С. Шаргунов: «Мы работаем только для вас»

Всех приветствую, здравствуйте. С вами Сергей Шаргунов. Итак, мы начинаем наше предновогоднее общение. Большое спасибо за вопросы — самые разные, удобные и неудобные, которые поступили сюда, в «Свободную Прессу», и были адресованы мне. Вопросов много. Может быть, разговор получится немножко сумбурным, потому что хочется начинать с тех вопросов, которые поступили первыми, и читать их подряд, постараться сделать так, чтобы ни один не остался без ответа.

Ну, вот Люберовы. Видимо, это семья, спрашивают: «Сергей, чем порадуете в 2014?» Я воспринимаю этот вопрос, в первую очередь, на счет нашего сайта. Я надеюсь, что в 2014 году видеоконференции сайта «Свободная Пресса» наконец-то будут проходить в прямом эфире, чтобы ничего нельзя было утаить или подрезать. Хотя, скажу вам честно, мы и так ничего не «режем» и все разговоры наших гостей даем без всяких купюр. Тем не менее, наша техника уже закуплена. В 2014 вы сможете смотреть все в прямом эфире. Это же означает и то, что количество гостей и сюжетов будет увеличено.

Уже сейчас мы стараемся разнообразить наши видеоконференции, когда в кадре не только «говорящая голова», но и даются репортажи-реплики с улицы. Мне кажется, это важно. И вообще, будет какое-то разнообразие сюжетов. Я надеюсь, что в 2014 году немножко улучшится дизайн сайта. Как вы заметили, а может быть, и нет — мы для вашего удобства сейчас ввели рубрикацию. Конечно, разнообразие материалов: политика, экономика, культура, история и даже спорт. Но теперь еще такая маленькая плашечка, маленькая надпись сверху идет: это означает, что перед вами разные рубрики. Мне кажется, это помогает более удобно ориентироваться на сайте. Мы планируем, может быть, даже четче сделать эту расстановку рубрик для того, чтобы человек, зайдя, сразу видел, где что находится. Кроме всего прочего, не могу сразу не заметить, что очень приятно, что количество наших читателей растет. Теперь уже 300 000 уникальных пользователей приходят на сайт «Свободная Пресса» ежедневно. Что касается моих персональных планов на этот год, об этом, я надеюсь, мы еще вскользь поговорим.

«Сергей, как вы считаете, кого и чего еще не хватает на сайте? Ваше мнение?», — спрашивает Роман. Предлагайте. Предлагайте, Роман, предлагайте, — читатели и зрители. Если вы считаете, что кто-то не охвачен, или здесь есть какая-то persona non grata, кто-то пребывает в тени, не высвечен, — говорите, кто этот человек. Потому что по-прежнему принципиальная задача сайта «Свободная Пресса» — давать слово самым разным людям. И если вы считаете, что кого-то мы обделили вниманием, — то называйте этого человека. Если вы считаете, что этот человек достоин быть не только на видеоконференции, но должен быть автором «Свободной Прессы», — значит, мы будем с ним договариваться, убеждать писать нам колонки, давать почаще комментарии к нашим статьям. Так что, я надеюсь, что под этой видеоконференцией один из первых ответов будет как раз на эту тему. Появятся фамилии тех людей, которые, по-вашему, должны здесь присутствовать. Мне было бы это очень важно и ценно, потому что «Свободная Пресса» не свободна от кого? — от вас. Единственные, от кого зависит «Свободная Пресса» — это читатели. Поэтому мнения читателей для меня принципиальны при принятии решений, кому мы даем слово, и в каком объеме.

