В. Анохин: «Американцы без туалетной бумаги в бой не пойдут»

Сергей Ищенко: — Добрый день, уважаемые читатели «Свободной Прессы». Сегодня в «Открытой студии» вместе с вами военный обозреватель Сергей Ищенко и наш гость — политолог, первый вице-президент Академии геополитических наук, полковник в отставке Анохин Владимир Петрович. Добрый день, Владимир Петрович.

Владимир Анохин: — Здравствуйте.

С.И.: — Поскольку, мы говорим сегодня с политологом, у которого сфера интересов — военная, то думаю, что с этого и начнем наш разговор. А именно — с Крыма. Сейчас, по-моему, все разговоры в России начинаются как раз с Крыма. Вы, конечно, обратили внимание, что американцы испытывают определенный шок, говоря о том, что происходило в Крыму. По их словам, они впервые увидели российскую армию настолько эффективной, настолько быстро действующей, что для них это стало в определенной степени неожиданностью. В 2008 году во время известного конфликта «08.08.08.» с Грузией мы видели совершенно другую картину. Это был какой-то образчик бестолковости, дезорганизованности, а ныне - была совершенно другая армия. С 2008 года мы исписали тонны бумаги о том, как неправильно идет военная реформа, а сейчас вдруг говорят, что армия необычайно эффективна. Что это означает? Что мы ошибались, реформа на самом деле шла эффективно?

В.А.: — Я не могу с вами согласиться по поводу «08.08.08.». Потому что, разгромить грузинскую армию, а это было именно так, меньше, чем за неделю, с перспективой выйти на улицы Тбилиси, говорит о многом. То, что бестолковость была, ну, знаете, генералы у нас всегда готовятся к прошлой войне.

С.И: — Стало быть, и армия?

В.А.: — Да, стало быть, и армия. Но, генерал как обобщенная форма представления о военных. Дело в том, что американцы лукавят. Они говорят об эффективности нашей армии тогда, когда мы никакой эффективности не проявляли. У нас по всем большим договорам с Украиной на территории Крыма находилось 16 000 военнослужащих.

С.И: — При лимите в 25 000.

В.А.: — Да. И когда американцы подняли вой о том, что русские вводят войска в Крым и под дулами автоматов проходит референдум и так далее и тому подобное, это было лукавство, как в прошлые годы говорили, контрпропаганда. Поэтому об эффективности, в данном конкретном случае — Крым, как таковой, мы не можем говорить. Армия себя показала достойно с точки зрения выдержки, понимания ситуации, создания условий для контактов с местным населением и исключения каких-либо провокаций по отношению к ним. Вот этим американцы действительно были удивлены.

С.И.: — Владимир Петрович, но там можно говорить об экипировке — она совершенно другая, другая и дисциплинированность какая-то, понимаете?

В.А.: Мы постепенно переходим к реформам. Сейчас армия похожа на больного человека. То есть, он как бы начал выздоравливать, но еще болен.

В.А.: — Условно говоря, кризис миновал, хотя я бы так тоже оптимистично не говорил бы, потому что последствия Сердюковских вывертов мы будем чувствовать еще очень долго в моральном и материальном отношении, и в ситуации по развитию самой структуры Вооруженных сил. У Шойгу сейчас, с одной стороны, очень тяжелое положение, потому что чистить эти Авгиевы конюшни, безусловно, страшно тяжело. А с другой стороны, любые его действия сейчас как бы противоречат тому, что было раньше. Этот тандем Макаров-Сердюков: один другого стоит. Условно я не очень вписываюсь в изучение военных реформ, но когда однажды в метро увидел майора, у которого погон был нашит на груди, мне стало дурно. Поэтому, здесь можно говорить только об очень медленном и скрупулезном лечении структуры, которая обеспечивает безопасность государства. В этом смысле Крым показал, почему американцы засуетились и сделали такие выводы. Потому что это понимание ситуации, какое складывается у российского воина, даже без замполитов, оно полностью противоречит психологии американской армии.

С.И.: — Вы имеете в виду психологический фон, который сейчас…

В.А.: — Нет, восприятие ситуации. Возьмем пример Афганистана. До сих пор население Афганистана, это я уже по личному примеру знаю, с большой благодарностью вспоминает российскую армию, советскую. Потому что, помимо боевых действий, наши солдаты строили школы, больницы…

С.И.: — То, чего не делали американцы и не делают.

В.А.: — А у американцев единственное — бомбить, бомбить, бомбить. Если бы американцы были на нашем месте в Крыму, они бы там такую заваруху устроили, мало бы не показалось.

