Никита Кричевский: «Кудринское наследие оказалось скудным»

(продолжение см. ниже)

Николай Чеховский: — Сегодня гость «Открытой студии» — профессор, доктор экономических наук Никита Александрович Кричевский. Беседовать с ним буду я, Николай Чеховский.

Никита Александрович, внезапное укрепление рубля после длительного падения сразу на 2 рубля по отношению к евро и рубль — к доллару. Является ли это следствием каких-то изменений в действиях наших властей, какого-то их вдумчивого курса?

Никита Кричевский: — Это является проявлением налогового периода, периода налоговых выплат. Это дни в течение нескольких в году, в квартале, когда средние и крупные компании должны выплачивать значительные налоги, значительные суммы в бюджеты всех органов. Следовательно, они привлекают часть валюты, которая у них на зарубежных счетах, завозят ее в Россию, конвертируют в рубли и расплачиваются с бюджетом.

Н.Ч.: — Несколько дней назад в большом программном выступлении господин Кудрин выдвинул ряд предложений. Некоторые это оценивают его попыткой показать себя Кремлю как возможного претендента на пост премьер-министра. Но, может, мы не знаем, какие принимаются кадровые решения в Кремле. Тем не менее, хотелось бы услышать вашу оценку его программы в сфере экономической политики. Что на самом деле он обещает стране?

Н.К.: — Я полагаю, у господина Кудрина особо никакой программы в области экономики-то и нет. По крайней мере, из той «программной» статьи, которая вышла 21 ноября, абсолютно не следует, что он будет делать. Лейтмотив выступления Кудрина и, собственно, субботнего выступления на конференции Комитета гражданских инициатив — это реформирование институционального устройства России. Якобы, если идти по этому пути, по этому направлению, мы пожнем успех, пожнем удачу и от качества реформируемых институтов будет зависеть скорость продвижения России к процветанию. На самом деле, я должен сказать, что в экономическом мире, в мире экономической теории до сих пор нет единого мнения о том, как должны развиваться институты: либо последовательно параллельно вместе с экономикой (и я придерживаюсь этой точки зрения), либо опережающими темпами. Всё больше и больше экономистов-исследователей считают, прислоняются к выводу, что институты развиваются параллельно с развитием экономики. Совершенно конкретное подтверждение, если мы сделаем сумасшедшее по качеству законодательство, у нас просто не окажется почвы для его применения на практике, потому что у нас не будет той площадки, той платформы, которая могла бы эффективно функционировать в условиях нового прогрессивного, да что там, совершенного законодательства. Больше того, готовясь к нашей программе, я специально выписал по поводу институциональных аспектов показатели и России и других государств в основных институциональных рейтингах. Смотрите, что у меня получилось. В рейтинге Всемирного банка ведение бизнеса 2014: Россия 92-е место, Китай — 96, Бразилия — 116, Индия — 134. Я понимаю, что Россия в индексе ведения бизнеса, бизнесу, конечно же, надо двигаться вперед и прочее, прочее, прочее, но 2-ой после нас, следующий за нами Китай (первая экономика мира). Мы 92-ые, Китай 96-ой. Это к вопросу об институтах. И еще один момент по поводу индекса восприятия коррупции. Здесь данные 2013 года. Страны БРИГС тоже в конце списка. От 72-го места Бразилия, 80 место Китай, на 127 позиции Россия. Мы не 1-ые, не 3-е, не 5-е, не 10. 80-ый Китай. Россия 127-я. Это к чему? Это к тому, что так ли уж очевидна взаимосвязь между опережающим развитием институтов и дальнейшим подтягиванием реальной экономики к устойчивым темпам экономического роста. Я утверждаю, нет! И вся предшествующая история, и современная, а практика государств-лидеров развивающегося мира говорит о том, что мой вывод не беспочвенный — это, как минимум. На самом деле всё это происходит параллельно, и решать этот вопрос опережающими темпами, о чем говорил господин Кудрин, это значит просто потратить усилия, собственно, и правительства, и общества впустую. И, наконец, последний момент, когда мы говорим о восстановлении доверия между властью и обществом, мы, конечно же, подразумеваем восстановление отношений, качественно доверительных отношений между государством и бизнесом. Потому что власть — сиречь государство, а общество — это, в том числе и бизнес. Так вот у меня вопрос, если мы так хотим, чтобы отношение между государством и бизнесом восстановились и стали доверительными, может быть, должен существовать какой-то встречный процесс со стороны бизнеса? Ведь ни для кого не секрет, что бизнес, как продолжал уходить от налогов, так и продолжает, бизнес, как поголовно обналичивал деньги, так и обналичивает. Хорошо, не поголовно, извините, я ошибся. Но абсолютная часть малого, среднего бизнеса — это сплошь и рядом обналичка. Крупный бизнес — это оффшор. И, наконец, что говорить о доверии между государством и бизнесом, между обществом и бизнесом, когда мы сплошь и рядом сталкиваемся с тем, что бизнес не выполняет элементарные обязательства перед собственными гражданами. Я имею в виду некачественные продукты, безобразно оказанные услуги, работа, которую приходится переделывать. Ведь это же сплошь и рядом. Так, может быть, процесс должен идти на встречных курсах? Потому что требовать от государства «приходите и расплачьтесь перед бизнесменами — это одно». Но и бизнес должен прийти и сказать: «Хорошо, с завтрашнего дня мы ведем исключительно честную игру по правилам». Давайте договоримся, сядем за стол, как мы сейчас, и раз и навсегда решим, что мы выполняем свои обязательства, а вы выполняете свои, мы не воруем — вы не кошмарите.

