Владимир Бортко: «После Крыма мы живем в другой эпохе»

(продолжение см. ниже)

Константин Цивилев: — Сегодня гость «Открытой студии» — Владимир Владимирович Бортко, режиссер, сценарист, народный артист России, лауреат Государственной премии. Беседовать с ним буду я, Константин Цивилев. Владимир Владимирович, вы были среди активистов принятия антипиратского закона в Думе. А буквально вчера прошла новость, что известная американская киностудия хочет оштрафовать жителя Татарстана на 11 миллионов рублей за скачивание фильмов. Как вы к этому относитесь?

Владимир Бортко: — Я думаю, у него нет 11 миллионов, но в принципе действия киностудии правильные. Я редко поддерживаю действия, исходящие из-за океана, но в данном случае солидарен. Доходы интернет-пиратов измеряются миллиардами не рублей, а долларов. Вы знаете?

К.Ц.: — Нет, я не знаю.

В.Б.: — Будете знать. Это очень серьезный бизнес: с рекламой, со всеми делами.

К.Ц.: — А вы уже кого-то привлекли к ответственности?

В.Б.: — Я никого не привлекаю и не собираюсь этого делать никаким образом. Я знаю, что есть люди, которые отслеживают пиратов, поэтому закон работает, стало жить гораздо легче.

К.Ц.: — Я помню в 1988 году посмотрел в кинотеатре ваш фильм «Единожды солгав». Он мне очень понравился.

В.Б.: — Это один из любимых моих фильмов. К.Ц.: — А как-то его с вами мало кто связывает. «Блондинка за углом», «Мастер и Маргарита» известны…

В.Б.: — То, что показывают — знают. Что не показывают — не знают. Откуда они могут знать? Не пользуется большим успехом у широкого зрителя. Это было и рассчитано на достаточно узкий круг людей. Для меня это дорогой фильм. Он не то, чтобы 100% автобиографичен, но какие-то элементы моей биографии, биографии моих друзей сюда вошли.

К.Ц.: — Года три назад я беседовал с актером Александром Галибиным. Он сказал, что не посмотрел сериал «Мастер и Маргарита», хотя там играл Мастера. Я спросил у него, почему? Сначала как-то не очень хотел отвечать, а потом говорит: «Владимир Владимирович меня там переозвучил. Это его право как режиссера поступить так, но я из-за этого не смог смотреть».

В.Б.: — Я думаю, что он посмотрел, просто не хотел говорить. А может быть, и действительно не смотрел, не знаю.

К.Ц.: — А что это была за задумка, если можно о ней сказать?

В.Б.: — А почему нельзя сказать? Там артисты играют сразу по две роли. Например, Гафт играет Каифа и некоего персонажа, которого в книге нет физически, но он присутствует, я бы сказал, витая в воздухе все время. И там, и там это представитель государства, представитель основной идеологии, государственной идеологии. Прошло две тысячи лет, но все осталось на своих местах. Мастер — то же самое. Мне показалось, что должно быть намеком, достаточно простым. Только поэтому.

К.Ц.: — Но актера это обижает?

В.Б.: — Вы знаете, такая у них профессия — «обижательская». Если идешь сниматься, то очевидно, должен доверять тому человеку, который делает кино.

К.Ц.: — Раз мы затронули сериал «Мастер и Маргарита», давайте от нашего читателя вопрос задам. «Восхищаюсь вашей постановкой «Мастера и Маргариты».

В.Б.: — Уже хорошо. Вопрос, если можно.

К.Ц.: — «Кто такой Мастер и кто такая Маргарита?»

