Потребность в обновлении

Недавно (точнее, 1 октября) новый Генеральный секретарь Йенс Столтенберг занял свой высокий пост в штаб-квартире НАТО в г. Монсе близ Брюсселя. Вступление экс-главы норвежского правительства, одного из самых популярных политиков в стране фьордов в новую должность стало заметным событием мировой политики текущей осени. К нему было привлечено всеобщее внимание в условиях обострения отношений Запада с Россией в контексте украинского кризиса, когда были свернуты почти все программы сотрудничества, важные каналы коммуникации. Стало ясно, что перед новым руководителем Альянса стоят многообразные сложные задачи, но главное — проветривание, обновление, избавление от старого наследия. Без восстановления в прежнем объеме отношений с Россией выполнение задач НАТО по упрочению европейской безопасности, по всей вероятности, считают многие, едва ли может быть успешным.

Эффективные навыки в ведении политической игры новый Генеральный секретарь получил с самого начала своей политической карьеры в AUF (Arbaidernes Ungdoms Fylkning — молодежная организация доминантной Норвежской рабочей партии). Норвежские «комсомольцы», как и их руководитель в 1985 — 1989 гг., выступали против членства страны в НАТО, войны США во Вьетнаме. Экономист по образованию, он не проявлял вроде бы большого интереса к вопросам обороны и безопасности, но прослыл виртуозным мастером переговоров. «Ошибкой было бы считать противоположными позициями силу и твердость с одной стороны и открытость и готовность к диалогу с другой, — заявил Столтенберг в новом качестве на одной из первой своих пресс-конференций в Брюсселе, — Высокая обороноспособность и сотрудничество с НАТО являются козырями страны в диалоге. Норвегии удавалось успешно решать с Россией вопросы о рыбных ресурсах и делимитации границ отчасти именно благодаря тому, что у Королевства есть эти козыри».

Большинство представителей НАТО-структур уповают на то, что энергичный 55-летний «Столтенберг знает, как говорить с русскими», поскольку научился определенной философии ведения переговоров с великим восточным соседом. Он имеет гораздо лучшие предпосылки для своих контактов с президентом В. Путиным, чем имел его предшественник. Президент России не без оснований считал, что Расмуссен поступил недостойно в 2002 г. когда, как глава правительства Дании, председательствовавшей в Евросовете ЕС, он надел микрофон на двустороннюю встречу и тайно вел запись их беседы, текст которой впоследствии был опубликован также без ведома и без разрешения российской стороны. Не помогло и то, что Расмуссен отрицал свою вину, но доверие к нему в Москве было, несомненно, утрачено.

Столтенберг будет употреблять, надо думать, все возможности для налаживания диалога как между НАТО и его зарубежными партнерами, так и государствами-членами. Нынешний Генсек может расставить новые акценты в политике Альянса (хотя в коридорах штаб-квартиры уже гуляет присловье: он больше «Секретарь», чем «Генеральный») не только для нормализации нынешней напряженной политической обстановки в Европе, но и для обеспечения лучших долгосрочных перспектив крупнейшего военно-политического союза в мире. Чтобы попытаться представить будущие политико-дипломатические шаги Столтенберга, необходимо, отталкиваясь от его стратегических приоритетов, выделить, как представляется, три ключевых:

1. Закрепление «возвращения НАТО домой» и усиление «европейской опоры»

Если в годы холодной войны Организацию Североатлантического договора можно было без большой натяжки называть оборонительным союзом, то в постбиполярный период, когда его перестала сдерживать мощь Советского Союза, он совершил несколько неприкрытых агрессий: дважды нападал на Югославию (целых три месяца безнаказанно бомбил эту страну), далее под флагом миротворческих операций обрушился на Ирак, Афганистан, Ливию. Сейчас же, когда этот унитиларистский курс администрации Дж. Буша-младшего осуждаем даже в самих Соединённых Штатах, пришло время отказаться от безусловного силового подхода на далекой периферии, в частности на Большом Ближнем Востоке (ББВ). Все эти годы евроатлантические союзники из «Старой Европы» (Франция, Германия, Италия, Испания, Бельгия, Нидерланды, Дания, Норвегия) боролись за возвращение НАТО в зону его прямой ответственности, за толкование целей Альянса 5-й статьёй Вашингтонского договора (предусматривает обязательство оказать помощь союзнику, подвергнувшемуся нападению). Она должна вызывать, по мнению европартнеров, безусловное доверие. Им претило заниматься сомнительными операциями nationalbuilding, peacekeeping, peacemaking, peacebuilding на ББВ. В этой связи возрождение так называемой «угрозы с Востока» в контексте украинского кризиса как нельзя кстати для целей европейцев — «возвратить НАТО домой».