Н.Ч.: — Но, дело в том, что у нас бизнес живет одним днем. У него есть ощущения, что завтра правила игры могут поменяться, что его просто не станет. И правила, если говорить, сильно меняются и в части налогообложения, и в части кошмаривания бюрократическими процедурами. Поэтому отсюда такая логика поведения, что сегодня рву, что могу, потому что завтра меня, скорее всего, может и не быть.

Н.К.: — И это правила игры.

Н.Ч.: — Но как можно в рамках этой игры долгосрочные и порядочные отношения выстраивать? И кто задает тон?

Н.К.: — Вы только что представили современные правила игры российского бизнеса — урвать по максимуму сегодня, а завтра, хоть трава не расти. Это установка.

Н.Ч.: — Он не знает, что ждать от власти завтра. Проснется завтра с утра и новый список налогов и социальных выплат, которые его просто убьют.

Н.К.: — Да. И это существующее правило игры. По поводу налогов господин Кудрин 4 года назад, 22 ноября 2010 года, он тогда был вице-премьером, министром финансов. Цитата: «Налоговая нагрузка будет расти. И это не тенденция, не временная мера, связанная с последствиями кризиса». Это цитата Кудрина четырехлетней давности. Через 4 года упомянутая программа в статье «Ведомостях», что собственно лейтмотив субботней конференции, Кудрин предлагает, вновь цитирую: «Заморозить изменение налогов, запретить повышать их на продолжительный период за исключением строго оговоренных случаев».

Н.Ч.: — Он это предложил после того, как только что ввели повышение налогообложения на малый бизнес и т. д. Т.е. сразу после того, как произошли какие-то изменения. Он предлагает возможность…

Н.К.: — Налогообложение малого бизнеса еще не ввели. Оно будет введено, но не имеет отношение к реальному сектору, что называется. Оно имеет отношение, прежде всего, к представителям доблестной российской торговли. Производители и те, кто занимается оказанием прочих реальных услуг в реальном секторе под дополнительное взносообложение, не подпадают. Другой вопрос, что есть инициатива, которая вызывает действительно оторопь, например, возможность лишения саморегулируемых организаций в строительстве своего статуса, но это, что называется, отдельная история. Когда мы говорим о малом бизнесе, подразумеваем, что дополнительное взносообложение или налогообложение, хотя повышение налогов пока не планируется ни по каким направлениям, это свидетельство недостатка в своем бюджете. Логично?

Н.Ч.: — Но отсюда же и социальное, то, что упоминали, урезать социальные расходы.