Фрол Обноскин: «Сергей, где же обещанный фотоконкурс с картинками нынешней жизни наших городов и весей? Здоровья и творческих успехов вам и всему коллективу редакции „Свободной Прессы“ в 2014 году». Дорогой Фрол, спасибо вам большое. Желаю того же — радости и успехов. Действительно, речь шла о том, чтобы затеять фотоконкурс, может быть, назвать его «Моя страна», причем, сфотографировать можно все что угодно: свой район, висящую зимнюю сосульку, обнажившийся пожухлый газон, благодаря нынешней теплой погоде. Можно сфотографировать какое-то старинное здание у себя в городе. Но, конечно, в первую очередь этот конкурс ориентирован на жителей провинции. Чтобы человек мог рассказать о своем городке, а может быть, о своем поселке, прислать эти фотографии. Может быть, это будут фотографии ваших соседей, ваших близких, — но чтобы чувствовалась та территория, которая для вас имеет значение. Давайте запустим этот конкурс, кто же возражает! Я просто думаю, что начинать нужно уже с критической массы фотографий, а эта масса может представлять из себя две-три фотографии, просто нужно от чего-то отталкиваться. Поэтому прямо сейчас я хотел бы объявить о том, что этот конкурс стартует. Майя Мамедова, которая помогает бесценным образом организовывать видеоконференции, отныне является ответственной за конкурс «Моя страна», адрес ее электронной почты ma. medova@yandex.ru. Этот электронный адрес у нас в ближайшее время появится на сайте. Давайте с 15 января официально объявляем начало конкурса фотографий, и уже сейчас на этот электронный адрес ждем ваших фотоснимков. Соответственно, будет награда, будет приз, надеюсь, приз денежный, чтобы было интересно участвовать в конкурсе. Мы продолжаем. Ну, вот еще вопросы, вопросы политического характера. Например, Александр спрашивает: «Два года назад была первая „Болотная“. Зря тогда ушли с площади Революции». Александр, каждый делает выбор для себя. В любом случае, я считаю, что запугивание тем, что если бы не отказались от центра Москвы, случилась бы «кровавая баня», — это все, в первую очередь, — запугивание. Потому что после того, как Алексей Навальный был взят под стражу, известно, что значительное количество людей вышло в центр города, — и ничего не случилось. Поэтому если речь идет о мирном протесте, то, на мой взгляд, он мог бы вполне проходить в центре Москвы.

«Либералы любят повторять фразу Черчилля о демократии: „Демократия плоха, но ничего лучше человечество не придумала“. Насколько она хороша, на ваш взгляд? Приемлема ли демократия для России? И если нет, то почему?» — спрашивает Пионер. Если подразумевать под демократией власть граждан, возможность обычных людей контролировать власть, — то безусловно, это важная и нужная история. Поэтому контроль людей за властью, реальные механизмы для того, чтобы спрашивать с тех, кого ты избрал, о том, что они реально осуществили, что они сделали, каким образом они отстаивают ваши права и интересы, соблюдают ли они законы, — на мой взгляд, это очень важная и полезная вещь. Потому что если чиновники, депутаты готовы влегкую принимать те законы, которые им захочется, если они погрязли в коррупционных сделках, если им закон не писан, если они готовы давить на машинах с мигалками кого угодно, — зачем нужны подобные деятели? Конечно, граждане не просто вправе, а обязаны с них спрашивать: «Кто вы такие?»

К сожалению, зачастую у нас в России пока такого нет. Это как раз вопрос к уровню и качеству наших демократических процедур. Другое дело, что люди, особенно в нашем недавнем прошлом, оказались отравлены профанацией слов «свобода», «демократия», потому что изначально огромное количество людей думали, что мы сейчас установим демократические правила и заживем… Оказалось, что для части общества существует «демократия для демократов». Люди, самоназвавшиеся совестью нации, демократической общественностью, — считают, что их интересы — это приоритет, а мнение большинства, выборы, существование независимого парламента — это все ширма. Причем, повторяю, началось это в недавнем прошлом. И не только в пресловутые «нулевые», а уже, в девяностые годы. Именно тогда доверие людей к представлению о демократии было существенно подорвано. Конечно, ситуация с усечением прав граждан все время меняется. К сожалению, в отрицательную сторону. И то, что казалось зажимом лет десять-двенадцать назад, сейчас кажутся вполне себе неплохими условиями. Это печально. Это распространяется в том числе на прессу. Но без свободы суждений, в том числе на сайте «Свободная Пресса», никто не будет читать никаких изданий, в том числе в интернете и в том числе вы, уважаемый Пионер, не будете иметь возможности высказываться. Так что я убежден в том, что народовластие нам необходимо. Но действительно власть граждан страны, а не отдельных деятелей и лиц.

Вопросы по поводу нашей оппозиции. В курсе ли она интересов народа? «Как вы относитесь к Навальному? Собирает он деньги с лохов, а помощи узникам от него никакой». Вы знаете, друзья мои, я бы сейчас не хотел пускаться в длинные комментарии на эту тему. Моя задача как главного редактора «Свободной Прессы» — обеспечить возможность всем политическим персоналиям, без исключения, общаться с вами, высказывать свою точку зрения. Заметьте, что когда я провожу видеоконференцию, — и кстати, это установка для всех, кто проводит видеоконференции, — я и любой наш журналист не навязывает свою точку зрения. Мы даем пространство для гостя высказаться, сформулировать его мнение, представления, и говорить то, что он считает нужным. То, что помощь заключенным в современной России — это важнейшая задача, я в этом убежден. Причем, не только заключенным по резонансным делам, — но и безвестным людям, потому что у нас огромное количество людей попали в тюрьмы и зоны за пустяк: за моток проволоки. Здесь спрашивают по поводу амнистии, как я к ней отношусь. Всякий раз хорошо, что хоть кто-то вышел на волю, тем более, речь идет о тех, кто того заслуживал: беременные, кормящие, пожилые люди, опять-таки по смешным статьям. Меня огорчает, что амнистия оказалась столь куцей, потому что большая часть статей была исключена. Есть такое ощущение, что матерые преступники продолжают чувствовать свою безнаказанность, а огромное количество простых людей, которые либо оступившись, либо вообще ни за что «загремели», — пока на свободу рассчитывать не могут. И часто людей сажают просто «для галочки». Конечно, нужно защищать узников, и конечно, нужно рассказывать не только о тех, к кому привлечено внимание прессы, но и о тех, о ком разговор не ведется.

