Виктор Милитарёв: «В Донбассе — русская, национальная, социальная революция»

Тема: «Россия. Украина. Что за горизонтом?»

Андрей Иванов: — Здравствуйте, друзья. Сегодня гость «Отрытой студии» - известный публицист Виктор Юрьевич Милитарёв. Беседовать с ним буду я, Андрей Иванов. Виктор Юрьевич, так что происходит на Украине? Есть мнение, что если бы «Беркут» действовал в свое время более решительно, то ничего бы этого не произошло. Но другие обращают внимание, что когда много лет чуть ли не молились на Януковича как пророссийского политика, который был, что называется, ни рыба ни мясо, его политика к другим последствиям привести не могла.

Виктор Милитарёв: — Что же происходит на Украине? Мог ли Янукович предотвратить свое свержение? Думаю, что мог. В свое время у меня был разговор с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. Он мне совершенно искренне ответил: «Витя, я так не могу. Для того, чтоб удержать власть, мне пришлось бы применить насилие, бросить против народа танки. Я не хочу войти в историю кровавым палачом, я вам не Паша-Мерседес». Как ни странно, я думаю, что Михаил Сергеевич говорил то, что думает. Янукович, конечно, не Горбачев. Сходство между ними ровно в том, что они ни рыба ни мясо. Но это Горбачев думает о себе больше как об актере, который в учебник истории войдет. А Янукович думает о себе, судя по всему, что у него «на кармане», как выражаются в его родных местах. Я полагаю, там действовали 2 обстоятельства. Первое обстоятельство связано с тем, что, слава Богу, Крым наш. Видимо, кто-то, ну, Обама, возможно, попросил Путина попросить Януковича быть к оппозиции сдержанным, заключить это соглашение, которое гарантировали польские, французские министры, обещая, что все будет хорошо. И возможно, что именно этот подлый обман так Путина и задел за живое. Это, разумеется, гипотеза, мы этого не знаем. Второе, мне кажется очень естественным, что в течение предшествующего месяца американцы предупредили Януковича, если он проявит, как они выражаются, излишнее насилие, то капиталы будут заморожены.

А. И.: — То есть речь идет о том, что Янукович изначально был человеком, которым можно легко манипулировать. Уточню свой вопрос. Когда такой человек находится у власти, может быть это такая фатальность, обреченность потерять эту власть?

В. М.: — Я так не думаю. Такие люди управляют западными странами, правда, менее корыстолюбивые, чем Янукович. В ситуации кризиса, острого кризиса такие люди оказываются не на своем месте. Но вопрос ведь не в Януковиче. Вопрос в том, что альтернативы Януковичу не было. Потому что Янукович и вообще вся его команда, Партия регионов употребили максимум сил для того, чтобы в Новороссии и Слобожанщине, Таврии, то есть в русских или русскоязычных областях уже почти бывшей Украины не было антиоранжевой или прорусской, или пророссийской силы, которая могла бы занимать то же место, которое занимал в политическом спектре воровской, олигархической республики Янукович со своей Партией регионов. Потому что избиратели Януковича в своем подавляющем большинстве отлично понимали, что он за хмырь, извините за не вполне парламентское выражение. Но они считали, что все остальные много хуже. Потому что, как они там выражались, может быть, без основания, все остальные — бандеровцы, фашисты, оранжевая сволочь, украинские наци. А Янукович худо-бедно, но как-то защищал интересы русской Украины. Ну, за кого? Причем, все это было ведь отнюдь не в формате: «Хочу в Россию». Русские флаги появились в феврале. Обычно разговорчик был: «Мы к вам в Россию не хотим. Чтобы моего сыночка в Чечню забрали? Нам здесь лучше. И вообще, какой я русский? Я украинец, мой родной язык русский». Сейчас они говорят, что они русские. Это вот недаром шутили про людей с неопределенной этничностью. Я бы сказал, идет пробуждение русской идентификации, русского национального сознания в регионах большой Новороссии и Слобожанщины. За исключением, конечно, Крыма, где все считали себя русскими, и никогда этого не стеснялись. И эти люди были возмущены Майданом. Они говорили: «Мы терпели. Когда они, в том числе незаконно, в 4-ом году привели к власти Ющенко, мы терпели. Мы действовали как европейцы. Они нас быдлом обзывают. Они говорят: „Не мочитесь в подъезде, вы не в Донбассе“. Они придумывают про нас оскорбительные слова: лугандоны, дондурасы, долонбасы. А мы как настоящие русские европейцы терпим. Изменяем все только парламентскими выборами, голосуем за эту дрянь Януковича. А они его свергли. А еще они наших ребят избивали и убивали». Во всех этих регионах очень трепетно относились к милицейскому спецназу «Беркут». Беркутовцы говорили:"Так что же нам приказ не дан? Мы их порвали бы как тузик тряпку. Что вы думаете, нам приятно было вот стоять, чтобы нас избивали, в нас кидали?".