Н.К.: — В связи с этим я должен спросить: а политика каких фигур, каких персонажей привела к ситуации, когда бюджет России критически зависел от цен на нефть, когда мы год от года жили в условиях голландской болезни, когда при снижении цены на нефть всего лишь до 80 долларов (несколько лет назад это казалось манной небесной), у нас бюджет начинает испытывать дефицит. С каких это пор для того, чтобы решать вопросы бездефицитности бюджета, власть прибегает к приемам девальвации национальной валюты? Чья это политика? Уж не Кудрина ли? И его, и его верных сторонников. Ведь смотрите, что было в нулевых. Да то же самое. Голландская болезнь. Лично я об этом говорил еще 10 лет назад: голландско-африканский синдром. Ладно бы я один был такой пророк, так об этом говорили все. Что было на самом деле? Тогда курс был 28, 29, 27. В 2008 году 23 рубля 13 копеек. Это ли не голландская болезнь? Ведь все же знали о том, что она существует. Ведь она досконально изучена. Предупреждали, причем с самых высоких трибун. Чем кончилось? После июля 2008 года, когда курс был 23,13, он по концу года стоил 29 рублей 39 копеек. За полгода. Вот то же самое сейчас. Та же самая история сейчас. Мы, что называется, ехали всю дорогу на курсе 32, 33. Мы начинали год на отметке 32 рубля 66 копеек. В итоге год еще не закончился, а мы уже далеко за 45 рублей. Я говорю сегодня далеко, хотя сегодня меньше 45 рублей за доллар, но подождите несколько дней, ситуация восстановится и статус-кво вновь получится на отметке 46−47. Я должен сказать, что подобная тенденция, как мне представляется, будет сохраняться до конца этого года. Может быть, с небольшим понижательным трендом, я об этом говорил еще в начале нового года. В следующем году нас ожидают более серьезные эксперименты, потрясения, если мы говорим о курсе. Что случилось в этом году? Я могу высказать только свое предположение, свою точку зрения, естественно, ни в коей мере не претендую на истину. Я полагаю, что девальвация была стремительной, спланированной и согласованной. Почему? Потому что у бюджета проблемы, у крупнейших российских банков проблемы, у крупнейших российских компаний- импортеров проблемы. А это налогоплательщики, а это люди, которые отвечают, в том числе, за социальную стабильность в обществе. Что с ними сделают? Естественно девальвируют курс. В итоге — получить небольшую, но прибыльность. Дать дополнительный козырь экспортерам и тем самым удовлетворить всех, кроме одной маленькой социальной страны со 145 миллионами населения России.

Н.Ч.: — Но мы видим это за последние 15 лет уже 3 раза: 98-ой год и 2008−2009, вот теперь, как бы вторая волна того же кризиса, как некоторые оценивают.

Н.К.: — Что полтора года назад, когда курс внезапно выскочил с 30 рублей с небольшим — 30,37 было на начало прошлого года, до 32−33 рублей. И вот ситуация этого года (начало вспомните, февраль) и вот конца этого года, я полагаю, что она была весьма жестко спланирована, организована и, вне всякого сомнения, согласована. Но, повторюсь, это моя личная точка зрения.

Н.Ч.: — В какой части, на ваш взгляд, здесь эта необходимость вызвана западными санкциями, либо это в чистом виде наши внутренние факторы?

Н.К.: — У нас настолько «умное», руководство финансово-экономического блока, что оно, само того не понимая, все карты перед нами раскрывает. Нам даже не надо сейчас с вами мучиться поиском ответа на этот вопрос. Буквально сегодня господин Силуанов заявил, что за счет санкций экономика страны потеряла порядка 40 миллиарда долларов, а вот за счет снижения цены на нефть — 140 миллиардов. Итого, 40 миллиардов делим на 180 миллиардов. Сколько мы получаем? Чуть больше 20%. Вот реальная цена санкций — чуть больше 20% в той девальвации, которую мы наблюдали всё последнее время. Это не мои слова, это не мои умозаключения, не мои расчеты, это то, что буквально сегодня заявил господин Силуанов. И, кстати говоря, здесь цитата Силуанова: «При 108 долларах за баррель мы были слишком богаты, а рубль был более крепок, чем реально мог себе позволить. Сейчас всё приходит на свои места». Высший экономический финансовый чиновник фактически подтверждает свою некомпетентность, непрофессионализм и недальновидность, как свою, так и своего предшественника, господина Кудрина. Он, другими словами, своими собственными фразами подтвердил ту мысль, которую мы с вами уже проговорили: российская экономика все последние годы находилась в ситуации голландской болезни. Болезни, которую счастливо избежал Китай. Ведь у Китая огромный экспортный поток, в разы превышающий поток импортный. А в данном случае мы говорим о том, что экспорт превышает импорт. Второй вопрос — за счет чего. Да, мы — за счет сырья, а Китай — за счет промышленности. Смотрите, Австралия тоже не может похвастаться, так же, как и мы, новейшими автомобилями, ноутбуками или велосипедами. Тем не менее, австралийский доллар спокойно свободен. То же самое с Норвегией.