Не знаю, почему нет вопроса, который я видел в Интернете. Это вопрос по поводу Квачкова и Хабарова. Может быть, это вопрос к нашим модераторам. И здесь, кстати, звучат зачастую вопросы по поводу наших модераторов. Я своими глазами видел этот вопрос, видимо, кто-то этот вопрос мог «подчистить». Тогда я нашим читателям приношу свои искренние извинения за это. Вообще, с модераторами у нас ситуация, конечно, сложная, и с этим вопросом пора уже решать. После Нового года мы серьезно с этим разберемся, потому что с самого начала, когда я сюда пришел, когда пришел мой товарищ Захар Прилепин, нам в наследство досталась проблемная ситуация с модераторами. Зачастую есть ощущение, что нормальные комментарии удаляются, а комментарии неадекватные остаются на сайте. Я несколько раз поднимал этот вопрос, но мне, конечно, клянутся и божатся, что это не так, что это связано с огромным потоком комментариев. Я это тоже могу понять. Вы зайдите, например, на сайт радиостанции «Эхо Москвы», какие там дикие и неадекватные комментарии под каждой передачей. Львиная доля, чуть ли не большая часть комментариев — неадекватных, хамских. Что поделать, это особенность комментариев в интернете. Тем не менее, когда почему-то пропадают вполне нормальные вопросы, это никуда не годится. Что касается Квачкова и Хабарова, — я стараюсь ставить этот вопрос там, где могу, потому что я считаю, что тот приговор, который получили эти военные, — он, конечно, не адекватен. Не мне судить, каков мог бы быть приговор, но в любом случае речь идет, скорее, о таких кухонных, застольных фантазиях. Никого пальцем они не тронули, никто не пострадал. Тот же Хабаров — это герой Афганистана, уважаемый полковник, человек раненный. И на мой взгляд, вполне можно было бы помиловать и этим проявить и мудрость, и силу. Но пока что задача, я думаю, честных журналистов и неравнодушных граждан — добиваться освобождения. Кстати говоря, наш сайт на эту тему не молчит, мы освещали процесс подробно над полковником Хабаровым. И по поводу Квачкова и Хабарова было письмо, так сказать, творческой интеллигенции, которое поддержали не только мои товарищи — литераторы, но и люди, начинавшие писать, состоявшиеся как писатели задолго до того, как лично я, например, стал писать. Я имею в виду и поэтессу Юнну Мориц, писателя Юрия Полякова, я им благодарен за эту поддержку. Поэтому это попало, так или иначе, в новостную повестку. Но этого недостаточно, я согласен. В любом случае наш сайт открыт для разговора и защиты «неудобных» заключенных, о которых не принято говорить ни в так называемых официозных, ни в так называемых либеральных СМИ. Мы считаем, что вне зависимости от взглядов человека, если совершенное им столь незначительно, если речь идет лишь о некоем умысле, — то конечно, они вправе рассчитывать на разум государства и на милосердие. Поэтому я выступаю за освобождение Квачкова и Хабарова. В нынешней ситуации, тем более, они уже провели определенное время в условиях нашей пенитенциарной системы.

«Уважаемый Сергей Шаргунов! — обращается „дядя Вова“. — Расскажите о себе, какие „университеты“ окончили. Надеюсь, что вы, как и Максим Горький, прошли „университеты“ прежде чем писать, поработали на заводе времен СССР, служили в армии, женились — разводились, прошли пешком пол-России…» Не думаю, что нужно глубоко погружаться в собственную биографию. Могу вам рекомендовать «Книгу без фотографий» — это такие ранние мемуары, написанные мной в тридцать лет. Учился я, закончил факультет журналистики Московского университета. Моему сыну Ивану сейчас семь лет, будет восемь в марте, учится во втором классе. Я учился в аспирантуре, потом ездил по стране, в том числе в так называемые «боевые точки», присутствуют в этой «Книге без фотографий», включая войну в Осетии, где я присутствовал в качестве репортера. Много чего было в жизни — взлеты, поражения, борьба, работа, книги. И конечно, сайт «Свободная Пресса» для меня — это не просто работа, но и некий очень важный отрезок жизни, это часть судьбы — не побоюсь таких высоких слов. И для меня очень дорого то, что мы стараемся делать.

