О диалектическом материализме

После публикации на «Свободной прессе» моей колонки об антисоветизме, меня начал комментировать в Фейсбуке астраханский философ и поэт Владимир Косарев. С философским творчеством Владимира я пока не знаком. А вот стихи его на Самиздате прочел. Очень, по-моему, хорошие стихи. И даже наберусь наглости сказать, что мои стихи, кстати, тоже опубликованные на Самиздате, кажутся мне похожими на стихи Владимира.

Комментарии Владимира Косарева довольно интересны, хотя я в них, честно сказать, не все понял. Там у него попадаются такие «диалектические» выкрутасы про то, что то ли красные это на самом деле белые, то ли белые это на самом деле красные, так что я, читая это, совсем запутался. Да еще Косарев зачем-то обращается ко мне в Фейсбуке «г-н Милитарев».

Но один раз Владимир Косарев своим каментом меня сильно задел за живое. Своим тезисом о том, что преподававшийся в хрущевско-брежневские времена диамат и истмат есть нормальная европейская философия. Причем, речь идет не о философских социологических исторических и экономических взглядах Маркса и Энгельса, а именно о преподававшихся в советских ВУЗах диамате и истмате.

Я к марксизму как таковому отношусь с большим интересом и с большим уважением. Хотя, мягко говоря, с очень многим не согласен. Но, в любом случае, марксизм это не философское учение. Это, с одной стороны, определенный, для своего времени новаторский, взгляд на человеческую историю, человеческое общество и капиталистическую экономику, с другой — это политическая идеология революционно-социалистического типа.

И все это является либо стратегическим и тактическим политическим целеполаганием, либо попыткой создания новой науки о человеке. Не философии, а, повторюсь, науки. По крайней мере, если речь идет о Карле Марксе.

У Фридриха Энгельса в «Антидюринге» и в неопубликованной при жизни «Диалектике природы» действительно присутствует попытка создания новой философии. Одновременно материалистической и диалектической. Попытка эта, на мой взгляд, откровенно слаба, и находится под очень сильным влиянием позитивизма, но, по сравнению с тем, что преподавалось в советских ВУЗах, философское творчество Энгельса является недостижимым образцом.

Это не значит, что Энгельс — слабый мыслитель. «Происхождение семьи, частной собственности и государства» — блестящий трактат, несмотря на все исторические и этнографические ошибки и неточности. Да и в совместных текстах с Марксом Энгельсу часто принадлежат самые интересные и глубокие куски. Моя критика относится только к «Антидюрингу» и «Диалектике природы». Но именно эти, самые слабые, на мой вгляд, его книги, были нашими вульгарными «марксистами» канонизированы.

Другое дело, что марксизм вдохновил очень многих мыслителей на первоклассное творчество в сфере философии, социологии и психологии. В Европе это и большие философы Георг Лукач и Антонио Грамши, и их ученики и последователи из франкфуртской школы — Адорно, Маркузе и Хоркхаймер. Это и Фромм со своим гуманистическим психоанализом. И другие большие психологи-практики, такие как Райх и Перлз. Даже основатели гештальт-психологии Келер, Вертгеймер и Коффка считали себя марксистами. Я уж не говорю о том, что марксистами считали себя такие мыслители мирового масштаба, как Сартр и Мерло-Понти

Да и противоположный этому гуманистическому направлению в марксизме «теоретический антигуманизм» Луи Альтюссера тоже является марксистским направлением. Как, кстати, на марксизме основывается и генетический структурализм Люсьена Гольдмана и гораздо более известного у нас Пьера Бурдье.

То же самое и у нас в России. Известный нам в основном по хамски ругательной критике Ленина Богданов был очень серьезным философом марксистского направления. Большая часть знаменитых российских психологов прошлого века отнюдь не только психологи, но и большие философы-марксисты. Это и Выготский, и Рубинштейн, и Леонтьев, Гальперин и Пономарев. Из крупнейших российских психологов только Узнадзе с Ухтомским тайно основывались на дореволюционной российской философии.

А уж какие серьезные философы продолжают линию Богданова. Это и Щедровицкий, и Зиновьев, и Розов, я уж не говорю о неимоверно, на мой взгляд, великолепном Михаиле Петрове. Но все эти марксистские или близкие к марксизму мыслители никогда не признавались таковыми официальным советским диаматом, и имели с ним весьма напряженные отношения. И я уверен, что почти все они дали бы такую же уничижительную оценку официального советского ВУЗовского диамата, которую даю здесь далее я.

Впрочем, при анализе позднесоветских диамата и истмата о каждом из них нужно говорить, на мой взгляд, отдельно. Истмат, при всем догматизме его позднесоветского изложения, все-таки представляет собой, хотя и очень сильно, почти до неузнаваемости, вульгаризированную, но все же именно версию историко-социологического учения Карла Маркса и Фридриха Энгельса.

Диамат же, на мой взгляд, при том, что некоторые его тезисы могу, в конечном счете, оказаться, до определенной степени, соответствующими действительности, представляется мне чистейшей белибердой, не имеющей к философии ни малейшего отношения. И дело тут не в материализме, а в специфическом понимании диалектики.

Материализм сам по себе является одним из классических философских учений, и, хотя лично я его совсем не разделяю и отношусь к нему крайне критически, но, разумеется, материализм имеет полное право на существование в философии. В том числе и в современной. И, разумеется, если найдется серьезный философ, способный соединить философию материализма с диалектикой, это будет очень интересным событием в истории философии, а, при некоторых условиях, возможно и прорывом.