С.И.: — Я как военный обозреватель тоже писал на эту тему. Я так понимаю, что то, что мы говорим об экипировке, о дисциплинированности, о достойном поведении наших военных, связано еще и с тем, что насколько я понимаю, Черноморский флот был укомплектован до тех пределов, о которых мы говорим, приблизительно до 25000, даже меньше…

В.А.: — В Крыму было 16 000: Черноморский флот и части обеспечения безопасности флота.

С.И.: — Да. Так вот, насколько я понимаю, тогда была доукомплектация 22 бригадой спецназа из Ростова. Это были специально подготовленные военные. То есть, я хочу сказать, что если говорить об армии в целом, она вряд ли выглядела так достойно, как то, что мы видели в Крыму, просто потому, что линейные части вряд ли так подготовлены, как спецназ.

В.А.: — Вы затронули очень серьезную тему. Я не зря коснулся больного человека, больного ребенка: армия всегда — дитё государства. У нас была блестящая система военного образования. Причем, в некоторых случаях на порядок выше, чем в гражданских вузах. Мы создавали определенную школу, определенный резерв для проведения крупных операций и так далее и тому подобное. Военное образование — основа армии. Сейчас все разрушено. Я не знаю, сколько потребуется лет и десятилетий для того, чтобы мы восстановили военное образование. Можно напрячь нашу промышленность, наших конструкторов, сделать… Давайте я коснусь авиации, что мне ближе, все-таки я летчик. Так вот, можно напрячь нашу промышленность и конструкторов, создать великолепный самолет, но летчика подготовить… Например, дали срок 5 лет сделать самолет 4-го, 5-го поколения. Сделали. А кто летать будет? Для того, чтобы пройти от первоначального обучения до летчика первого класса надо 8−10 лет минимум. Значит, мы потеряли эти 10 лет. Представьте себе, я приезжаю в родное Балашовское училище…

С.И.: — Вы там учились?

В.А.: — Да, это военно-транспортная авиация. Мы на юбилей приехали. Нас выпускалось 228 человек, и то не хватало. Я спрашиваю начальника училища: «А сколько вы набрали в прошлом году курсантов?», — он говорит: «Восемь». Это уже не Балашовское училище, это, оказывается, 4-й факультет Краснодарского училища. То есть, разрушена вся система подготовки.

С.И.: — А что, курс 8 человек?

В.А.: — Да. Вот я и подумал. Стоит такая вот махина и работает вхолостую. Вы представляете, какой это удар по государству, вообще по бюджету и все прочее? Я не знаю, как сейчас сложилось, но 3 года назад я такую картину наблюдал. А здесь уже идет цепочка. Просто иногда не понимаю. Условно говоря, было 720 самолетов военно-транспортной авиации. Сейчас осталось, если я не ошибаюсь, 110 всех типов. Задаю вопрос — зачем тогда нужны воздушно-десантные войска, которые будут выполнять задачи сухопутных войск? Нет мобильности, нет подготовки.

С.И.: — Давно уже эта цифра была, что вся военно-транспортная авиация в состоянии поднять один полк ВДВ одновременно.

В.А.: — Да.

С.И.: — То есть, мы имеем несколько дивизий там, но в состоянии поднять один…

В.А.: — Да ну какие несколько? Вы имеете в виду ВДВ?

С.И.: — Да.

В.А.: — Там дивизия, один полк. Обычно расчет был такой, что одна дивизия поднимает один полк. Из такого расчета всегда все исходили. Поэтому я и говорю: мы потеряли систему подготовки. Далее. Что касается, условно говоря, «железа». Слава Богу, у нас прекрасные головы в России. Они могут создать все, что угодно. А рук-то нет. Весь военно-промышленный комплекс наш, вся техника держится на категории от 50 до 66, 70 лет. Молодежи нет. Почему? Нет техникумов, нет ПТУ, нет преемственности. То есть, преемственность и развитие кадрового состава в нашем государстве разрушены. Восстанавливать будем, но будет очень трудно. Далее. Что такое мобилизационная готовность? Сейчас везде будут кричать о том, что мы за год выпустили 100 летчиков и построили 100 самолетов: и это — хорошо. А если начнутся интенсивные боевые действия, где угодно — на востоке, на западе, на юге, где угодно. 100 летчиков — 100 самолетов: изнашиваются самолеты — изнашиваются летчики. У нас нет резерва. Раньше у нас были ДОСААФ и прочее, аэроклубы какие-то, система подготовки, доподготовки, а сейчас этого нет. И мобилизационная готовность — это в общем то, что определяет безопасность государства, мобилизационную готовность самого государства. Это и резервы, и человеческие, и материальные и так далее и тому подобное. А когда ты рассчитываешь все на один бой, то, как говорил Сунь Цзы: поражение вам гарантировано.