Здесь спрашивают «Как вы строите свой день?». Достаточно рано встаю, стараюсь утром работать, писать прозу. Потом целый день занимаюсь сайтом, надо сказать, без выходных, без каникул и отпусков. Но, конечно, не мог бы заниматься сайтом, если бы не помощь всего нашего замечательного коллектива, всех тех авторов, которых вы можете читать ежедневно. Назову Светлану Гомзикову, Андрея Иванова, Полунина, Ванькова, назову Ищенко, Коцерубу, Волошина, — потому что кроме наших авторов есть еще выпускающие. Разумеется, огромное спасибо тем, кто занимаются видеоконференциями. Но кроме этого, есть еще колумнисты. Многими из них вы недовольны, но вы их читаете. И для нас главный профессиональный показатель, нужен нам этот колумнист или нет, — это его востребованность. А вы читаете и Болдырева, и Делягина, и Лимонова, и Прилепина, и Садулаева, и журналиста Кашина, и Дмитрия Ольшанского… Причем, аудитория у нас разная. Некоторые люди, привычные к сайту «Свободная Пресса», плюются: зачем? Зачем нам вот это эссе Ольшанского? Но из Facebook туда приходит большое количество людей, и в итоге планка в 10 000 просмотров берется влегкую. Это важнейший индикатор того, что автор востребован и нужен. И конечно, самое главное — это профессионализм, оперативность и качество текста, хороший русский язык. Именно поэтому я каждый раз отстаиваю возможность на выходные печатать литературные рецензии и музыкальные, и театральные, и кинорецензии, и прогулку, в том числе по Журнальному саду. Толстые журналы — казалось бы, для кого-то полностью выпали из внимания, но остаются люди, для которых это важно, потому что без поддержания внимания к отечественной культуре, вообще к культуре, к словесности, к происходящему в искусстве, невозможно двигаться дальше. Кто-то хочет экономику. Спасибо за профессиональные тексты Олегу Гладунову и Николаю Чеховскому. Но должно быть всё. Коль скоро на сайте присутствуют достаточно явно литераторы, было бы странно игнорировать вопросы литературы.

Марина Смирнова: «Когда вы успеваете писать с вашей занятостью? Я преподаю в вузе, ничего больше не успеваю, увы». Понимаю вас, Марина. Ну, приходится таким образом выстраивать свою жизнь, чтобы можно было и с ребенком поиграть, и писать прозу и, кроме всего прочего, я еще обозреватель на двух московских радиостанциях, мне тоже приходится работать. Но из рабочих моментов, конечно, «Свободная Пресса» — это главное.

«Как вы видите свою деятельность по защите русского языка, засилье на телевидении программ с выступлениями певцов на английском языке?», — пишет Константин. Ну, я думаю, что защита русского языка — это, прежде всего, вопросы образования. Это то, что мы наблюдаем сейчас, это фатальное сокращение уроков русского языка и литературы в школе. Это повальное закрытие филологических кафедр университетов. Это, между прочим, ликвидация книжных магазинов в провинции. А вместо этого открывают то банк, то очередное кафе. Это совершенно бедственное положение наших библиотек и отсутствие во множестве регионов поставки туда литературных журналов, не только периодики, но и книг. Никто это не контролирует. Вот это вопросы образования. Что касается нашего телевидения, вопрос вообще отдельный. Почему у нас, как ни включишь телевизор, по-прежнему на тебя смотрит дуло. И ощущение, что криминал — как документальный, так и сериальный — это основной контент нашего телевидения. Таким образом, создается совершенно нездоровая криминогенная атмосфера в стране. Я не говорю о том, что не нужно освещать преступления и события. Но просто не нужно терроризировать граждан. Говорят, что этого требует рейтинг. Рейтинг требует прямых эфиров, рейтинг требует серьезных дискуссий. Но вопреки всяким рейтингам такие программы почему-то не любят показывать. А вот показывать каких-то дегенератов в очередном ток-шоу, которые рассказывают, кто кого расчленил и потом замариновал — извините, это — пожалуйста. Это прекрасная тема для наших ток-шоу. Большой вопрос, почему создается такая морально-психологическая атмосфера в стране?