«Старую Европу» всё же не устраивало применение тотального силового подхода Вашингтоном, когда США хотели бы использовать силы НАТО, чтобы отправлять их «куда бы то ни было», в частности, в случае борьбы с международным терроризмом, исламистским радикализмом. Признание легитимности НАТО для интервенций по всем направлениям означало бы доверить мировую безопасность либо одним США, либо, в лучшем случае, горстке западных держав. Интервенции Альянса по всему ББВ не могут осуществляться, считают в Старом Свете, автоматически решение о применении ОВС НАТО надо рассматривать ad hoc, специальной процедурой.

В европейских столицах к тому же считают, что международный терроризм требует более многопланового подхода, решение проблемы которого возможно лишь в процессе плотного сотрудничества НАТО-ЕС-США-ООН. Известная попытка Соединенных Штатов вовлечь Альянс в войну в Ираке сильно, напомним, ударила по его сплочённости. В нынешних условиях намерение употребить территорию Турции (согласно 5-й статье устава НАТО) для операций против «Исламского Государства» («ИГ») в Ираке и Сирии (и защищать её в случае ответных действий джихадистов) вновь вызывает яростные внутриатлантические споры.

Кризис на Украине ещё раз подверг испытанию как раз трансатлантическое единство, «европейскую опору» и надёжность НАТО, а также показал диспропорции в зависимости друг от друга Северной Америки (США и Канады) и Европы. Без серьёзной европейской военной составляющей НАТО теряет также свою достоверность, надёжность. Столтенберг готов, видимо, продемонстрировать, что Европа не имеет в виду ослабления НАТО, не ставит доминирующее лидерство США под сомнение, а наоборот — хочет укрепления трансатлантических отношений и НАТО путём возврата его к европейской повестке, «мягкого» реформирования Альянса. Новое структурирование позиций сторон в блоке связано не только с выравниваем «финансового бремени», как того хочет Вашингтон, но равной доли ответственности в принятии решений, возможности более независимых действий без американского контроля. Столтенберг будет готов, видимо, поддержать проамериканскую направленность в НАТО и в дальнейшем, но не ущерб сворачивания программ европейской обороны (в частности, в рамках ЕС). В свою очередь Белый дом не против более сильного союзника в лице Европы, но лишь при условии, что последнее слово всегда остаётся за ним.

Столтенберг, приняв безоговорочно лидирующую роль США и не забывая об интересах Европы, не намерен, видимо, трансформировать кардинальным образом расклад сил в рамках НАТО. Несмотря на неоспоримое лидерство (читай, доминирование) Вашингтона, очевидную проамериканскую ориентацию большинства государств-членов, особенно «Новой Европы» (стран ЦВЕ и Балтии), он намерен, видимо, укрепить влияние «европейской опоры» и при этом не испортить отношения с американским руководством. Упрочение позиций Европы, по этой логике, ведет к укреплению НАТО, большей заинтересованности США в последней. Соединённые Штаты, со своей стороны, осознают в очередной раз, что если они всё-таки хотят разделить ответственность с евросоюзиками, то им надо дать больше политической свободы, чтобы они могли быть услышаны. В то же время «Старая Европа» понимает, что её ограниченные военные возможности и отсутствие политического единства не позволяют полностью выйти из натовской тени, а достучаться до Вашингтона всё-таки проще всего через НАТО.

Эта проблематика напрямую связана с выполнением директивы Совета НАТО о выделении 2% ВВП стран-членов на военные цели, которую соблюдают в настоящее время только пять из 28-ми (США, Великобритания, Греция, Польша, Литва) государств. Поэтому диспропорция в распределения «бремени военных расходов» в Альянсе приобрела уже гротескный характер: с 1995 по 2013 г. доля США в расходах НАТО выросла с 59% до 72%.