Н.Ч.: — Австралия в какой-то части для западных инвесторов является убежищем, потому что…

Н.К.: — Сырьевые государства.

Н.Ч.: — Да, но оно свое, правильное западное, это не плохие русские, туда можно вкладывать, это нужно сберегать средства. Там раздуты тоже пузыри на недвижимость.

Н.К.: — Вы затронули очень серьезный вопрос, касаемый привлечения иностранных инвестиций в экономику. Я должен сказать, что все эти всхлипы, стоны по поводу недостатка иностранных инвестиций — это опять же не более, чем фейк, не более, чем свидетельство недальновидности, непрофессионализма тех, кто сегодня управляет российской экономикой. Что эмитируют? В истории России было за последние 20 лет всего лишь 2 года, когда приток инвестиций превышал исход капитала из страны — это 2006, 2007 год. Чем кончилось? Четвертым кварталом 2008 года, когда из страны утекло только за квартал более 130 миллиардов долларов. Это свидетельствует о том, что инвестиции в страну были спекулятивные по большей части. Спекулятивные инвестиции в горячие деньги. Они сюда заходили не без помощи тех, кто управлял российской экономикой и финансами. Что было дальше? Дальше уже в последующие годы стало очевидно, что те государства, которые делали упор в своем развитии на привлечение иностранных инвестиций, в итоге оказались в проигрыше. Выиграли же, наоборот, те страны, которые опирались на собственные внутренние сбережения. Не поверите, но еще в 2005 году 3 индийских экономиста выступили с публикацией, где обосновали, что с 1970 по 2004 год не было ни одной страны, которая показывала бы устойчивые на протяжении 5 лет темпы экономического развития, опираясь преимущественно на иностранные инвестиции. Ни одного государства в мире. Выскочили те, которые опирались на собственные ресурсы. И один из этих ресурсов — искусственно заниженный курс национальной валюты. Какое это государство?

Н.Ч.: — Китай?

Н.К.: — Да. Антипример — Южная Корея. В 98-ом году после катастрофы, вызванной азиатским кризисом, Южная Корея взяла сумасшедший, даже по нынешним временам, кредит у МВФ — 56 миллиардов долларов. По тем временам это были невозможные деньги, у них не было других вариантов, иначе Южной Кореи не было бы как страны. В их планах было расплатиться, как раз плюс/минус в году 13−14-ом, не раньше. Может быть, помните, нам показывали с некой усмешкой, ухмылкой по телеканалам, как корейцы стоят в очереди и сдают свои ювелирные украшения, министры под камерами, плачущие, отдавали, потому что нация лежала плашмя. Чем кончилось? Расплатились за 3 года. И здесь мы выходим на более глобальную вещь. Я ее называю 2 модели развития лидеров развивающегося мира. Эти 2 модели мною подразделяются в моей новой книге на модель социальной консервации и модель экономического прорыва. Есть государства, которые во главу своей экономической политики поставили модель экономического прорыва — это Южная Корея, Китай, Сингапур, Индонезия, другие государства, их можно долго перечислять. Это Турция, Польша, Чехия. Хотя всё относительно, потому что и та, и другая — это очевидно ясно. С другой стороны, есть государства такие, как Россия, Бразилия, Южная Африканская республика, Мексика и прочие, которые во главу своей экономической политики ставили сохранение, следование модели социальной консервации. Той самой социальной стабильности, о которой мы говорим. Где они сейчас? Даже темпы восстановления экономик, исповедующих модель экономического прорыва, оказались в разы выше после кризиса 2008−2009 годов в сравнении с нашими государствами. И вот отсутствие осознания этой несложной истины, признание того, что мы просто неверно выстраиваем ориентиры, сегодня приводит к тому, что за несколько месяцев рубль потерял больше 30%, что в следующем году ситуация будет еще хуже, что люди, которые повинны в той яме, в которой мы уже оказались, призывают нас потуже затянуть пояса. Здесь я цитирую не Ельцина, а господина Силуанова образца конца 2014 года.