«Здравствуйте, Сергей. Патриарх Кирилл озабочен присутствием в Москве нескольких тысяч радикальных исламистов. Впервые церковь выступила против политики светской власти. Это говорит о серьезном положении с безопасностью жителей Москвы. Вопрос замалчивания в прессе этой угрозы является легкомыслием или чем-то иным?». Я знаю это выступление Патриарха. Я искренне выступаю за братство и дружбу народов, но одновременно с этим, конечно, положение дел с миграцией и с ее неконтролируемостью, с криминогенной ситуацией на улицах Москвы — тяжелейшая. Если люди не чувствуют своей безопасности, что они могут адресовать государству? Если они видят, что государство их не в состоянии защитить, если в ответ раздается очередная риторика, а наши ток-шоу, те немногие политические, которые есть, лишь подогревают страсти и разжигают нетерпимость, — а при этом чиновники бездействуют, — к чему это все ведет? Несколько раз меня приглашали на ток-шоу на наших государственных каналах: давайте поговорим о межнациональной напряженности, давайте поговорим о миграции. Все уже сказано десять раз. Понятно, что чиновникам и аффилированным с ними бизнесу выгодно получать дешевую рабочую силу. И эта самая рабочая сила тоже находится в бесправном положении. Им отстегивают меньше половины того, что они формально заработали, а остальное оседает в карманах. И потом под зад коленом — на улицу. И с кистенем этот человек идет на большую дорогу. Плюс, отсутствие серьезной работы. Ведь вопрос не в том, что один отдельно взятый рынок закрыли, когда жители вышли на сход. Вопрос в системном подходе. Вопрос в реальном отношении к проблемам миграции. Результатов пока не видно. И я, приходя на эти передачи, всякий раз говорю: ребята, я вот сейчас все это проговариваю, но и так всем это все известно. Давайте сделаем так, чтобы наш разговор не подливал лишний раз масла в огонь, чтобы зачесались кулаки у очередного молодого человека, и опять произошла трагедия на улице. Давайте не стравливать обычных людей между собой, давайте все-таки государство будет принимать назревшие и перезревшие решения. Так что прекрасно понимаю, о чем говорил Патриарх.

Юля: «Что вы думаете о современной школьной программе по литературе? Что в ней лишнее, чего не хватает? Какие произведения современных авторов, по вашему мнению, нужны молодому читателю?» Я уже сказал, что в первую очередь не хватает должного количества часов, чтобы нормально преподавать русский язык и литературу — взяли и сократили. Взяли — отменили сочинения. Прошло время, барская милость — возвращаем. Ну, спасибо, что возвращаем сочинения, но с самого начала было понятно, что это неправильно, потому что каждый человек должен иметь возможность написать свои впечатления от текста. ЕГЭ — ну, сделайте хотя бы как факультатив. Дайте возможность желающим не заполнять эти клеточки, как в кроссворде, а прийти и высказаться, нормально сдать экзамены. Прийти и написать. Потому что я, например, с детства ненавидел как раз этот тестовый режим и считал, что гораздо проще рассказать преподавателю свои впечатления от повести «Бэла» Михаила Лермонтова, а не рассказывать о том — это уже притча во языцех, — как звали лошадь Вронского. Варианты. Ну, Фру-Фру звали, и что дальше? Это проблема преподавания литературы. Проблема в том, что не хватает нормального престижа преподавателя. Учитель должен получать нормальные деньги и пользоваться уважением, а сейчас уже учителей поколачивают — и дети, и их родители, это повальная история в регионах. Потому что не уважают. Когда зовут преподавать литературу в школе, я не отказываюсь. Преподавал в Новосибирске, в Челябинске, в нескольких школах Москвы. Это важнейшая история, когда дети видят, что перед ними есть живой и здравствующий литератор, — а не только висящий портрет на стенке, и есть живой непосредственный разговор и обсуждение произведений. Есть Ленский, есть Онегин, есть Ольга, есть Татьяна — кто вам ближе? как вы считаете? — и тогда я вижу, что они зажигаются. Становится любопытно поговорить о литературе. Они понимают, что это не обязаловка скучнейшая, как раньше был рыбий жир, который давали в ложке, — это живая жизнь, это весело, любопытно и тревожно. Это имеет отношение к тебе — русская литература. Вопрос, конечно, качества преподавания.