С.И.: Владимир Петрович, в общем, мы американцев успокоили: до эффективной армии нам пока еще далеко, да?

В.А.: — Дело в том, что эффективность, как таковая, складывается из многих показателей. Я не могу сказать, что у нас армия менее эффективная, чем американская. Я понимаю, что если считать по количеству крылатых ракет, по самолетам и так далее — да, безусловно. Но что-то я не очень себе представляю столкновение американских войск с российскими. Потому что у этих ребят своеобразная психология. Не хочу ничего говорить лишнего, но без туалетной бумаги они в бой не пойдут. Да и Афганистан показал, собственно говоря, непосредственных контактов нет, боятся: они эффективно охраняют только свои базы. А так — точечные удары, ракеты и все прочее.

С.И.: — Вы автор проекта «Дуга нестабильности»?

В.А.: — Да.

С.И. — «Дуга нестабильности» включает в себя Средиземное море?

В.А.: — Да, безусловно, потому что этот проект был уже давно мною написан и подтвержден всеми событиями, которые происходили…

С.И.: — Вы когда закончили работу над ним?

В.А.: — В 2009.

С.И.: — Но тогда уже «арабская весна» была?

В.А.: — Нет. А так с Туниса и до Сирии фактически я описал…

С.И.: — Это и есть «дуга нестабильности»?

В.А. — Да, это дуга нестабильности с выходом на Ирак.

С.И.: — После присоединения или возвращения Крыма в Россию, у нас несколько иные возможности теперь на этой самой «дуге нестабильности». То есть, у нас чуть больше возможностей в Средиземном море, как я понимаю, нам несколько легче содержать там оперативную эскадру, которая пока в каком-то зачаточном, начальном состоянии. Но без Севастополя и содержание ее там было бы совершенно не возможно. А сейчас такие возможности появляются, и в этом смысле возможности России и Средиземноморья, и влияние на эту «дугу нестабильности», наверно, растут.

В.А.: — Безусловно. То, что Крым вошел в состав России, дает нам огромные возможности именно утвердиться и на Черном и на Средиземном морях. Тем более, серьезные противоречия Турции с Западной Европой, ее обиды по поводу ЕС, ее внутренние проблемы дают нам возможность, даже не смотря на то, что сейчас спекулируют по поводу крымских татар, в лице Турции получить если не союзника, то государство, не препятствующее выходу наших эскадр в Средиземное море. Это опосредованный ответ Турции Западной Европе. Что касается «дуги нестабильности», да, действительно, сейчас она развивается в восточном направлении…

С.И.: — Но пока Сирия крайняя точка?

В.А.: — Нет, наверно, все-таки Ирак. Да, Ирак. Я там проработал 5 лет, я хорошо знаю ситуацию в Ираке, знал, во всяком случае.

С.И.: — До «Бури в пустыне», до этих событий, да?

В.А.: — Нет. До 2003 года. И для меня не было открытием, что ста сорока тысячный коалиционный корпус, вошедший в Ирак, взял пятимиллионный Багдад, причем с минимальными потерями или, по-моему, даже без потерь, потому что там было сплошное предательство.

С.И.: — Есть пословица про осла с золотом, который способен брать города, да?

В.А.: — Да.

С.И.: — Я так понимаю, что осел с золотом шел впереди этого ста сорока тысячного контингента.

В.А: — Да. Хотя все началось немного позже. Пример такой, что Басру брали английский корпус и 500 федаинов, собственно говоря, добровольцев партизан держали город 2 дня. То есть, они вообще ничего не могли сделать. А здесь предательство генералитета, руководства. И сейчас, конечно, по этой «дуге» стрелы направлены на Иран. Хотя многие вещи говорят за то, что в пику энергозависимости от России, Европы, смягчения санкций против Ирана и так далее, но это все идеологическая тусовка некоторых округов. Но, по сути, Иран будет всегда под прицелом.

С.И: — Да, для них это не решенная проблема и не решаемая вообще.

В.А.: — Не решаемая по многим причинам, потому что Персидский залив — это хорошая бомба. Для американцев тем более. Что они могут сделать в Персидском заливе? Ничего. Натравить Израиль на Иран? Но, это не серьезно.