А. И.: — За последние несколько лет Запад во главе с Соединенными Штатами Америки создал около 2 тысяч различных НКО на Украине: от лагерей подготовки боевиков до различных социологических центров, политологических клубов, школ журналистики… Россия же почему-то пыталась договориться с гражданским обществом Украины на таком уровне, что наши олигархи имеют контракты с украинскими олигархами. А любое прорусское движение загонялось в фарватер политики Партии регионов, которой сейчас фактически нет. На ваш взгляд, с чем была связана такая тактика Москвы?

В. М.: — Я бы сказал — отсутствие тактики Москвы. Уже после первого Майдана я об этом очень громко говорил. Это связано со структурными, конституциональными недостатками современной российской постсоветской элиты. Даже цинического понимания, что работа с гражданским обществом выгодна, нет. Вера советских номенклатурщиков, что все сводится к верхушечным договоренностям. Практически в вашем вопросе содержится ответ: «Да, они так вообще к людям относятся». Все очень тупо. И вот такой же уровень тупости, напоминающий позднюю брежневскую идеологическую номенклатуру был на Украине, но только — корыстный, обычный, конкретный, братковско-олигархический. Эти люди правили Украиной, противостоя, так сказать, днепропетровскому клану, который всегда финансировал «оранжевое» движение. Ведь и украинский национализм, он совсем не рагульский. Я уже 10 лет назад это понял, что реально это киевская интеллигенция русского, а часто еврейского, происхождения, владеющая литературным украинским языком не намного лучше Януковича, финансируемая или инспирируемая днепропетровским кланом, который тоже русско-еврейский по происхождению, но которая решила, что это правильно. То есть дураки из Киева и жулики из Днепропетровска сошлись, а потом они как бы конкурировали: «Ну на фиг нам этот архаичный деревенский львовский фашизм? Мы настоящие цивилизованные националисты». А это выражалось в том, как они мне объясняли: «Каждый человек, желающий достичь успеха в бизнесе, политике или на государственной службе, вынужден будет хорошо знать украинский язык. Нравится им это…». Я говорю: «Вам не стыдно к своему народу относится как к котятам, которых приучают к лотку?». «А что тут такого?». То есть пресс шел долгие годы, была реальная дискриминация, было реальное ограничение в правах половины населения. Но ведь шло же еще идеологическое давление: «Вы на самом деле украинцы. Русский язык вам не родной. Вам его империалисты и колониалисты насильно навязали. Вы должны убить в себе русского. А если вам не нравится — чемодан, вокзал, Россия». И это говорилось людям, которые проживают на своей этнической территории. Вот мне коллега Сергей Митрофанов за само слово «этническая территория» сказал, что это фашистский термин. То есть проживают на этой территории 200−250 лет, 200 с небольшим в Крыму, 250 — на большой Новороссии, 350 — на Слобожанщине. Тех, кого сейчас называют украинцы на этой территории либо не было, либо они были меньшинством. Эта территория была отбита московскими, а потом петербургскими властями у кочевников — у ногаев и крымских татар, заселена заново, в том числе и нынешними украинцами, черкасами. То есть на моей территории, где мы живем много поколений, говорят, чтобы я убил в себе русского, что русский язык это собачья мова, а украинский язык это соловьиная мова, и при этом они ведут себя как хозяева. Они чувствовали себя хозяевами во всем доме. А эти «Поезда дружбы», которые с середины 90-х стали ездить, когда фашистская, полу-фашистская, радикальная, националистическая молодежь ездила с лозунгами: «Крым будет украинским или он будет безлюдным», «Одесса будет украинской или она будет безлюдной». И максимум — получили драку, никого из них не убили.