Что касается современных писателей, сложно судить. Дело в том, что у нас очень разбросанное преподавание, так же как непростая ситуация с учебниками: они очень разные. Открыв учебник своего сына, я зачастую сталкиваюсь с такими странными вещами, с такими странными формулировками! Конечно, у нас сейчас есть живые классики, например, Валентин Распутин, например, Фазиль Искандер, — конечно, они должны присутствовать в уроках литературы. Не все из современной литературы, даже самое яркое и прекрасное, нужно давать школьникам. Ученикам постарше — может быть, в большем объеме, конечно. Студентам вузов — гораздо больше, и так далее. Но азы, представления о литературе — да. Валентин Петрович Катаев, Алексей Николаевич Толстой в какой-то момент были потеснены по напрасным идеологическим соображениям. Вроде как они были очень лояльны к советской власти. Это первоклассные отечественные писатели — это главное. Поэтому и Горький в его лучших вещах, я имею в виду трилогию «Детство». «В людях». «Мои университеты», и Катаев, и Алексей Толстой, конечно, должны в лучших своих произведениях вернуться к нашим школьникам.

Олеся Тимофеевна: «Какие книги читает ваш сын или вы ему читаете? Что нужно для воспитания ребенка? Общаетесь ли со своим отцом — священником?» Спасибо. Я уже сказал, что я хотел бы, чтобы было не так много личных вопросов. Все-таки в первую очередь мы говорим о судьбе сайта. Но, все-таки, книги читает мой сын разные. Стараюсь его отваживать от компьютерных игр. Вот недавно прочитал такую полузабытую советскую книгу «Лоскутик и облако», это Софья Прокофьева, советская писательница, детская. Прочитал сам «Шел по городу волшебник», Юрий Томин, был такой советский писатель. Мне кажется, что нужно вообще возвращать эту замечательную детскую литературу. Есть, конечно, новые авторы, но не настолько известные, им еще нужно набираться умения. И было бы очень важно сейчас поддерживать именно детскую и юношескую литературу. Ну а так — стихи, знает наизусть несколько больших сказок Пушкина, у них сейчас в школе будет театральная постановка, Ваня будет играть Рыбака в «Сказке о рыбаке и рыбке». Уже у него есть накладная белая борода, такой холщовый костюм — это по знакомству дали в «Мосфильме», так что он, я думаю, всех удивит в классе. С папой моим у нас добрые отношения. 25 числа у него именины, буду у него в церкви, поздравлять отца Александра.

«Есть ли у вас любимый поэт?» — спрашивают читатели. Ну, отечественная поэзия многогранна, и вообще мировая. Многое нравится. Но неожиданно назову Георгия Иванова, нашего писателя, который вынужденно уехал в свое время в эмиграцию после революции. Кто не читал, почитайте.

«Сергей Александрович, ваш сайт или вы сами сотрудничаете с журналом „Скепсис“, или планируете начать? Что вы думаете о творчестве и общественной деятельности социолога и философа Александра Николаевича Тарасова?» — спрашивает Леонид. Леонид, мы открыты для сотрудничества с самыми разными СМИ, с людьми самых разных взглядов. Потому что при всех своих представлениях я понимаю, что мы создаем не узконаправленное издание, а открытое для самых разных читателей. Поэтому открыты к разным предложениям, это было бы интересно. Есть такой сайт — телеканал «Совершенно секретно». Обменялись баннерами — пожалуйста. «Скепсис», Тарасов? Тарасова я знаю как специалиста по левому движению, по Латинской Америке, и его статьи о Кубе, о Че Геваре, о Фиделе Кастро мне были бы очень интересны. Его полемика на эту тему тоже была бы интересна, потому что сайт «Свободная Пресса» во многом заточен под полемические тексты. Вот как сейчас у нас было с Нельсоном Манделлой, если кто-то обратил внимание. Прочтений было немало. Девушка, которая пожила в нынешнем государстве под названием ЮАР, написала, как там все плохо устроено. Мне позвонил Вячеслав Тетёкин, депутат Государственной Думы, который лично знал Манделлу и по жизни специалист по ЮАР и вообще по Африке, по Черному континенту, говорит: «Я отвечу!» Конечно, пожалуйста. Появился ответ. Давайте обсуждать все эти темы, в том числе тему Кубы, по которой Тарасов специалист. Конечно, интересно, что там происходит. Трудности, они связаны с неправильной моделью экономики или с блокадой? Как все начиналось? А что с медициной? А глазная хирургия? Почему из Латинской Америки многие едут именно туда для осуществления каких-то операций? А почему говорят, что существенный дефицит? — Это все пространство для обсуждения. Так что буду рад Александру Николаевичу Тарасову, в том числе пускай приходит и на видеоконференцию.