С.И: — Иран же обещал завалить Персидский залив минами и прекратить всякие поставки нефти оттуда.

В.А.: — Что значит завалить? Смотрите, если так разобраться, Армудский пролив за счет иранских островов фактически имеет свободную зону прохода, по-моему, 20 или 30 миль. А все остальное — территориальные воды Ирана. Так что, там не разгуляешься. А потом, при той береговой артиллерийской мощи Ирана, что там будут делать эти авианосцы? Потонут. Но, тем не менее, касаясь развития нашей армии, мы должны внимательно следить и за южным регионом, и…

С.И.: — А вы, будучи автором этого проекта, как полагаете, Крым мог стать составляющей частью «дуги нестабильности», были планы по включению Крыма в эту «дугу»?

В.А.: — Я думаю, да. Потому что ситуация на Украине сложилась не сегодня и не вчера. Ее готовили достаточно давно. Вот эти цепи «оранжевых революций» показывают о том, что эту пятую колонну в Киеве, на Украине готовили давно. База хорошая, Западная Украина, бандеровцы — это человеческий материал, который можно обработать и пустить куда угодно. А Черноморский флот в Севастополе для американцев это заноза. Поэтому Украина была как бы флюром военно-политическим, но центр воздействия должен быть Крым. Войсками НАТО Черноморский флот выгоняется из Севастополя, в Новороссийске никакой базы нет, надо вкладывать десятки миллиардов, разорительные для бюджета, а эти ребята на международные обязательства плюют, поэтому там поставили бы какую-нибудь несчастную базу и весь наш юг России был бы перекрыт американцами. Плюс еще хорошая Севастопольская база, куда будут проходить корабли, но самое главное это территория, которую можно оборудовать именно для обеспечения угрозы югу России.

С.И.: — А вы обратили внимание, что ведь они до последнего момента надеялись, все-таки нестабильность в Крыму удастся как-то воспламенить? Когда Тимошенко, месяца полтора назад или месяц, встречалась с Меркель, то ее прогноз был такой: если Россия включает в свой состав Крым, то немедленная партизанская война в Крыму. Россия включила Крым в свой состав, немедленной партизанской войны мы не видим.

В.А.: — Дело в том, что здесь очень правильно поступили наши руководители. Если в Киеве ходили сенаторы или госдеповцы и раздавали печенье, то у нас фактически в отношении Крыма никакого давления, я имею в виду пропагандистского, не было. Решайте сами. Вопрос то был так поставлен. Решайте сами. И они решили сами. А упаси Господь, если какая-нибудь горячая голова сказала: а давайте введем войска, а давайте мы сейчас еще что-нибудь сделаем. А запал есть — татары.

С.И.: — Как раз я и хотел сказать, что Киев очень надеялся на фактор татар. Они все время говорили, что татары этого не снесут, этого не может быть, потому что есть татарский фактор. Но татарский фактор не работает в том направлении, в котором хотелось бы Киеву. Ющенко же их называл: «Лучшие украинцы Крыма — это крымские татары».

В.А.: — Безусловно. Скажем так, по формальному признаку, те руководители формального крымского Меджлиса, по мнению самих татар, не пользуются большим авторитетом.

С.И.: — Джемилева, вы имеете в виду?

В.А: — Да. С его прошлым — чистый антисоветчик, и все это прекрасно понимают, поэтому очень осторожно к нему относятся.

С.И.: — И он, по-моему, представляет далеко не всех татар, насколько я понимаю, там есть минимум 3 лидера, которые оспаривают у него первенство.

В.А.: — Вот именно. А когда такой раздрай идет, то никаких серьезных действий не может быть. А потом, ведь заявление нашего президента по поводу и татарского языка, и прочих послаблений, и возвращения татар, и реабилитации, все это, так или иначе, воздействует. В принципе, татарам эта война не нужна. А потом, где там воевать? Это не Северный Кавказ. Там прижмут к морю и все. Здесь и с точки зрения военной никакой перспективы нет.

С.И.: — Как вы полагаете, мы правильно поступаем с военной техникой Украины в Крыму? Мы сейчас приняли решение возвращать им, я так не могу понять до сих пор, то ли всю технику, то ли часть ее. И плюс сами украинские военные, мы предлагаем им выбор, в том числе выбор поступить в российскую армию.