В.Б.: — Замечательный вопрос. Самое смешное, друзья, горжусь тем, что я рассказал, в каком году происходят действия. Они думали, что в 29-м почему-то. Хотя написано у автора, что Маргарита едет в Александровский сад на троллейбусе. Почему вдруг троллейбус? К чему троллейбус? В Москве троллейбус — это 34-й год. Просто точное указание: тут ничего не скажешь. Вот такая история. Что касается Мастера, кто такой Мастер? Мы знаем по роману, что действия были в 1934 году. Значит, в 17-м он был достаточно взрослым человеком. Он знает шесть языков. Но во время гражданской войны на какой стороне он воевал? Легко можете представить — на какой. Как раз Булгаков на «этой» стороне и воевал. Что его ждет дальше, после 34-го года — в 36-м, 37-м? Понятно, совершенно. Я спрашиваю молодых, а почему так Мастер относится к статьям, которые пишут в газете? Да потому, что статья, фельетон в газете «Правда» — это, практически, приговор. Дальше уже степень только — или выше, или туда. Что, собственно, в книжке и есть. Я спрашиваю: «Почему Мастер в том же пальто с оборванной пуговицей появился обратно?». Да потому, что он в тюрьме был, только и всего. В книжке этого нет, не написано впрямую. Но это есть, где он был, кто его брал. «Потом в окошко мне постучали», — написано после этого. Не просто постучали, а пришли за ним. Что я и показываю. Откуда у вас НКВД? Да оттуда. Вот это все и происходит. Так что, я ничего не придумывал. Я чуть-чуть прояснил. Мы снимаем кино, и визуальное искусство должно быть. Кто-то должен эту мысль отправить, понимаете. И кто-то должен прислушиваться. Появляется парень во френче — это не совсем Берия, это не так. Это функция государства здесь. Это, так сказать, продолжение официальной идеологии. Каиф ее выполнял, собственно, не потому, что он садист. Ни в коем случае. Он считал, что так нужно сделать, сохраняя государство. То же самое и здесь происходит. Это все непросто. Поэтому кто такой Мастер? В какой-то степени это альтер-эго писателя. Что его ждет в 36−37-м? Понятно, он это понимает прекрасно. А Маргарита? Она не совсем это понимает… Там все написано. Я очень хороший читатель. Как режиссер не знаю, а вот читатель — замечательный.

К.Ц.: — А вот такой вопрос, если бы Зюганов вдруг стал президентом, вы бы пошли в министры культуры?

В.Б.: — Если бы предложили, поскольку я член партии, тут нечего было бы даже разговаривать. Большой радости я бы не испытывал. Но сам по себе, мол, возьмите меня министром культуры — нет.

К.Ц.: — А как вам сегодняшнее состояние российской культуры?

В.Б.: — Да Бог его знает, как оно. Министр культуры придет в Думу, отчитается, а мы его послушаем и дальше будем говорить. Про кино я могу рассказывать. По поводу цирка и эстрады я не очень. А вот в кино я знаю и понимаю достаточно много.

К.Ц.: — Вы поддержали Путина в его оценке событий в Крыму. Какие-то на вас санкции со стороны Украины посыпались? «Тараса Бульбу» запретили?

В.Б.: — Не «Тараса Бульбу», а Гоголя запретили. Это смешно, потому что там нет ни одного слова прибавленного помимо великого писателя. Они запретили Гоголя на своей территории. Это смешно, конечно, глупо.

К.Ц.: — Вы росли в семье украинского драматурга Александра Корнейчука…

В.Б.: — Рос я со своей бабушкой в коммунальной квартире, где было 9 семей. А моя мама, действительно, вышла замуж в свое время за Корнейчука. Я к нему приходил, это правда. Но сказать, что я рос там, по меньшей мере, смешно.

К.Ц.: — Он какие-то жизненные заветы вам передал, этот во многом успешный человек? В.Б.: — Не столько заветы. В моей жизни было несколько успешных людей, которые оказали на мою жизнь влияние. Это мой отец Бортко Владимир Владимировч, светлая ему память, он умер. Отчим Корнейчук Александр Евдокимович. Это был очень значительный человек. Что касается его драматургии, тут можно относиться по-разному. Талант отрицать невозможно. Две пьесы у него замечательные — «Фронт» и «В степях Украины».

К.Ц.: — Он не чурался политической деятельности, был членом ЦК…

В.Б.: — Не чурался. 36 лет был заместителем министра иностранных дел Советского Союза. Так что не чурался, мягко говоря. Он рассказывал очень смешную историю о том, как в конце войны ему поручили утвердить границы с Украиной. Это украинцам сейчас очень интересно послушать. Вот границы Западной Украины, их согласовали Черчилль, Рузвельт, Сталин. Оставалось подписать договор. Бенеш, тогдашний президент Чехословакии, был в Москве и должен был подписать эту штуку. Корнейчук пришел к Иосифу Виссарионовичу Сталину, сказал: «Я плохой дипломат, у меня не получается, не хочет он подписывать эту штуку». Сталин покурил и сказал: «Передайте господину Бенешу, что он может не вернуться домой». Это было подписано сразу же. Иногда нужно и так, понимаете, таким вот способом.