Эта тематика может стать главной заботой нового Генерального секретаря, поскольку улучшение военных возможностей евросоюзников было бы только на пользу Европе, особенно в случае операций под европейским руководством в рамках НАТО, способствовало бы повышению уровня её самостоятельности в трансатлантической связке. Отсюда намерения Альянса, согласно решениям последнего саммита в Уэльсе, разместить Силы быстрого реагирования в Польше, ассигновать один млрд. долл. на подготовку своего европейского контингента, разместить дополнительные силы ОВМС в Черном и Балтийском морях, следует рассматривать также и в трансатлантическом ключе. Понятно, что такой подход не будет способствовать ни развитию отношений между НАТО и Россией, ни предотвращению тех или иных конфликтов в Европе и странах бывшего СССР, а при соответствующих ответных мерах Москвы приведет, увы, к продолжению старых и возникновению новых конфликтов.

2. Сближение трансатлантических партнеров, ликвидация дисбалансов их интересов

Стратегические интересы трансатлантических союзников больше не совпадают автоматически, как это было в период холодной войны. В постбиполярный период наблюдаются больше различий в видении международной арены, дифференциаций в подходах к вызовам и угрозам, разночтений по ответным действиям США и держав «Старой Европы» (за исключением, пожалуй, Великобритании). У них, очевидно, различные стратегические задачи и диспропорции в военной силе, упрощенно говоря: первые хотели бы справиться лишь с собственными проблемами своей безопасности, то вторые — с глобальными амбициозными задачами. Поэтому регулярно, когда США обвиняют Европу в хронической слабости, безответственности, «паразитизме», то в ответ они систематически получают справедливые жесткие упреки в гегемонизме, односторонности, нежелании услышать союзников.

Кризис на Украине вновь рельефно показал драматическое расхождение национально-государственных интересов США и Европы. Помимо требований европейцев к более слаженным действиям трансатлантических союзников в урегулировании этого международно-политического кризиса, четко присутствовал также элемент своекорыстия американской политики. Для Соединенных Штатов расширение НАТО на Украину и Грузию — звено в неизменных усилиях по утверждению себя в качестве сверхдержавы с полным глобальным контролем. У Европы иные, ограниченные приоритеты, поскольку ей необходимы продуктивно-прагматические отношения с соседней Россией. Некоторые круги в Альянсе не прочь, судя по всему, использовать призыв В. Путина в его речи на Валдайском форуме к перезагрузке отношений. Несмотря на все политические отличия стороны (НАТО и РФ) объединяют, в первую очередь, тема противодействия «ИГ» как важной общей угрозы, сокращения ядерных разоружений, решения острых вопросов на ББВ — Сирийский конфликт, Афганистан, Израильско-палестинское урегулирование, многих глобальных проблем и т. д.

Именно в этой плоскости заложены острые противоречия, с которыми столкнулся Столтенберг, и он будет вынужден, что-то предпринять, по крайней мере, для сглаживания, если не для их преодоления. НАТО нуждается в новом модифицированном курсе, поскольку другие 27 стран-членов будут учитывать не только особые интересы США, но и стремиться обеспечить свой круг ограниченных забот и пристрастий, избегать опасного усиления противоречий между Западом и Востоком.

У Европы в постбиполярный период появились новые перспективы, а международная роль ЕС напрямую зависит от его возможностей в ОВПБ оказывать существенное влияние на США. В американской же стратегии для Европы отводилась та же привычная роль — младшего партнера, не имеющего равновеликих оборонных возможностей, а гарантом европейской безопасности по-прежнему остается НАТО. «Старая Европа» всё же рассчитывает, видимо, на возможность оказания влияния в мире соизмеримого с её весомым геополитическим положением, хотя она пока не готова предложить сравнимую с НАТО степень военной и политической безопасности на континенте. Тем временем не пришло время говорить о способности интегрирующейся Европы (ЕС) выступать на международной арене на равных с Америкой без гарантий достижения единого и громкого голоса евросоюзников в НАТО. Хотя в условиях украинского кризиса Альянс не становится в военном плане менее важной организацией, небольшой военный потенциал его европейских стран-членов нельзя сбрасывать со счетов, но более важным с позиций Вашингтона является сохранение проамериканской ориентации его стран-участников, возможности использования этого тренда в глобальных разнородных американских интересах.