А. И.: — Понятно, что роль личности в истории бывает иногда велика. Вы ожидали, что в критический момент там, где было зачищено поле различных общественных движений, где левые патриотические партии, прорусские партии на Украине оказались практически недееспособными? Что в критический момент появятся мощные оргавики, как Аксенов, Константинов в Крыму, в Донбассе Игорь Стрелков, Александр Бородай, которые считали себя представителями несколько маргинальной ниши. Словом, нашлись народные лидеры из каких-то полу-маргинальных глубин?

В. М.: — Я этого не ожидал. Если вы посмотрите первую мою статью из цикла «Майдан чудес в стране дураков», я говорю: «Там катастрофа: Украина умерла, можно сказать, сдохла. Никто за нее не вступится. Можно им оказывать гуманитарную помощь». Я исходил из того, что жители всей Украины, кроме харизматиков западной Украины и харизматиков из Киева, абсолютно безвольные, трусоватые, смиренные люди, уверенные в том, что эти украинцы имеют право над ними издеваться. И то, что наступит сопротивление, я не верил. Это было для меня самой приятной неожиданностью за всю мою жизнь. Я даже не знаю, с чем это сравнивать. После 93-го года, честно говоря, не верил, что и у нас что-нибудь может начаться, много лет не верил. То есть для меня это огромная радость. Я как-то сказал, что сейчас на Донбассе происходит русская, социальная и одновременно национальная революция. Для меня это чудо. То есть произошло действительно социальное и одновременно национальное пробуждение русского народа, той его части, которую многие русским-то народом не считали. Сколько раз мы шутили про людей с неопределенной этничностью. Погребинский, киевский политолог, полушутя, полусерьезно говорил: «Складывается новая этническая общность: укророссы». Другой мой коллега мне говорил, когда я негодовал на нарушение прав человека на территории Новороссии, Таврии и Слобожанщины, говорил: «А чего им делать?». Это люди без этнического сознания. Стоят киевские там власти — будут украинцами, наши будут стоять — будут русскими. Лукашенко придет — будут белорусами. Вот их и втаптывают, чтобы стали украинцами надолго, хотя бы из страха". Для меня пробуждение Крыма неожиданность. Потому что крымчан я всегда воспринимал, как людей, которые в отличие от дончан, не скрывают, что они русские. Да, они говорят: «Мы хотим в Россию. Но только вы там скажите, если вы с политикой связаны, чтобы они не очень давили, а то у нас сезон скоро». Ну и то, что грохнуло в Донбассе для меня неудивительно, потому что все-таки Донбасс был наиболее благополучным регионом Советского Союза после Москвы и Питера, Киева, Севастополя. Он лучше всего снабжался… То, что удалось переломить, для меня чудо, для меня великое это чудо. Я до сих пор не пришел в себя от радости.

А. И.: — Многие говорят, что вслед за Украиной будет Россия, что Майдан должен повториться в Москве. Иначе Запад не просто так затевал все эти события киевские. В связи с этим наш читатель Евгений задает вопрос: «Нет ли у вас такого чувства, что постсоветские Россия и Украина как государства устроены одинаково? Власть и народ существуют как будто отдельно друг от друга. Первая требует от второго исполнения обязанностей, освобождая себя от выполнения своих, и защищаясь от него как от врага».

В. М.: — Я с Евгением совершенно согласен. Есть, правда, некоторая разница между постсоветскими режимами. Она в чем заключается? На Украине олигархическая республика. То есть больше имитации демократии, больше имитации многопартийности. У нас, если не с 92-го, то с 93-го года мягкий либерально-авторитарный режим. В этом смысле Путин отличается от Ельцина только тем, что потихонечку реабилитировал патриотическую риторику. Экономическая политика до недавнего времени была ровной той же, что при Ельцине. Авторитаризм при Путине еще мягче в ряде оснований. Ну, у авторитаризма есть свои минусы, есть свои плюсы. То есть он не позволяет все-таки публичного беспредела, этакая венецианская республика, казацко-венецианская, которая на Украине.