К.Ц.: — Я сейчас слушаю и вспомнил, как Сталин написал Корнейчуку: «Читал вашу пьесу (имеется в виду „В степях Украины“), хохотал от души. Спасибо. И. Сталин».

В.Б.:— Да, это письмо я видел собственными глазами, оно у моей мамы, оно есть. Красным карандашом написано.

К.Ц.: — Александр Корнейчук написал пьесу «Фронт». Сталинские генералы, командование посчитали, что это какая-то злобная сатира. В.Б.: — Мало того, что посчитали. Написали Сталину письмо: «Автора посадить, а того, кто позволил — расстрелять». А это был сам Иосиф Виссарионович.

К.Ц.: — Это предложение ему не понравилось. Он им ответил: «Воюйте лучше». Вот опять же, из серии «не читайте советских газет», есть такая информация, что в 70-е годы вы хотели бежать из страны?

В.Б.: — В 70-е годы я был на студии «Ленфильм». Куда собирался бежать? Разве что, нет, в Москву не хотел. Я здесь работаю — в Думе.

К.Ц.: — Как сейчас ситуация на «Ленфильме»? Утрамбовалось?

В.Б.: — Ничего не утрамбовалось. Потому что есть государственная студия, которая, к сожалению великому, существует просто так. Ее нельзя уничтожить, хотя хотелось бы. Поскольку четыре гектара земли в центре Петербурга стоят гораздо дороже, чем все кино, которое там может сниматься — миллиарды. Но уничтожить нельзя, потому что есть Мариинский театр, есть Эрмитаж. Есть «Ленфильм» и он стоит. В то же время его надо было тихо-тихо как-то вот придушить. Поэтому там ходили, получали деньги. Было достаточно много денег, но для чего? Покрасить стены? Купить камеры? Тогда не было камер в студии. Вообще бардак. Но жизнь студии — в фильме, она должна снимать. Поскольку ни один наш фильм практически не окупается, за редким исключением, значит, студия ничего не получает, она не может работать. Она может разово что-то сделать и все. В то время как шесть миллиардов рублей выделяется нашим государством на кино. Спасибо. И, кстати, одна из единственных статей, которая сейчас в новом бюджете не уменьшилась, это вот как раз она. Но не распределилась в частные руки. Восемь компаний. Почему восемь? Что за менеджеры, кто их называл, неизвестно.

К.Ц.: — Там директором сейчас Федор Бондарчук?

В.Б.: — Да. Хороший, замечательный режиссер, человек. Он у меня снимался в последнем фильме. Но не в этом дело. Дело в другом. Здесь не на этом уровне нужно решать, нужно решать на государственном уровне. В чем смысл этих студий? Что, одного «Мосфильма» мало? Что, мы не можем расширить производство? Да сколько угодно. Смысл в том, что и на Урале Свердловская киностудия, сейчас в Крыму, например, чтобы в студии работали, снимая о своих людях, о своих проблемах. Вот что имел в виду Иосиф Виссарионович, когда говорил «Надо здесь». И нам не хватает еще двух студий — на Дальнем Востоке и на Северном Кавказе. Было бы хорошо, понимаете?

К.Ц.: — А может быть, время студий прошло? Пошел, взял в аренду аппаратуру, свет, собрал команду.

В.Б.: — Экономически выгоднее, наверное, точно. Но весь фокус в том… Если поставить во главу угла экономическую целесообразность, тогда существование всей России не имеет никакого смысла. Север, расстояния невероятные абсолютно. Качай себе нефть, сколько ее надо и все. Не в этом смысл. Страна есть и есть люди. А сегодня смысл всего этого — и я хочу сказать это с трибуны Государственной Думы, в поддержании народа на этой территории, которая существует для него… Наши беды, все абсолютно, исходят из одной вещи — из юридического устройства нашей страны. Оно непонятное. Вы знаете, что у России нет собственной государственности? Вот у татар есть. У якутов — есть. У чеченцев — есть. У всех есть. А у России нет. Ее не существует. Вот это самое главное, что мешает нам нормально развиваться. То есть юридическая неопределенность всей страны. При советской власти были равные интересы. Мы строили одну страну, общую идею и правоту доказала война. Сегодня мы пришли с вами в другую эпоху. Нужны другие люди, другое направление экономики, все другое. Ах, как я бы хотел, чтобы мой тезка Владимир Владимирович, президент, которого я глубоко уважаю, вышел и обратился к нации, ко всем нам, объясняя, что происходит и что мы будем делать дальше. Не знаю, объяснит он это или нет.