Что означает низкий курс национальной валюты? А низкий курс национальной валюты — это всего лишь 1 из инструментов, даже не методов, а 1 из инструментов поддержки развития собственного внутреннего производства. И здесь, конечно, у всех на устах Китай с искусственным низким курсом юаня. Кстати говоря, господин Кудрин, когда говорил по поводу рубля, здесь снова цитата «Рубль не станет резервной валютой, даже региональной, как минимум, в ближайшие 20 лет.» В связи с этим тут же возникает вопрос, крупнейшая экономика мира в Китае, юань, ведь они тоже не резервная валюта. И я полагаю, что у них вот всё, что угодно в планах, только не стать резервной валютой в ближайшие 20 лет. Почему? Потому что курс юаня — это еще одна степень поддержки внутреннего производства, которое, кстати говоря, весьма и весьма косвенно влияет на благосостояние китайцев. Почему мы не можем этого сделать, для меня вопрос. Больше того, если нам кто-то из финансово-экономического начальства вышел бы и сказал, что, господа, мы девальвируем рубль в связи с тем-то, тем-то и тем-то, процесс этот контролируется, процесс этот целенаправленный, процесс этот во имя чего-то. Но ведь нам ничего не говорят. Нам, наоборот, говорят о том, что курс доллара будет 34,5 рубля — это Греф летом этого года. Тут же все собачки подбежали, подхватили, начали тявкать, так же, как Греф сказал 34,5. Я сейчас у этих людей спрашиваю, как же 34,5? Когда? Ведь вы же по федеральным каналам это говорили. Они предпочитают не замечать и не слышать этого вопроса. Дальше выходил господин Белоусов, говорил, что 39,40. А 39−39 — это буквально месяц назад это перекупленный курс, т.е. рубль на самом деле стоит меньше. Курс буквально 2 дня постоял, перескочил. Дальше вышла Набиуллина — приблизительно то же самое. Рубль пошел дальше и т. д., т.д., и т. д. Кончилось тем, что Набиуллина обвинила нас с вами как часть народа в том, что мы обвалили курс национальной валюты. Являясь человеком пытливым и не воспринимающим на веру слова госпожи Набиуллиной либо каких-то других руководителей финансового блока, я посмотрел на статистику, которую публикуют подведомственные ей ЦБ. Так вот, что самое удивительное, вы знаете, ежемесячные поступления наличных долларов и евро в Россию в среднем коррелирует с 1, максимум 2 днями, операций на Московской бирже. Т.е. столько, сколько валюта закупается за месяц, на бирже торгуется за день. И понятно, что значительная часть наличной валюты поступает в наши с вами карманы в виде дополнительных сбережений, да, это всё ясно. Ладно, не день, два, но статистика которую вы же публикуете, месячные закупки равняются 1, максимум, 2 дням торгов на Московской бирже по валюте.

(Вторая часть)

Н.Ч.: — После упомянутых вами выступлений и публикаций от лица Кудрина, ряд политологов говорит, что заявил о том, что он находится в очень-очень коротком списке претендентов на пост премьер-министра и эти его заявления являются, как бы его программой, его обещанием эту экономическую политику в качестве возможного премьера, если ему доверят этот пост, проводить. И одновременно практически в тот же день Евсей Торнович Гурвич, руководитель экономической экспертной группы, также обрушился с публичной критикой на нынешнюю экономическую политику правительства, обвинив ее фактически в неэффективном расходовании государственных средств, в том, что очень мало положительного в том, как они расходуются. И зная, что он пережил не одно правительство, является старым аппаратчиком, может поспекулировать на тему того, что не является ли это все объявлением некой гонки за пост премьер-министра, который может освободиться. И что в данном случае может предложить Кудрин, если фактически мы видим, тот же Силуанов проводит его курс сегодня.