Однако на сегодняшний день ничего подобного не существует. А позднесоветский диамат является странным сочетанием банальностей с откровенными глупостями, в сочетании с некоторым количеством цитат из Маркса и Энгельса. Ну, в самом деле. Ведь не серьезно же считать философским принципом учение о том, что «все в мире взаимосвязано».

Это тянет максимум на отрывок из какого-нибудь досократика, типа Гераклита или древнего китайца а-ля Лао Цзы. То есть, с одной стороны, это утверждение, видимо, банально верно. По крайней мере, на сегодняшний день мы не знаем, каких бы то ни было регионов реальности, которые не были бы в том или ином смысле связаны с чем-то иным. Но и в методологическом смысле, и в гносеологическом, это утверждение совершенно бесплодно. И применить его к решению каких-то реальных проблем совершенно невозможно.

Еще хуже, на мой взгляд, обстоит дело с так называемыми «законами диалектики». С законами «единства и борьбы противоположностей», «перехода количества в качество» и, правда, пардон, появившемуся в учебниках только после ХХ съезда «закона отрицания отрицания».

Что такое «единство и борьба противоположностей»? Если это просто несколько смутное, но эвристичное полумистическое утверждение вроде китайского «инь-ян», то я ничего против не имею. Но признать это «философским законом», причем, достойным «европейской академической философской традиции», я, при всем желании, не могу. Потому что нет никаких процедур, позволяющих проверить универсальность этого тезиса. И нет никаких процедур, позволяющих в данном конкретном случае выявить базовые противоположности, единство и борьба которых являются фундаментальными для данного случая.

А уж представлять открытую Тьерри, Гизо и Марксом классовую борьбу в обществах как типичный пример этого самого единства и борьбы противоположностей, мне представляется чудовищной пропагандистской наглостью, глупостью и безвкусицей. Равно как и, разумеется, поиски всяческих «примерчиков» из физики, типа «двух полюсов электричества» или, хуже того, «единство электричества и магнетизма» или там «единства пространства и времени специальной теории относительности» вместе с «единством макро- и микромира в квантовой механике».

Ну, о «переходе количества в качество» я уж и не говорю. Во-первых, это просто случайный и, при том, весьма небольшой, кусок, выдранный, так сказать, с мясом из гегелевской системы категорий. Там, у Гегеля, вне зависимости от того, насколько истинна сама по себе гегелевская система, этот кусочек имеет смысл.

А в ВУЗовско-рабфаковском диамате этот «закон» является просто заголовком-рубрикой для нагромождения идиотских примеров. От специально, судя по всему, придуманного для пропаганды среди неграмотных рабочих знаменитого примера с кипением воды, вплоть до наглой пропаганды про «социалистическую революцию как переход количества в качество». Выявить где, когда и при каких условиях количество переходит в качество, а где нет, при таком подходе абсолютно не возможно.

Сложнее обстоит дело с «законом отрицания отрицания». Поскольку эта гегелевская триада, действительно, судя по всему, является одним из достаточно универсальных механизмов познания. По крайней мере, познания гуманитарного. Конечно, терминология с «отрицаниями» чудовищно архаична, и встречающиеся в опыте гуманитарного познания триады отнюдь не всегда являются «тезисом, антитезисом и их синтезом», но сами по себе эти триады встречаются в философии довольно часто.

Достаточно привести классический пример из искусствоведа и философа Ганса Зедльмайра о зрительском восприятии произведений изобразительного искусства. Где первый этап — наивное безыскусное зрительское восприятие, второй этап — применение разного рода форм анализа и историко-искусствоведческой эрудиции и третий этап — «умудренное незнание», то есть синтез наивного восприятия с его анализом.

Однако в советском университетском диамате гегелевская триада почти всегда применялась безо всякого контекста, и тоже, в основном, выступала механизмом порождения всякого рода дурацких примеров.

Я до сих пор помню нашего институтского преподавателя философии Василия Акимовича Цыбенко, по слухам, переведенного к нам в МЭСИ из МГУ за совсем уж полную бездарность. Василий Акимович с неимоверным энтузиазмом, выражавшимся в интонациях, мимике и жестикуляции, рассказывал нам, как Маркс «поставил Гегеля с головы на ноги», и, при этом, делал руками жесты, показывающие, как некий продолговатый предмет вращают в плоскости на 180 градусов. Заканчивал он это рассуждение словами «если бы этот Гегель пришел ко мне на экзамен диалектику сдавать, он бы у меня больше трояка не получил».

Так что, при всем уважении к астраханскому коллеге, я никак не могу признать советскую традицию преподавания диамата, вписывающейся в европейскую академическую философскую традицию. С итстматом другой разговор. При всей вульгарности советского ВУЗовского истмата, он все-таки является, хотя и испорченным, но пересказом марксовско-энгельсовского материалистического понимания истории.

Можно спорить о том, является ли аутентичный марксистский исторический материализм философией, или он является, как, к примеру, утверждал Луи Альтюссер «новой исторической наукой», но то, что это есть один из самых авторитетных вплоть до сегодняшнего дня подходов в исторической макросоциологии, отрицать совершенно невозможно.

Я уж не говорю о том, что марксизм, чем бы он ни был, философией, социологией, экономической теорией или политической идеологией, или всем этим вместе, остается одним из самых влиятельных течений современной западной и мировой мысли. Но прошу меня простить, я продолжаю считать, что тот диамат, которым нас пичкали в ВУЗах, не имеет к этому марксизму никакого отношения. Даже косвенного.

Фото: Леся Полякова/ Коммерсантъ