В.А.: — Мы предложили украинским военным: никакого насилия, или вы в армии, или вы увольняетесь и живете в Крыму, никакой репатриации нет, не выгоняют никого, или вы уходите на Украину служить дальше. А насчет техники принято очень грамотное решение. Зачем нам эта ржавая подводная лодка? В 68-м году выпущенная, снятая с вооружения. И остальная техника точно такая же. В авиации запчастей нет, летать — не летают, техника стоит. Зачем она нужна? Заберите ее.

С.И.: — Так сейчас проблема ее вернуть. Как вернуть, у них там стоит полсотни Миг-29 на Бельбеке. Взлететь-то могут только 4? Вывозить их каким образом, на чем?

В.А.: — Спасение утопающих — дело самих утопающих.

С.И.: — Я понимаю. Приезжайте, забирайте. А как, это уже ваше дело.

В.А.: — Это ваше дело. Ваша техника — забирайте. Здесь совершенно правильное решение. Если бы мы пошли бы на принципы, говорили о том, что не отдадим, это все наше, это была бы глупость, очередной повод для того, чтобы показать нас агрессорами. Овчинка выделки не стоит. И танки, и самолеты, и корабли это уже прошлый век, даже для нас.

С.И.: — ТУ-164, думаю, у нас в армии уже давно не используется. А у них это основа.

В.А.: — И причем, если бы было приличное состояние, то еще можно было говорить, а так — нет.

С.И.: — В этой истории настораживает, что я знаю некоторых украинских военных. В 98-м году я выходил в море на украинском корвете «Луцк» (один из тех, который сейчас поднял российский флаг), и видел, какой идеологической обработке они подвергаются. Одно из воспоминаний моего трехдневного пребывания на борту «Луцка»: в офицерском коридоре висят портреты Бандеры, Шухевича, еще кто-то. И везде подписи: замучен за стенками КГБ, убит агентами НКВД и прочее. Они этих людей воспитывали, получается, уже десятилетиями практически. Плюс книжки я видел, которые они для офицерского состава выпускают, там тоже любая война, которая была войной с Россией, это очень славная война. Все, что было вместе с Россией это или отвергается, или подвергается сомнению, или это не предмет для гордости для них. Вот сейчас эти люди, которых вот так обрабатывали годами, поступают в российскую армию. Я не уверен, что в морально-психологическом состоянии многие из них большое усиление. Конечно, есть там много достойных людей, но я знаю натуральных националистов в погонах. И если они не в «Правом секторе», то только потому, что в погонах.

В.А.: — Здесь дело в том, что, наверно, для этой категории сработал фактор Киева, фактор Майдана. Я не говорю об их морально-психологическом состоянии, все-таки это целое поколение, 20 лет им вдалбливали, что Россия враг. И здесь люди уже стоят перед дилеммой: Россия враг, но почему тогда они нас отпускают, почему они дают нам выбор? А почему бандеровцы стреляют в Киеве? То есть, понимаете, человека можно обрабатывать десятилетиями, но наступает такой момент, когда у него, если не просветление, то, во всяком случае, здравый смысл появляется в глазах. И он начинает сравнивать. Я не знаю, что произойдет дальше с пошедшими в армию служить к нам, но сейчас те, кто пошел в армию, мне так кажется, может, я ошибаюсь, они сделали выбор именно из-за того, что эти бандеровцы показали себя в Киеве. Западенцы тоже показали себя. Раздрай, который идет сейчас на Украине, Юго-Восток и Запад тоже повлияли на выбор этих людей. Поэтому, как это будет, произойдет ли какая-то ситуация, взорвется что-то на Украине — может быть, у них изменится точка зрения на Российскую армию, на Россию и все прочее. Но пока они выбрали Российскую армию, я считаю, что это неплохо даже в психологическом плане и в пропагандистском плане, это существенно для России.

С.И.: — Неплохо хотя бы потому, что это позволило относительно мирно завершить конфликт с точки зрения противостояния военных. Я имею в виду блокировку воинских частей. Стрельбы не было.

В.А.: — Да. Дело в том, что ситуация в Крыму общеполитическая была такова, что блокировали части сами жители Крыма. Мы-то не блокировали. Мы не входили на эту территорию, хотя там писали, но вы знаете, что это такое. Эта пропагандистская война, во-первых, не имеет победителей, имеет формы достаточно агрессивные и довольно грязные, но фактически не было ни одного примера, чтобы российские войска входили на территорию воинских частей Крыма. А по некоторым сведениям, тоже не могу подтвердить или отрицать, пикеты у воинских частей Украины стояли по просьбе этих же командиров частей, чтобы формально показать, что нас не выпускают, для того, чтобы мы вели активные действия. Им тоже это было не надо.