К.Ц.: — Я думаю, объяснит. Вернемся к товарищу Зюганову, который призвал, это прозвучало в Думе, что надо признать ЛНР, ДНР. Что вы думаете?

В.Б.: — Ну что, раз сказал Зюганов, как я могу думать иначе?

К.Ц.: — В КПРФ демократический централизм. В.Б.: — На сто процентов. Признать, не признать? Важно другое. Сами они существовать не могут. Хоть они там хорохорятся, но сами они существовать не могут. Поэтому признавать надо. Но за все нужно платить. И мы должны заплатить. Не мы начинали это, ребята, не мы. То, что мы взяли Крым — это не наша агрессии, а защита. Не взять было нельзя. Но платить за это надо. И мы сейчас платим.

(Вторая часть)

К.Ц.: — Давайте немножко остынем, так сказать, от политики. Вы снимали фильм «Афганский излом». Там снимался Микеле Плачидо. Есть какие-то разные подходы в работе с зарубежными актерами и нашими?

В.Б.: — Нет, все одинаково абсолютно.

К.Ц.: — А он-то вообще понимал, был в теме о чем фильм?

В.Б.: — Он не понимал. Я ему сказал: «Понимаешь, Микеле, в чем дело, мы говорим одно, делаем другое, думаем третье». А он говорит, почему? Вот мы два месяца поснимали, он начал понимать, поступать точно так же: думал одно, действовал по-другому. Очень сложно объяснить, как и что происходило в то время. Во время советской власти это было очень трудно. Нельзя врать самим себе, понимаешь? Почему погибла советская власть? Потому что врали самим себе. Всем остальным можно, а себе нельзя — погибнешь.

К.Ц.: — А в каком году начали врать?

В.Б.: — Они начали врать, даже скажу день и минуту, когда это произошло: на 20 съезде партии. Началось вранье и поехало дальше. Вот здесь был удар нанесен.

К.Ц.: — Давайте к вопросам читателей. Надежда Алексеенко: «Владимир Владимирович, какие планы по созданию новых фильмов? Могут ли вам дать денег из госбюджета, например, как Михалкову?»

В.Б.: — Почему же нет? Я закончил снимать фильм «Душа шпиона». Снял за государственные деньги, 7 миллионов. Фильм есть, а на экранах его нет. Это фильм о разведчике, работающем в Лондоне нынешним летом. Стопроцентная современность. Поэтому можете не увидеть вообще или увидеть попозже. Там всякие истории происходят. Не хочу сейчас об этом сильно распространяться.

К.Ц.: — А вы на Московском кинофестивале бываете?

В.Б.: — Никогда. Меня туда не приглашают. К.Ц.: — Юля интересуется: «Каков профессионализм актерский по сравнению с прошлым, на ваш взгляд?»

В.Б.: — Юля попала, что называется, в корень. С этим делом не сильно хорошо. У нас был институт, выпускающий киноинженеров в Петербурге. А потом там стали выпускать и артистов, и режиссеров и остальных, кого хотите. Я думаю, что и качество будет соответствующее. Не хочу сказать ничего плохого, может быть и не так. Я сам там пытался преподавать, три моих ученика успешно работают. Но этого мало.

Полная версия на видео «Открытой студии».

Над программой работали: Константин Цивилев (ведущий), Майя Мамедова (продюсер), Елена Наумова (фото), Александр Фатеев (оператор-монтажер), Татьяна Парубаймех (бильд-редактор).

Примечание: Уважаемые читатели «Свободной прессы», приносим вам свои извинения за возможные технические неточности, с которыми вы могли столкнуться при прочтении данного материала.