Кроме того, европейские партнеры вынуждены приспосабливаться к вашингтонскому «повороту к Азии», когда два года назад администрация Б. Обамы провозгласила политику смещения своего геостратегического внимания с Атлантики в АТР. В рамках «Тихоокеанского разворота» (Pacific pivot) Вашингтоном проводится стратегия ребалансировки военно-политических усилий, рассчитанная на 10−15 лет, намерение переместить сюда более 60% своих ВМС. Несмотря на признание решающей роли НАТО в качестве гаранта сохранения евроатлантической безопасности, учитывая слабость интегрирующейся Европы (что выразительно проявилось в экс-Югославии, целом ряде последующих конфликтов), снижение военных расходов его европейских стран-членов, в «Старой Европе» всё же лелеют надежды хоть как-то изменить ситуацию после завершения бесславного похода Альянса в Афганистан. Для этого они готовы отказаться от идеи полностью независимой Европы в плане региональной безопасности, принять снижение уровня американского лидерства после смещения фокуса внимания Вашингтона в АТР и ЮВА, а Германии и Франции даже готовы подтвердить, видимо, траекторию развития европейской идентичности с упором на НАТО.

3. Решение проблемы — Россия как партнер или противник

Генеральный секретарь Столтенберг заявил о том, что НАТО хочет улучшения отношений с РФ до уровня, на котором они были после падения Берлинской стены. Москва перестала рассматривать Североатлантический альянс исключительно в качестве оборонительного военно-политического союза, поскольку сейчас он активно занят распространением своей «экспортной» модели демократии по всему миру. Трансатлантическая система безопасности придвигалась к границам России, а в случае включения Украины в НАТО (такая идея была готова к 2007−2008 гг.) создала бы для России, очевидно, абсолютно неприемлемую ситуацию с точки зрения безопасности. Когда РФ лежала в руинах в 90-х годах, НАТО воспользовались этим, чтобы расширить свою сферу на восток, распространить военную инфраструктуру на постсоветское пространство. В тот период Москва была слаба, чтобы противодействовать этому. Такого больше, вероятно, не будет.

НАТО, ЕС и США будут продолжать давить, скорее всего, на РФ, в частности санкциями. Но главное всё же не перестараться, как ощущают это в европейских столицах, потому что в этом крайнем случае Россия будет, скорее всего, действовать более вольготно, не оглядываясь на прежние свои заявления, даже вопреки интересам западных контрпартнеров. Есть опасность в этом негативном сценарии, что Москва может активней участвовать в украинской драме, пойдет на отказ от либеральной экономической модели, станет проводить политику протекционизма, энергичнее реализовывать проект Таможенного союза по интеграции постсоветского пространства и т. д.

НАТО поступило бы разумно для себя и для России, если бы признало, что базы и прочая инфраструктура Альянса на восточных границах Украины — менее чем в 300 км. от Москвы — стратегический фантом. Понятно, что Запад не будет одобрять присоединение Крыма к России, аплодировать российской вовлеченности во внутренний конфликт на востоке Украины, но санкции несмотря, ни на что, это — не дело НАТО. Это не входит в круг её обязанностей и задач. Альянсу с точки зрения престижа следует держаться подальше от полыхающего войной региона. Вряд ли также оправданно, что санкции вводились в то время, когда соглашение о прекращении огня в Минске вступило в силу. Это только обострило впечатление в России, что Запад имеет другие, более амбициозные задачи на Украине, чем только обеспечение мира между противоборствующими сторонами.

Конфликт на Украине показал помимо всего прочего, что необходимы конструктивные контакты между сторонами на ранней стадии событий. Руководство Украины само оказалось неспособно остановить конфликт до того, как он расцвел буйным цветом. Все стороны получили сомнительный по ценности шанс половить рыбку в мутной воде. Даже ОБСЕ, наблюдающая за соблюдением договора 1975 г., не располагает на сегодня необходимыми силами или структурами, которые бы подавили опасный украинский конфликт в его зародыше.