Валерий Иванович: «Сергей, у вашего интереснейшего сайта есть два недостатка: наличие бездоказательных анонимных коротких высказываний, — это недопустимо. Модератор должен их тут же убирать, ввиду полного отсутствия у написавшего каких-либо доказательств». Ну, оскорбительные тексты надо убирать, но опять-таки давайте не будем переходить какую-то грань, после которой читатели скажут: «Что такое? Уже ничего сказать нельзя! Все должны быть что — как пажи? Ходить по струночке?» Люди часто высказываются достаточно прямо, грубо — но в комментариях. Если вы посмотрите другие сайты, я уже приводил в пример «Эхо Москвы», — это все точно так же есть. И сравнение там со всеми существующими животными и насекомыми, со всеми существующими историческими персонажами, и всякая брань. Вот матюгов не надо, матюги надо убирать. Дальше, анонимность комментов. «Один тролль может запоганить половину комментов. Рекомендую применить методику „Открытой студии“ Пятого канала. Там посетители регистрируются под никами с паролями, и никто не может воспользоваться чужими никами, в том числе и сам хозяин. Это уменьшит количество безответственных высказываний».

Давайте это обсудим. Мы в качестве эксперимента это уже запустили. Обратите внимание: под новостями. Под новостями нужно запаролиться. Очень просто: зарегистрировался и пиши, оставляй комментарии. Кстати, там достаточно много скандальных комментов. Но объективно — комментариев стало значительно меньше. Это значит, что многие люди не могут понять, не могут разобраться, как, чего делать. Прочитали, махнули рукой. Не понизит ли это количество людей, которые читают наши тексты? Не омертвит ли это наш сайт? Потому что даже скандальная, но живая дискуссия под статьей — это, поверьте, лучше, чем пустыня и два-три нейтральных комментария. Давайте вот вместе еще раз подумаем и примем решение. Потому что, конечно, можно в любой момент оставить возможность только для запароливания, и люди будут регистрироваться… Но я начал с того, что мы наведем порядок с модераторами. Наведем.

Руслан Мурадов: «Получается книга о Катаеве?» Действительно, я пишу сейчас книгу о Валентине Петровиче Катаеве, это его биография. Пишу для серии «ЖЗЛ» — Жизнь Замечательных Людей. Получается. Вот сейчас перешел как раз к эпохе Гражданской войны и революции. Написал главу о его участии в Первой мировой войне. Человек загадочной биографии, интереснейшей судьбы. Он и его брат Петров, тот самый, который написал «Двенадцать стульев», — кстати, сюжет этих «Стульев» придумал и подсказал, как известно, Катаев, — оба были под стражей, приговорены к расстрелу за заговор на «Маяке», это было в годы Гражданской войны. Катаев сражался на стороне белых, что не помешало ему впоследствии стать Героем Социалистического Труда. Его отношения и с гибелью, которая ему грозила все время, и с властью, и с литературой, в которой он был бесконечно свободен, несмотря на разные политические сезоны, — все это очень интересно. На мой взгляд, он оставался писателем первого класса, несмотря на все жизненные обстоятельства. Кстати, многое пережил, очень многое прошел. Рассказать, прежде всего, о его судьбе — для меня это важная и по-настоящему любопытная задача. Так что книга пишется.

«Почему написали о 93-ем годе? В чем смысл и идея этой книги?» — спрашивает Татьяна. Действительно, последняя книга — это роман «1993» — называется. Это художественное произведение, где в центре он и она. Захотелось рассказать об обычных людях, не об Alter ego автора — интеллигенте, литераторе, журналисте. Сейчас бесконечное количество таких произведений. А они рабочие. Он на аварийке работает, бывший электронщик, стал электриком в девяностые. Возится с трубами в подземельях. Она — в той же аварийке сидит на телефоне, диспетчер. Вот их отношения, начало девяностых. Они живут в обычном подмосковном поселке, ездят на работу в эту самую аварийку. Взрослеет их дочка. Разворачивается 93 год, когда он и она вдруг оказались по разные стороны баррикад. Он приходит к обесточенному Парламенту через подземные коммуникации, ему достается дубинкой… В конечном итоге он идет к Останкино 3 октября. Кроме всего прочего, кроме того, что это роман семейный, было важно создать исторический текст. У меня создалось впечатление, несмотря на то, что многие писали — и из левых, и из правых, — о событиях 93-го, — по-настоящему рассказать о происходившем тогда, произвести документальное расследование, что же тогда было, — пока что никто этим не занялся. Я в тринадцать лет там был, все это видел, а в семнадцать я помогал комиссии Госдумы по расследованию этих событий. У меня вереницей прошли раненые, пострадавшие, родственники убитых. И было просто очень важно и перед ними, и перед самим собой хронологически рассказать о происходившем в 1993 году. Но это не публицистика при этом, это художественный роман. Об остальном судить читателям.