С.И: — Потом, они были заинтересованы в том, чтобы оружие не растащили.

В.А.: — Факторов очень много здесь. Во всяком случае, истерика, которая была на Западе, показывает, что мы провели очень серьезную операцию по нормализации ситуации на Юге России. Как пойдет дальше дело, я не знаю, потому что сейчас обеспечение Крыма будет достаточно большая головная боль.

С.И.: — Вы имеете в виду материально-техническое?

В.А.: — Материально-техническое, да, не только военное.

С.И: — Я понимаю. Вода, электроэнергия и даже транспортные потоки туристов.

В.А.: — Транспортные потоки, все идет, мы же строили, как Советский Союз, через Харьков все, фактически одна линия. Строить мост надо. Мост строить это года 3−4, сами понимаете, не одного дня решение вопроса. Поэтому очень много проблем будет. Однако то, что мы обезопасили Юг России и укрепились на Черном море — дорогого стоит. И когда экономисты говорят: «А сколько стоит это?», — А сколько стоит аренда Севастополя? А сколько стоит вход в Азовское море?" Помните, этот остров Тузла.

С.И.: — Я на ней был.

В.А.: — А после этого наш корабль, чтобы зайти в наше море платит деньги Украине.

С.И.: — Кстати, видели вы или нет, сообщения сегодня утром появились, что в Киеве вчера стали обсуждать такую тему с подачи партии «Удар» Кличко, о том, что Россия расторгла соглашение об аренде Севастополя и о пребывании там Черноморского флота? Но, по мнению Киева, она должна вывести свои корабли из Севастополя, раз она не хочет там больше базироваться, раз оставляет эти соглашения, либо, если она оставляет там корабли, то Киев считает соглашения действующими, и тогда Киев вправе списывать 98 миллионов долларов ежегодной платы с долга за газ. То есть, долг набегает, они минус, считайте, 100 миллионов долларов каждый год должны, потому что фактически флот продолжает оставаться на территории, которую они считают своей. Здесь, вообще говоря, по-моему, почва для нового газового конфликта. Украина будет списывать эти миллионы, мы это никогда не признаем, но попробуй это согласуй.

В.А.: — Согласовать очень трудно, особенно с Украиной.

С.И.: — Да, там не с кем разговаривать.

В.А.: — Это, во-первых. Во-вторых, их аргументы, конечно, для нормального политика бредовые. В данном случае мы можем ограничить поставки газа на Украину на эти миллионы, которые они хотят списать, и продолжать полноценное обеспечение Западной Европы газом. А если Украина начнет воровать газ, то Западная Европа довольно здорово обидится на Украину, а там уже последствия будут совершенно другие. То есть, они тоже попали в довольно веселую ситуацию. С одной стороны, хотят в ЕС, а с другой стороны могут прекратить поставку газа.

С.И.: — Создать проблемы, а в ЕС еще пока не вступили даже.

В.А: — Да. Но, политическая составляющая подписана, и я читал ее. Конечно, МВФ, который хотел бы предоставить 15 или 18 даже миллиардов долларов, выставил такие условия, что ни правительство, ни Рада не готовы идти на них. Там госпредприятия, разделение Нафтогаза и так далее.

С.И.: — Но они сейчас приняли часть этих условий. Во всяком случае, то, что они перекладывают на население, эта часть принята.

В.А.: — Но это в полтора раза, на 120% или 150%. Это на население, себя любимых они не обидят.

С.И.: — Владимир Петрович, читатели наши вас хотели спросить. «Кто из постсоветских министров обороны был на ваш взгляд, лучшим?» То есть, будем говорить с 91-го года.

В.А.: — Вы знаете, я сразу вспоминаю фразу Ришелье: «Отправьте на задание лучших из лучших», — «Нет их», — «Ну, тогда лучших из худших». Я думаю сейчас…

С.И.: — Лучшего из худших будем выбирать.

В.А.: — Да. Так вот лучший из худших, как раз не подходит, это — Шойгу, который исправляет ошибки, накопленные за 20 лет. Я думаю, что он наиболее разумный министр обороны, который проводит и кадровую политику, и организационно-мобилизационную политику в области построения войск и военно-техническую.

С.И.: — Дай Бог ему сил, потому что вытянуть это все будет тяжело, даже Шойгу.

В.А.: — Я сижу и думаю, а зачем нам «Мистрали»?

С.И.: — Об этом все думают, кроме тех, кто их покупает.