Н.К.: — Лично я экономической программы в последних выступлениях господина Кудрина не увидел ни на грош. Всё, что можно вычленить из его выступления — это восстановление повышения доверия между властью и бизнесом. Тут я уже говорил о том, что, во-первых, этот процесс двусторонний, а, во-вторых, совершенно не очевидно, что сначала институты, а потом рост. Больше того, я приводил контрпримеры из практики, когда качество институтов, по мнению западных аналитиков, в ряде государств из рук вон, а экономики являются бурно развивающимися. Характерный пример — Китай. Я не увидел в выступлении господина Кудрина и не мог увидеть, потому что приблизительно знаю, кто готовит ему выступления. Это люди, которые в свое время работали в ИНСОРе, а после его фактической ликвидации перешли в Комитет гражданских инициатив. Вы говорите об импортозамещении, я не увидел вопросов поддержки российского производителя посредством протекционизма. Я не увидел разговора о том, что денежная масса в России в соотношении с ВВП по показателю самая низшая среди всех развивающихся экономик лидеров. Я не увидел никаких предложений по созданию точек роста, на которых, собственно, и выезжают Китай, Южная Корея. Я ничего этого не увидел. Я не понимаю, как господин Кудрин собирается, придя к руководству правительством, вытаскивать российскую экономику. Он будет призывать государевых слуг бережней относиться к бизнесменам, у которых будет очень скоро не 2 «Инфинити» в гараже, а 3, а на счетах в оффшорных компаниях, соответственно, не 20 миллионов, а 30. Он будет запрещать наказывать тех, кто продает некачественную продукцию? Он ликвидирует все негосударственные общества защиты прав потребителя и Роспотребнадзор? Что он будет делать? Либо же он призовет бизнесменов и будет их уговаривать сохранять социальную ответственность. Я не вижу ни одного конкретного пункта. Ведь эти пути, эти направления весьма и весьма хорошо изучены и изложены, в том числе, в переведенных на русских язык книгах. Но, как известно, некоторые люди у нас не писатели и не читатели, а ораторы. Причем очень часто пользующиеся приемами демагогии — это первый нюанс. А второй нюанс — это то, что они даже читать-то толком не умеют и не могут то, что выходит под их фамилиями, под их подписями. Поэтому, говоря русским языком, это шило на мыло. Через какое-то время мы с вами сядем в этой студии и будем говорить о том, что «а кто вместо Кудрина?». Я полагаю, что никто из тех, кто сегодня на слуху, не способен взять экономику, грубо говоря, за шкирку и вытащить ее из той трясины, в которую она заходит всё глубже и глубже.

Н.Ч.: — Т.е. предложить другую концепцию, модель никто не в состоянии, потому что это, в общем-то, одна школа.