«Вы несколько раз встречались с президентом Путиным. Видите результаты своих вопросов и пожеланий?» — спрашивает Гоша. Ну, был разговор на Валдае, и был разговор на Литературном собрании. Я говорил, в частности, о том же, о чем сейчас уже говорил — это сокращение уроков русского языка и литературы, о бедственном положении отечественной культуры. Вот вернули, например, школьные сочинения. Я не испытываю никаких иллюзий по поводу каких-то встреч. Но это было любопытно и важно, хотя бы потому, что те слова, которые ты произносишь, обращаясь к первому лицу, неизбежно приобретают резонанс и попадают в новостную повестку. Они становятся слышны. А говорил я о заключенных. Кроме всего прочего, для меня это было особенно важно. Я говорил о тех, кто сидит в тюрьмах. О тех, кого я лично знаю. Например, о Леониде Развозжаеве, который тоже за свои разговоры, — даже если довериться той фабуле, которую предлагает обвинение, — за свои разговоры пошел сибирским пыточным этапом. Его избивали в камерах, он до сих пор сидит, уже столько времени. Я готов подробно отстаивать свое убеждение, что Леонид Развозжаев должен быть освобожден. Дело Развозжаева — Удальцова. Есть дело Даниила Константинова. У парня абсолютное железное алиби. Преступление, которое было совершено на другом конце города, никак не соотносится с тем, что он в этот момент в окружении значительного количества людей был на дне рождения матери, где велась фотосъемка. Есть биллинг мобильных телефонов, есть детектор лжи, который он прошел. И конечно, важно было об этом говорить, обращаясь к президенту. Я считаю, что было абсолютно правильно — говорить об этом. Я рад, что в итоге по амнистии определенное количество тех, кого называют «болотниками», вышло. Я считаю, что нужно отстаивать и остальных. Ярослава Белоусова, которого я упоминал, — студента-политолога МГУ, молодого отца. Да, на его глазах избивали людей омоновцы. Он увидел выжатый лимон, бросил в пустоту, ни в кого не попал — больше года парится на нарах. Я не считаю, что это справедливо. Я не жалею о том, что об этом говорил. Считаю, что лучше лишний раз об этом сказать, тем более, обращаясь к главе государства, — чем отмалчиваться или сидеть в интернете и храбро поучать: «Что ты туда пошел, зачем это надо?»

«Как вы отнеслись к помилованию Ходорковского?» — спрашивает Юра Брянцев. Ну, человек уже десять лет оттрубил. Нормально отнесся. Тем более, вы же знаете, что у нас все остальные олигархи чувствуют себя абсолютно вольготно. Поэтому, что касается мотивов его заключения, и особенно второго дела, то даже у людей, далеких от политики и от новостей, возникли огромные вопросы, даже социологические службы это показывали, большинство граждан спрашивали: а что это такое? Почему один должен быть козлом отпущения? За что он реально сидит?

Здесь спрашивают: «Если бы вы стали президентом, ваши первые три действия?» Дмитрий задает немало вопросов. Он спрашивает: «Если бы вам предложили написать текст новой идеологии, ваши три главных предложения», «Вы действительно считаете, что главное дело художника — это отражение событий больного общества? Сколько же можно обличать мерзость?». «Вы представитель четвертой власти. Чувствуете ли вы ответственность за происходящее в стране?». Все-таки я отвечу на эти вопросы, Дмитрий, коль скоро вы их написали. Я думаю, что есть культура, которая всегда дотационная, есть проблема образования. Я считаю, что в полной мере наши гуманитарные дисциплины должны нормально преподаваться, и статус учителей и врачей должен быть достойным в плане оплаты, государство имеет такие возможности. Я считаю, что борьба с коррупцией не должна быть пустым звуком и профанацией — вплоть до конфискации имущества, причем, не самого только лишь коррупционера, а ближнего круга. Вспомните, как происходило в Америке, вспомните, как происходило в Чикаго. Ведь эти ребята, они же все переписывают на ближайшее окружение. Надо смотреть по факту, у кого что переписано. Если будет болезненно, если это будет уязвимо для коррупционеров, тогда это будет приносить результаты.

Вопрос про идеологию. Я не считаю, что нужно бить себя пяткой в грудь и рассказывать про то, как мы в сотый раз перепишем преамбулу к Конституции. Ребята, соблюдайте ЭТУ Конституцию. Даже в этой Конституции написано: «Россия — социальное государство». Это что означает? Означает, что не должно быть этой подлой поганой ситуации разрыва между сверхбогатыми и бедными, когда у нас миллионы за чертой бедности. Это значит, что люди имеют право на дост