тем не менее, печатает критические материалы и явно не вписывается в нынешний официоз. И будучи депутатом Государственной Думы, вы тоже были вполне оппозиционно настроены. У вас нет соблазна, поучаствовать в нынешней политике? И вообще, как вы себя ощущаете по отношению к нынешней системе?

А. К.: — Вы знаете, соблазна поучаствовать нет, потому что годы, проведённые в Думе, показали, на сегодняшнем этапе политиком, который бы мог претворить то, за что он ратует, и то, за что ратуют избиратели, нет возможности сделать. А почему мы находимся вот в такой, я бы даже сказал, в оппозиции к сегодняшнему государству, к сегодняшней власти, потому что я хочу только одного, чтобы у нас во власти были люди с историческим мышлением. Что значит историческое мышление? Чтобы они каждый раз не начинали строить Россию с чистого листа, с 17-го года, с 91-го года, с 2000-го года и прочее. Вот я вам сказал, привёл два примера в истории человечества. Ленин, ой, как говорится, не к ночи помянутый.

С. Ш.: — Константин Великий и Сталин.

А. К.: — Константин Великий и Иосиф Сталин. Вот берите пример с этого. Сегодня у государства нет той идеологии, то есть, нет тех ценностей духовных, на которых оно строит свою деятельность. Нет у этого института принуждения ценностей. А раз нет, то мне жалко и, вот, душа болит, что это государство не вечно, так скажем. Оно не может долго существовать. Оно будет потрясаться бунтами, этническими бунтами, бунтами, как говорится, хозяйственными, бунтами недовольства, бунтами социального неравенства, бунтами человека, неудовлетворённого этой жизнью. Ему не нужны устрицы или рябчики и шампанского. А вот именно той жизнью, которой его загнали. Вот этим он не удовлетворён. И мне то, что государство это культивирует, и то, что оно создаёт нового человека, человека «денежного мешка», мне это не нравится. Мне не нравится именно то, что в человеке не развивают именно высокие чувства. А другого я не вижу, чем он отличается от животного. А именно низменные чувства, что его опускают ниже плинтуса, что ему говорят: «Ты молчи. Ты никто». Либералы кричат, что мы быдло. Власть вообще не смотрит, говорит: «Вы слушайте, что мы вам скажем». Понимаете. Вот это отношение государства к человеку, к его личности меня всегда настораживает. И сегодня, к сожалению, власть слышит только одно. Вот выйдут люди на улицу, она начинает прислушиваться, какие-то производит действия. Если ты начинаешь вести с ней диалог, то вот он как бы, знаете, идёт-идёт-идёт… Мели, Емеля, твоя неделя, как говорится. Вот и всё. И всё это куда-то уходит, какие-то клубы создаются, и пишутся национальные идеи, обращения пишутся. В результате все остаётся точно так же. Говорят: «Ой, что-то мы выстроили». Чего мы выстроили? «Ой, вертикаль выстроили». Если мы выстроили вертикаль, правильно мы её выстроили, то что же она так прогнила на воровстве-то? На чём она тогда была построена, вертикаль? На одной верности лидеру? А если на верности лидеру, а вдруг лидер, как говорится, поменялся, тогда, как эта вертикаль распадается? А если распадается вертикаль, значит, распадается государство. То есть, сегодня много говорят о государстве, сегодня много говорят об обществе, но ничего, в принципе, не делается. У власти временщики, это их самая главная вещь. Вы обратите внимание, ведь, в принципе, что бы мы сегодня ни говорили, и что бы мы сегодня ни произносили, ведь в основе своей ничего не меняется абсолютно. Вот был у нас Лужков, где он сейчас? В Австрии. И все уже забыли его. А, кстати, самое интересное, посмотрите, вот у Сталина дети. Вот даже возьмём, где она, дочь была? Уехала за границу, в Америку, правильно? У Хрущева, где? Опять же, за границей. Вот посмотришь, поразительно, строили государство советское социалистическое, коммунизм, когда ни одного попа не будет, а убегали на Запад… Поэтому я ещё хочу сказать, что сегодня быть политиком очень трудно. Вы посмотрите, ведь у нас в Думе, ну какие у нас там партии оппозиционные или ещё прочее. Да никакие. Вы знаете, там хоть была партия «Родина», которая, так скажем, задавала тон, была таким возмутителем спокойствия.

С. Ш.: — Конечно, «сборная солянка».