Н.К.: — Это, действительно, одна школа. Причем даже не либеральная школа, а это школа людей, которые читали, максимум, введение в книжку, это люди, которые где-то от кого-то что-то слышали, которые из года в год используют одни и те же приемы, от которых отказались уже во всем мире. Посмотрите, что происходит, например, с денежной массой в России. Будучи на Валдайском клубе и слушая выступление первого вице-премьера Шувалова, и я, и мои коллеги были буквально зачарованы его призывами, предсказаниями, что Россию ожидает 10-летие процветания. Журналист китайского агентства Синьхуа спросил у Шувалова: «Можно ли какие-то конкретные примеры, что уже делаете, по каким направлениям уже есть движение?». Господин Шувалов не смог сказать ничего конкретного, кроме: «Лучшие экономические умы России в настоящее время бьются над концепцией по выходу России из кризиса.» Ваш покорный слуга, когда дошла очередь задавать вопрос, спросил: «Можно их пофамильно?» Там прозвучала только одна фамилия — Набиуллина, больше никого. Вздох разочарования по всей аудитории. А как же так? Ведь это люди, которые сегодня нам говорят о том, что они переходят к плавающему курсу рубля, хотя для любого специалиста очевидно, что нынешняя ситуация с рублем, всё что угодно, только не плавающий курс, это просто налоговые выплаты. В прошлой ситуации, когда, якобы, отказывались от валютного коридора, от валютных интервенций — это была спланированная, согласованная девальвация. А нынешняя ситуация с жутким дефицитом кредитов в российской экономике, на самом деле, спровоцирована ЦБ. Каким образом? Да посмотрите на состояние, на отчеты ЦБ по количеству денежной массы на отчетные даты. На 1 января было 31,4 триллиона рублей. Сегодня, через 10 месяцев, эта сумма меньше. Это значит, что ЦБ, как я это понимаю, забирая часть денег из экономики, таким образом пытается бороться с инфляцией. Не больше, не меньше. Якобы, если у нас с вами будет меньше денег, мы будем меньше кушать. Это логика ЦБ. Они вытаскивают деньги из оборота, потому что, чем меньше денег в экономике, тем лучше. Хотя все понимают, что инфляция в России не монетарная. И если ты хочешь бороться с инфляцией, грохни кулаком по столу, в конце концов, скажи: «Господа хорошие, вы выставляете нас посмешищем, потому что все знают, что это тарифы, что это картелизация, что это концентрация, что это монополизация. Это всё, что угодно, но только не монетарные факторы, потому что монетарные факторы здесь в последнюю очередь. И, конечно, та самая девальвация, потому что российский потребительский сектор критически зависит от импорта. Чем дороже, соответственно, иностранная валюта, тем дороже и товары, которые нам оттуда поступают. Поэтому никто ничего не говорит. Нам говорят, что мы будем бороться с инфляцией. Скажите, как? Скажите, что изменится с ценами на бензин, на газ или с тарифами того же РЖД? А ведь это огромный вклад в инфляцию. Никто не знает. Каким образом вы собираетесь купировать рост цен на продукцию импорта? Никто не знает, как. Потому что это невозможно. Что вы собираетесь сделать для того, чтобы заместить импорт на товары отечественные? Может быть, вы создадите кластеры? Например, в Балашихе, в Ногинске, в Наро-Фоминске — легкая текстильная промышленность. Нет. Знаете почему? Одна из причин, почему этого не случится, потому что, если вы решите создать чулочно-носочный кластер, либо какой-то подобный аналогичный в легкой промышленности, скажем, в том же Подмосковье, вам нужно будет договариваться с 5 ведомствами. Это, прежде всего, подмосковная власть, местная власть, это Минэкономразвития, которое определяет политику в сфере точек роста, это, соответственно, Минфин, который должен парафировать вместе с законодателями предложение по лишению налогообложения, по налоговым льготам, и, вы не поверите, это Министерство промышленности. Почему? Потому что в Министерстве промышленности и торговли существует специальный отдел потребительского рынка и легкой промышленности, и, по-моему, услуг. Как в одном отделе потребительский рынок и легкая промышленность соседится, я не представляю. Тем не менее, если вы решите развивать кластер в легкой промышленности в Ногинске и выпускать чулки с носками, вы придете туда и скажете, я вот хочу заниматься созданием конкретной точки. А там люди сейчас думают не о создании кластеров для того, чтобы заместить носки, например, которые производятся где-то в третьих странах и продаются здесь, а организацией продовольственных ярмарок вокруг крупных городов, т.е. совершенно им несвойственных дел. Вот чем эти люди занимаются. Во Вьетнаме сегодня 1865 кластеров. Сколько тысячелетий пройдет в России, чтобы создать хотя бы сопоставимое число этих кластеров?

Н.Ч.: — Улюкаев говорит о том, что к концу 2014 года рост российской экономики по итогам года составит более 0,5 процента. Но, как здесь мы знаем, что вначале года были по сути цены на нефть и, в общем-то, год уже закончился. Что следует нам ждать, с учетом приведенных вами особенностей, в будущем году? Нефть низкая, может и не вырасти. Т.е. это будет какой-то резкий спад или что? Есть перспективы на рост? И вообще, на что настраиваться с такой экономической политикой и в таких условиях?

Н.К.: — Я вам могу сказать сразу, что спад будет существенный, дай бог, если — 3%. По моему глубочайшему мнению, проблема спада цен на нефть — это проблема правительства. Это оно сверстало бюджет из расчета 96 долларов за баррель. Нефть 80 долларов, это, наверное, Саудовская Аравия, она выдержит и 50 долларов за баррель, она потенциально к этому готова. Может быть, год, может быть, 2, но это будет направлено на то, чтобы вывести с рынка конкурентов, занять их место. Это направлено на то, чтобы поставить на колени своего злейшего врага Иран. Потому что у Ирана по бюджету очень большие цифры по среднегодовой цене на нефть. Это делается для того, чтобы зайти на рынки там, где кто-то захочет свернуть экспорт. Я не говорю в данном случае о России. Занять их нишу, вот о чем я говорю. И Саудовская Аравия теоретически готова пойти даже на 50. Не на 70, не на 60, она выдержит и 50. Используя, как объективные, так и субъективные обстоятельства, так и элементы конспирологии, можно сделать прогноз о том, что в следующем году цена на нефть будет снижаться.