НАТО имеет, как известно, договор о партнерстве с Россией. Он заложил, по крайней мере, эту возможность. Его уровень также довольно высокий. Однако действие этого договора было приостановлено в качестве меры наказания Москвы Вашингтоном именно в тот момент, когда в нем остро нуждались обе стороны, прежде всего Европа и Россия. Между тем в штаб-квартире Альянса его рассматривают в качестве награды Москвы за хорошее поведение, а не как необходимый механизм разрешения противоречий сторон, может быть ещё на ранней стадии, до возникновения конфликта. Подобный подход выглядит ныне, по меньшей мере, странно, неосмотрительно. Для Столтенберга важнейшей задачей будет, скорее всего, попытаться найти этому стержневому партнерскому договору НАТО с Россией свое подобающее место.

Нынешняя система безопасности в Европе была создана в годы холодной войны и призвана обеспечить гарантии военной безопасности в зоне Евроатлантики. Для Москвы проблематика европейской безопасности — это по-прежнему ограничитель американского присутствия в Европе. Для Вашингтона — сохранение хронического, эффективного контроля над европейскими союзниками, ограничение способности Москвы влиять на европейские процессы. Приспособить такую модель под создание единого европейского стратегического гранд-консоциума без разделительных линий проблематично, если вообще возможно. Получается, по образной формуле легендарного Джеймса Бонда: коктейль взболтать, но не смешивать.

В годы холодной войны американцы не особенно опасались, что СССР удастся подорвать НАТО изнутри. За минувшие 20 лет у России сложился комплекс разнородных самостоятельных взаимоотношений с ведущими державами Европы. В Соединенных Штатах, как показал украинский кризис, сильны опасения, что европейские страны, добившись большей военно-политической автономии, начнут договариваться с Москвой в обход Вашингтона. Россия, со своей стороны, не удовлетворена сложившейся системой европейской безопасности, её гарантиями в нынешнем виде.

Сейчас стремительно создаются предпосылки для возобновления масштабной глобальной гонки вооружений, выдвижения её в качестве текущей мировой повестки. Но недостаёт средств, как всегда, на то оружие, которое бы соответствовало необходимым требованиям по парированию современных вызовов и угроз. Согласно данным СИПРИ сегодня страны НАТО используют в 10 раз больше средств на военные цели, чем РФ. Только Великобритания и Франция суммарно расходуют на свою оборону больше, чем Россия. Но это не остановило возвращения Крыма. Этот выразительный сюжет говорит, по крайней мере, о том, что политика безопасности гораздо шире, чем только военный потенциал, готовность пустить свою силу в ход. Украинский кризис — тяжелый и очень опасный урок, который по «гамбургскому счету», хочется надеяться, отрезвит всех, в том числе наших контрпартнеров. Сейчас вновь придется вести речь о восстановлении взаимного доверия, построении многосторонней системы безопасности.

Судя по всему, объективно-стратегически и прагматически-ситуативно Североатлантический альянс нуждается в выходе из нынешнего полиаспектного клинча, обновлении своего нынешнего курса. Чем более разнообразным, во многом иррациональным становится глобализирующийся мир, тем с большим количеством противоречий он сталкивается. Отсюда цель политики такого уровня — поиск мирных путей разрешения антагонизмов, что обуславливает сложный, творческий процесс определения дальнейшего глобального, регионально-локального развития. Множественность интересов заинтересованных игроков в нынешнем кризисе на Украине позволяет, кажется, проводить различного рода сложные увязки. Актуальные мировые проблемы, пертурбации взывают к продолжению многостороннего диалога, необходимости поиска взаимоприемлемых решений, между НАТО и Россией в частности. Вопрос сейчас только в том, сможет ли новый Генеральный секретарь существенно, причем незамедлительно, изменить что-либо в текущей ситуации, инициировать обновленную конструктивную линию.

Константин Воронов — кандидат исторических наук, заведующий сектором ИМЭМО РАН

Снимок в открытие статьи: Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг (справа)/ Фото: EPA/ ТАСС