А. К.: — «Сборная солянка», да, но там было ядро. Где-то мы ошибались, где-то были неправильны наши действия, которые подвергались критике. Так оно и может быть. Да, вот кажется, где-то были наивными в политике. Но это была жизнь, понимаете. Когда ты выкорчевываешь любую живинку, когда ты выкорчёвываешь любой росток, вместо того, чтобы посмотреть, а может из этого дерево какое-то вырастет хорошее, а ты его «Не надо!», превращаешь всё в голую пустыню, то спрашивается, о чём это можно говорить, что можно сделать? Вот я смотрю на сегодняшнюю политику. Эти либералы со своими площадями, либералы со своими воззваниями. Кажется, понимаете, когда послушаешь их на митингах или их выступления на радио, телевидении, так всё правильно они говорят, но нет главного. Вот я ещё раз повторяю, у них нет любви к человеку, у них нет любви к России, у них нет любви к Родине, понимаете, нет. Потому что они не патриоты, да. Помните, было такое выражение «Патриотизм — последнее прибежище негодяев». Любили часто напоминать, да, вот все, кто патриоты и прочее. Хотя ведь, на самом деле, даже в этом была подмена огромная, что это слово было сказано впервые Самуэлем Джонсоном, английским поэтом 18-го века. Он обращался к избирателям в своей статье «Патриот», где он писал «Патриот» с большой буквы. Он говорил, избирайте тех людей, которые любят свою страну, только они могут вам принести счастье, только они могут вам помочь в ваших делах. Патриоты, те, кто искренне это делают. Он говорил о том, что патриотизм в любом человеке существует. И он в любой момент, помните, даже у нас в христианстве в любой момент, даже будучи ты разбойником, вот это чувство может пробудиться, и ты можешь принести пользу Родине. Но в этих либералах сегодняшних, из других партий, единороссах и прочих, я не вижу этой любви и не чувствую любви к Родине. Из 90-х годов, понимаете, вырастает совсем другое поколение. Ребята, думайте! Ребята, никто за вас подумать не может. Вы поймите, пойдете вы за бараном или за львом? Это тоже разница большая. Или вы сами осознанно поймете, куда надо идти, или вас поведут, как, знаете, бычок-провокатор ведет куда-то там, на заклание свое стадо. Вот, что сегодня главное. А таких ребят много, и такие, я уверен, их много будет. И вот они идут на Болотную потому, что они не знают, куда прийти. Ну, ты подумай, перед тобой огромное количество литературы, знаний сегодня.

С.Ш.: — И потом, я, извините, добавлю, что крайними, то есть, арестованными по Болотному делу оказываются искренние патриоты. Да и они, простые ребята, должны отдуваться.

А.К.: — Потому, что они, извините меня, приходят от сердца, от души. Наивно полагая, что здесь они найдут то, что им нужно. Вот вы знаете, я бы еще хотел один подчеркнуть, Сергей, одну вещь. Вот сегодня часто говорится слово «националист», выходит, в таком пренебрежительном, даже не в пренебрежительном, а в негативной, оценка дается. А ведь националист — это человек, любящий свой народ, свою нацию.

С.Ш.: — Это же не нацист и не шовинист.

А.К.: — Даже вот шовинист, который говорит — я, мой народ лучше всех, вот мы лучше всех, мы избранные! Я вот против этого всегда был и буду. Нет избранных народов. Нет народов, которые лучше или хуже, или прочее. Народы, их Господь создал такими, какие они есть. И каждый народ, естественно, любит свой народ. Каждый человек любит свой народ. Вот поэтому к слову «националист» не нужно примешивать такой негативный оттенок. Наоборот, надо с пониманием относиться к этим людям.

С.Ш.: — Давайте обратимся к вопросам, которых немало. Вот, например, Сергей Витальевич Кубышев спрашивает: «Как русским переселенцам из бывших союзных республик законодательно облегчить получение гражданства России?». Есть у вас размышления на этот счет? Много вопросов вообще о положении русских людей, о миграционных потоках.

А.К.: — Вы знаете, в принципе, этот вопрос каждый раз становится актуальным, когда происходят такие события, как, предположим, в том же Бирюлеве. Я считаю, что нужно сделать сегодня одну простую вещь — и мы предлагали в свое время, и писали законопроекты по этому поводу. Все, кто считает себя русским человеком, пусть он любой национальности, но он думает по-русски. Он говорит по-русски, он хочет служить, служить, а не прислуживать России. Он должен получить возможность приехать в Россию и жить, и работать. Понимаете? Все эти люди, которые сегодня, там соотечественники, остались заграницей, так сказать, за рубежами, если вы хотите — приезжайте. Хотя я, в принципе, сторонник другого. Я всегда считаю, что, понимаете, есть историческая Россия, и очень много людей приехало сотни лет назад на новые земли. Они приехали не как завоеватели, они же приехали, как строители. Они строили ее вместе с коренным народом, эту землю обихаживали. Спрашивается — а они что, пришельцы? Они что, у кого-то отбирали работу, или они что там, они как-то были на первых ролях, а были все на других, на вторых? Нет! Понимаете? Это их земля, это земля точно так же их предков, они отдавали себя, свой талант, свое творчество. Они помогали людям тем прийти к тем знаниям, которые сегодня достигло человечество. Поэтому я думаю, если человек этого хочет, если он желает, должен быть принят такой закон. Но законопроекты такие есть и существуют. Теперь все зависит только от власти.

С.Ш.: — Есть вопросы, которые требуют отдельного дол