Н.Ч.: — В условиях дешевой нефти, скорее всего, Силуанов реализует свое предложение на 10% порезать статьи бюджета, там как-то или все поровну, или более адресно, но надо настраиваться на то, что, вот вы говорите, простых людей интересует безработица, инфляция и прочее, что пояса здесь затягивать придется.

Н.К.: — Да, пояса затягивать придется.

Н.Ч.: — Т.е. курс обозначен.

Н.К.: — Хочешь, не хочешь, это придется делать. Сейчас хочешь, не хочешь, придется обратиться к внутренним проблемам. Это стало особенно очевидно после досрочного отъезда президента из Брисбена. Потому что других вариантов нет. Либо мы становимся сильнее экономически, либо нас рвут. Это же очевидно. Поэтому я полагаю, что какое-то время мы будем еще купаться в этой псевдолиберальной клоаке. По поводу курса, как мне представляется, при 47−48 рублях за доллар нефтяная составляющая, нефтегазовая составляющая бюджета сходится по тем проектировкам, которые сегодня находятся на утверждении. Но вторая составляющая, вторые 50%, т.е. это не нефтегазовые доходы бюджета, т.е. доходы, которые связаны с прочими секторами экономики, она будет сокращаться. Поэтому курс всё равно будет падать. Всё равно, потому что иначе бюджет не сверстаешь. Здесь частично поможет секвестр в бюджет, который проповедует Силуанов, других вариантов нет. Что он будет сокращать — это большой-большой вопрос.

Н.Ч.: — Социальные программы были привязаны к власти указом президента, и буквально пару дней назад Владимир Путин настойчиво напомнил о том, что их необходимо выполнять…

Н.К.: — Президент напомнил, он сделал абсолютно правильную вещь. Я считаю, что указы от 7 мая были абсолютно правильными. А для чего тогда нужно государство, если оно не заботится о повышении благосостояния бюджетников? Конечно, не все пункты майских указов были обоснованными и правильными, справедливыми, например, повышение индекса цитируемости, вот я не понимаю, зачем это. Но это отдельный разговор. С другой стороны, повышение довольствия бюджетников — это мера, которая крайне необходима. Бюджетник — это человек, который обеспечивает наше существование, это врач, это учитель, это ученый и прочие люди, собственно, на плечах которых держится государство, на которых стоит страна, это очень часто хранители нашей национальной идентичности. Почему майские указы не выполняются хотя бы в этой части, я могу сказать приблизительно, потому что нет должной финансовой дисциплины в регионах со стороны Центра.

Н.Ч.: — Никита Александрович, что вы можете пожелать нашим зрителям в качестве напутствия?

Н.К.: — Смотреть на мир позитивно, помнить о том, что это далеко не первый кризис в нашей с вами жизни и, к сожалению, не последний. А когда мы говорим о пенсионных накоплениях, о том, что с нами будет, когда мы достигнем преклонного возраста, я, как человек, который еще несколько лет назад, практически в одиночестве, советовавший вкладывать в детей, сегодня говорю, детки — это очень хорошо, но это только часть решения вопросов. Вторая часть — это оказание помощи своим старикам, своим родителям, мы сами должны это делать на глазах у наших детей, чтобы дети видели, как мы это делаем, как мы заботимся о тех людях, которые еще несколько лет назад тащили страну на себе. И тогда через несколько лет, вполне вероятно, после того, как наши инвестиции в детей окажутся выигрышными, мы увидим, что так же относятся и к нам.

Полная версия на видео «Открытой студии».

Над программой работали: Николай Чеховский (ведущий), Майя Мамедова (продюсер), Александр Фатеев (оператор-монтажер, фото), Татьяна Парубаймех (бильд-редактор).

Примечание: Уважаемые читатели «Свободной прессы», приносим вам свои извинения за возможные технические неточности, с которыми вы могли столкнуться при прочтении данного материала.