Мне ближе всего вариант социально- консервативного авторитаризма, который существует в Белоруссии. Я не в восторге от Лукашенко. Потому что, извините, я бы предпочел, чтобы авторитарный лидер Белоруссии был более образован, менее груб в ряде вопросов, менее обидчив… Но выбирать приходится из того, что есть, но та политика, которую проводит Лукашенко, из всех постсоветских авторитарных руководителей, мне нравится больше всего. Возвращаюсь к Майдану. То, что в Москве готовится Майдан, стало понятно в 4-ом году. Это стало понятно в Кремле. Потом в Кремле это превратилось в фобию на гране истерики. Они этого боялись. Но произошла сначала прививка от Майдана в виде «болотного движения», в малых дозах привили Майдан. А потом, должно произойти чудо, чтобы у нас случился настоящий Майдан после того сеанса политического саморазоблачения, который продемонстрировали публике наши московские либералы. После плача по устрицам и пармезанам, после концертов Макаревича, ну, как-то уже другое дело. Если ситуация дойдет до того, что нам придется идти на реальные военные трудности, я имею в виду не цинковые гробы, а реально то понижение потребления, которое происходит в случае реальной войны. Естественно, народ вознегодует. Он давал Путину мандат доверия на присоединение Крыма, хотя и задним числом. Особый мандат доверия, но все-таки он его дал. Он, в общем-то, по большому счету, и на половину Украины его дает, но это отдельный вопрос, мы его сейчас не обсуждаем. Но только не на то, чтобы у нас реально наступили военные трудности. Все-таки пусть будет жить чуть-чуть похуже, но вот именно, что чуть-чуть. А так пока радикальные националисты, как выяснилось, абсолютно не пользуются авторитетом. Радикальные левые — тоже. Конечно, лучше бы, чтобы Путин потихоньку ельцинский курс демонтировал. Действительно начал реиндустриализацию, действительно прижал олигархов. Точнее, он и так их давно прижал, но только он этого нам не показывает. Он их тайно прижал. Чтобы он их хоть немножко открыто прижал, сократил миграцию. Есть болевые точки. Но пока я просто не вижу у нас возможности для Майдана. Пока мне это кажется крайне неправдоподобным. Но ведь мне казалось крайне неправдоподобным и то, что на Украине русские пробудятся.

(Вторая часть)

А. И.: — На ваш взгляд, какие слои могут стать социальной базой Майдана, и нет ли странности, что в развитых странах обычно средний класс — это поддержка политической системы? У нас же, когда поговоришь с людьми, вот люди небогатые, они говорят: да, Крым наш. Вот Донбасс — это пример и для нас в том числе по установлению народной власти. Ну, худо или лучше это получается — другой вопрос. А вот люди, которые имеют свой бизнес, живут вроде бы неплохо, и говорят: вот, я там пол-процента потерял своих доходов, потому что из-за этих каких-то санкций… Зачем мы влезли на Украину, ведь она защищает свою территориальную целостность, зачем нам Крым? Не станет ли этот средний класс, и почему, кстати, социальной базой для Майдана?

В.М.: — Тут комично, что именно этот средний класс до этого поддерживал Путина. У меня нет научного ответа на этот вопрос. Я с 89-го года наблюдаю некоторую зомбированную субкультуру, которую сейчас называют либералами. Раньше они себя называли демократами. Для меня все это очень странно. Верхушка, понятно, она движима определенным политическим заказом. Тут тонкий вопрос, потому что олигархи, поддерживающие Болотную, они отчасти реагируют, скажем, на коррупционный беспредел некоторых друзей национального лидера. Но идеологически они все это упаковывают в либеральную прозападную модель.

А. И.: — Вот, кстати, Владимир Шабаев спрашивает: на ваш взгляд, действия российского правительства последнее время правильные или нет?