В.А.: — Франция нам пригрозила, что прекратит поставлять «Мистрали». Можно перекреститься по этому поводу.

С.И: — Если бы она вернула деньги и прекратила поставлять «Мистрали», то это был бы наилучший вариант.

В.А.: — Но самое интересное, что если бы это действительно произошло, то они бы вернули залог в 700 миллионов евро и еще бы выплатили штрафные санкции. А на эти деньги мы могли бы построить свои «Мистрали», если они нужны на севере России, потому что вся техническая документация у нас по договору.

С.И.: — Да, «Мистраль», думаю ему единственное применение, что он будет штабным кораблем средиземноморской эскадры, там нужен какой-то большой пароход, на котором нужно размещать штаб. «Мистраль» для этой цели и подойдет. Ничего другого для него не придумаешь.

В.А.: — Вместо вертолетов штаб будет сидеть.

С.И.: — Вертолеты штабу тоже нужны.

В.А.: — Но это действительно бред. Построить «Мистраль», отправить его на Дальний Восток и для чего, чтобы высаживать десант в Японии?

С.И.: — На свои Курильские острова в случае опасности.

В.А.: — Это несерьезно. Это Сердюковский бред. А с другой стороны, действительно, Шойгу — лучший министр, потому что, если судить по высказываниям того времени, того же командующего сухопутных войск, который говорил: «Да за Т-90 мы можем 3 „Леопарда“ купить». И после этого разгребать? Поэтому, я считаю, что Шойгу это…

С.И: — Хорошо. «Может ли политика, в частности международная, быть всегда мирной или мечты о мире также несбыточны как мечты о коммунизме?» Это вопрос читателя.

В.А.: — Вы знаете, это как несбыточная мечта, политика должна быть мирной. А дальше уже действуешь по обстановке.

С.И.: — Но она может быть мирной, как я понимаю, только тогда, когда у тебя за спиной есть сила, на которую мирные аргументы могут опираться.

В.А.: — Безусловно. Мирные аргументы могут опираться только на силу. И здесь невольно вспоминаешь Александра III — только армия и флот наши союзники. А ситуация, да, мы в экономическом плане взаимно переплетены, да, правильно говорил наш президент о том, что глобализация создает взаимные интересы и взаимную зависимость, но каждое государство стремится к расширению. Не обязательно территориальному, но экономическому — это точно. Поэтому противостояние всегда и везде будет. А когда мы говорим о мирной политике, то действительно, мы должны опираться на серьезную военную силу. Сейчас, например, мы ничего не можем противопоставить Китаю, у них, если я не ошибаюсь, сухопутные силы составляю 2 миллиона 90 тысяч. А мы им противопоставляем на Дальнем Востоке 80 тысяч.

С.И.: — Эти 80 тысяч еще разыскать надо.

В.А.: — Вот именно, да.

С.И.: — Китайцам, я имею в виду, в случае благоприятного развития событий.

В.А.: — Да. И поэтому, здесь уже вольно-невольно начинаешь строить какие-то схемы, дипломатические взаимоотношения. А были бы у нас как в советское время группировки… С, И.: — Но для этого армию надо иметь как в советское время. А Россия такую не потянет.

В.А.: — Вы знаете, вопрос эффективности использования армии не в том, чтобы создать численность соответствующую. Хотя, я считаю, что миллионная армия, как предполагают, на самом деле 700−800 тысяч, для такого пространства это не достаточно.

С.И.: — Да. А меня в этом смысле напрягает немножко цифра миллион. Когда есть расчеты и Генеральный штаб считает, но почему миллион? Почему не миллион 50, не миллион 70? То есть, если бы ввели расчеты, вряд ли бы получился именно миллион.

В.А.: — Нет, конечно.

С.И.: — Но красивая цифра, которую никто не считал, судя по тому, что она красивая.

В.А.: — В том-то и дело. У нас всегда была проблема, фактически в 90-е годы, как это ни странно, довольно эффективно работал Центр военно-стратегических исследований. А кто их слушал? Добрые пожелания и не более того. А приходят Макаров или Сердюков и говорит: «Именно миллион», — поэтому расчетов не было.

С.И.: — Вы затронули тему с Китаем и вопрос в связи с этим. «Какие государства сейчас могут быть для России врагами, а какие друзьями?» Иначе говоря, я так понимаю, это вопрос о союзниках. Есть у нас союзники или нет? Или, кто может быть союзником?