В.М.: — Это тонкий вопрос. Один мой друг, Виктор Шацких, замечательный журналист, в Фейсбуке как-то написал, что и те правы, и те правы. И оппозиция права, и власть права. То есть все, к чему призывает Путин, в основном верно. Только, скорей всего, оппозиция права, что он не будет этого делать, или будет делать очень плохо. То есть Путин призывает к реиндустриализации. Он призывает к ней не первый год. Успехи кое-какие есть. Скажем, ну кто мог подумать, не то, что при Ельцине, в первые путинские годы, мы начнем массовое производство отечественных иностранных автомобилей. Потому что вообще-то иномарки, которые производятся на территории страны, это отечественные автомобили. Более того, это давно уже не сборочные производства. То есть мы их производим, это чудо! Чем и объясняется то, что все больше людей ездит не на импортных иномарках, а на отечественных иномарках. Более того, по моей гипотезе, Путин давно прижал олигархов. А вся крымская операция, все эти наши учения около границ бывшей-будущей Украины… Путину, на мой взгляд, нужно разговаривать с народом, не сам, так кого-то из своих близких людей поставь на эту роль. Потому что народ не все понимает, на одной вере в царя не проживешь долго. Но факт остается фактом — все оказалось не так плохо, как я ожидал. Но из этого вовсе не следует, что все будет хорошо. Пока не видно системных мероприятий, которые бы соответствовали продовольственным контрсанкциям. Пока не видно, что идет сознательная государственная политика по импортозамещению, по возрождению сельского хозяйства, по борьбе, прежде всего, с мегамоллами, которые являются врагами русского крестьянина. Причем, необязательно же крестьянина, в конце концов, главным мотором развития российского сельского хозяйства являются наши помещики, латифундисты. Те, в конце концов, ну хорошо, жулики и воры, которые приватизировали колхозы и создали огромные латифундии. Но они наши, отечественные производители сельского хозяйства, их поддержка, а не поддержка торговых сетей, которые глушат сельское хозяйство — ничего я пока этого не вижу. То есть замысел контрсанкций, он изящный, пиар точный, идеология верная, но чтобы этому соответствовали мероприятия…

А. И. — Сергей спрашивает. «Виктор Юрьевич, вопрос мой об экономике. Доллар и евро дорожают, рубль дешевеет. Это последствия западных санкций или что-то другое, и как все эти процессы повлияют на нашу экономику и промышленность? Вы говорите о социальной рыночной экономике, в которой должны сочетаться элементы и рыночной, и плановой. Насколько сейчас возможно перейти на такой курс, и нужен ли он руководству страны?»

В.М.: -Девальвация рубля — это сознательное решение Кремля. Зачем оно ему нужно? Правильное ли это решение? Правильное, если будет проводиться импортозамещение. Неправильное, если это просто очередная подачка сырьевикам. Так, вот это я коротко скажу. Теперь по существу. Ну, намек на возможность… Ну, тут две стороны — могут ли это сделать нынешние власти, и возможно ли это в принципе. Намек на то, что нынешние власти все-таки готовы это сделать, видно из того, что мы все время слышим о плане Глазьева. Сергей Юрьевич Глазьев — очень умный человек. В меру моего понимания, Глазьев предлагает очень разумные вещи. И то, что это возможно, оно видно, потому что сначала в интервью Тимченко мы услышали слово юань, БРИКС, потом на саммите ШОС это обсуждалось, это было в речи Путина. То есть намеки на то, что план Глазьева возможно пойдет, они есть. Теперь, возможно ли это в принципе. Ну вообще, с самого начала, как во всю эту историю ввязался, с 89-го года, с 90-го, я исхожу из того, что это возможно. Другое дело, что этому препятствует правящая элита, все время проводящая противоположную политику. Я несколько лет боролся, в последние годы Советского Союза и первые годы, точнее все два года Второй республики, до 93-ого года, чтобы у нас именно такой разворот был. И в общем, те идеи, которые я поддерживал, их поддерживал Верховный Совет России. Их поддерживали многие ельцинские чиновники, но ничего же не вышло, то есть дали дорогу политике разворовывания и развала. Но социально-рыночная экономика, разумеется, возможна.