В.А.: — Нет вечных друзей, нет вечных врагов, есть вечные интересы. Это довольно сложный вопрос, потому что на каком-то этапе друзья начинают ссориться и искать повод для драки. Поэтому говорить, кто сейчас может быть, исходя из внутренних своих интересов, у нас может быть союзником на юге - это Иран.

С.И: — Иран, почему? Потому что он антиамериканскую политику проводит?

В.А.: — Он проводит антиамериканскую политику, он довольно лояльно относится к нашей политике на Кавказе, он имеет большие возможности для экономических связей.

С.И.: — Насколько я понимаю, он еще противостоит с саудитами, которые проамериканские на Ближнем Востоке…

В.А: — У них очень серьезные проблемы и с Катаром и с саудитами. Поэтому здесь Иран как южный сосед. — это хороший союзник.

С.И.: — В Европе — Германия?

В.А.: — В Европе — Германия, потому что она связана достаточно экономически с нами. Я имею в виду с точки зрения высоких технологий, а не только газа. Это примитивное понятие: вот мы им даем газ, поэтому они к нам привязаны — нет, у нас очень серьезные военно-технические связи и просто экономические связи.

С.И.: — И опять же противостояние с Америкой в определенной степени. Германия, по-моему, не хочет играть ту роль, которую Вашингтон ей отводил в Европе.

В.А.: — Дело в том, что Германия постепенна, и она это ощущает, входит в какой-то такой изоляционный коридор. Потому что несуразность политики Франции, совершенная нестабильность в Италии, когда там Венеция уже выходит из состава Италии, их восточные соседи, типа Польши и все прочее, это создает, причем везде, «уши» Соединенных Штатов, Вашингтона там везде торчат. Поэтому она вольно и невольно будет искать какого-то стратегического союзника, а лучше, чем стратегический союзник Россия для Германии нет. На Север для нас союзников нет: претензии Норвегии и Швеции.

С.И.: — А Китай союзник?

В.А.: — Партнер. Я полагаю, что партнер. Пока его действия выгодны нам, потому что они держат на очень коротком поводке Соединенные Штаты за счет долларовых акций и золотого валютного запаса и так далее.

С.И.: — Индия союзник или партнер?

В.А.: — Да, союзник.

С.И.: — То есть, ближе, чем Китай?

В.А.: — Знаете, я всегда говорю: хорошо дружить через забор.

С.И.: — Нет общей границы и нет претензий.

В.А.: — Да. Тем более, Индия довольно изолированная страна. Ведь мы мало знаем что об Индии. Индия раздроблена и по религиозным, и по национальным признакам, но, тем не менее, она собралась как-то так, англичане ее собрали. И она чувствует, что Россия достаточно приемлемый союзник, который на политическом уровне или на дипломатическом уровне поддержит Индию в случае каких-то проблем, условно, с тем же Китаем. Остальных я бы не называл как союзники, партнеров достаточно много. Южная Америка, не надо забывать. Не вся, конечно. Южная Америка до такой степени разнолика, что нельзя говорить о ней как о едином целом. Это за счет расстояния у нас все смазывается, а там довольно серьезные и внутренние проблемы, и межгосударственные проблемы, но, тем не менее. Венесуэла, Куба и остальные страны, довольно положительно относятся к России. И, кстати сказать, Венесуэла предлагала сама создать техническую базу для нашего военно-морского флота.

С.И.: — Владимир Петрович, наше время вышло, я благодарю вас за интересную беседу.

Над программой работали Сергей Ищенко (военный обозреватель «СП», ведущий), Майя Мамедова (руководитель проекта «Открытая студия), Елена Наумова (фото), Александр Фатеев (оператор-монтажер).

Примечание: Уважаемые читатели «Свободной прессы», приносим вам свои извинения за возможные технические неточности, с которыми вы могли столкнуться при прочтении данного материала.

Справка «СП»

Владимир Петрович Анохин родился 2 января 1948 года в п. Монино. В 1966 году закончил школу в Москве. В 1966—1970 году — курсант Балашовско­го ВВАУЛ. Летал на самолетах Л-29, Ан-24, Ан-12. г. Москва, ВПА им. ВИ Ленина, 1976−1979 годы, слушатель,­ майор. г. Москва, Политическ­ий отдел ВТА, 1979−1984 годы, инспектор Политическ­ого отдела, подполковн­ик. г. Москва, Политическ­ое управление­ ВВС, 1984−1995 годы, старший инспектор Политическ­ого отдела, полковник. Участник боевых действий в Сирии, Египте, Афганистан­е. Ныне — вице-президент Российской­ академии геополитич­еских проблем.