А. И. — Виктор Юрьевич, ааш прогноз, то есть чего ждать народу России в ближайшем будущем? Одни говорят, кризиса, другие говорят, расширения геополитического влияния, третьи говорят, хаоса и гражданской войны по украинскому сценарию. Есть ли сейчас у России хоть какая-то национальная идея и стремление развиваться в соответствии с ней, и возможно ли при нынешнем состоянии российского общества надеяться на достаточно мирный, так сказать, план развития, безболезненный, бескровный для нашей страны?

В.М. : — Я настроен оптимистически, но мой оптимизм объясняется религиозно-мистическими соображениями. Я уже писал в «Свободной Прессе», что один мой друг сказал, может, этот ваш Путин только для того и родился, чтобы воссоединить Россию с Крымом. Как бы наши либералы ни орали, но я не верю, что Россия может пострадать из-за такого доброго дела, ну извините. Теперь по существу. И кризис будет, и усиление геополитического влияния. Чего будет больше — кризиса или усиления геополитического влияния — зависит от Путина. Или точнее, от коллективного Путина. То есть то, что Путин потихоньку становится одним из лидеров нового Второго мира, это мы видим. Точнее, это не совсем новый Второй мир, хотя я давно эти слова употребляю, потому что это все-таки не социалистический лагерь. Это некий новый Бандунг, новое движение неприсоединения, но не в условиях двухполярного мира, а в условиях однополярного мира. То, что делается в рамках БРИКС, ШОС и вообще личной дипломатии Путина и его друзей, очень разумно. В мире все больше понимают, что Соединенные Штаты просто пытаются за счет нас, всех остальных, пережить кризис, просто издержки кризиса перевести на нас. Но вопрос и в другом: есть ли нам самим, что предложить Западу, кроме борьбы с двойными стандартами и борьбы с американской однополярной гегемонией? Потому что, если у нас внутри будет коррупция, ельцинское чудовищное социально-экономическое неравенство, демонтаж образования и т. д., пока на эти вопросы не будет ответов — у нас пропорция кризиса будет выше относительно и ниже пропорция геополитического усиления. А если Путин научится открыто разговаривать с нашим народом, а потом и с народами мира, это в общем, одно и тоже — пока он с народами мира лучше, чем с нашим народом разговаривает вообще. Ну, простой пример: вот уже не на уровне слов, а на уровне дел. Я спрашивал у людей, близких к Кремлю, — ну хорошо, я понимаю, что вы олигархов не посадите, хрен, пусть живут на эти миллионы, на яхты, — а реально вы этим управляете. Но почему вы не создадите альтернативный средний класс, почему эти паразиты из якобы креативного класса, которых олигархи содержат, процветают, а реальная элита нашего народа, то есть ученые, преподаватели вузов, врачи, если взятки не берут, нищенствуют. И мне один человек сказал: по-моему, начальство боится появления состоятельной, крепко стоящей на ногах патриотической, лево-патриотической, социал-патриотической интеллигенции, социал-патриотического среднего класса. Как бы она не начала ставить условия, прямо противоположные условиям, которые ставит креативный класс. Есть ряд действий, которые я от Путина ожидаю, которые считаю, что после Крыма ему сам Бог велел их провести. Если он их проведет, то мы будем присутствовать при неслыханном расцвете. Если он их не проведет, то хорошего будет сильно меньше, чем можно было рассчитывать.

Полная версия на видео «Открытой студии»

Над программой работали: Андрей Иванов (ведущий), Майя Мамедова (продюсер), Елена Наумова (фото), Александр Фатеев (оператор-монтажер)

Справка «Открытой студии»

Виктор Юрьевич Милитарёв, москвич, родился 1октября 1955 года.

В 1977 году окончил Московский экономико-статистический институт. В 1991 году вступил в Социал-демократическую партию России.

Один из организаторов и идеологов «Русских маршей». Является одним из организаторов клуба «Товарищ». Вице-президент Института национальной стратегии.

Примечание: Уважаемые читатели «Свободной прессы», приносим вам свои извинения за возможные технические неточности, с которыми вы могли столкнуться при прочтении данного материала.