Запад метил в Россию, а выстрелил в себя

В начале 2019 года Варшава планирует предъявить Германии «претензии о репарациях». Речь идет о компенсации ущерба, причиненного гитлеровцами Польше во время Второй Мировой войны. Об этом заявил глава парламентского комитета по вопросам выплаты репараций Аркадиуш Мулярчик.

Примерно в это же самое время министерство финансов Греции сообщило, что также не исключает возможности предъявить претензии Германии, Италии и Болгарии — за нацистскую оккупацию страны в 1941—1944 годах.

Не скрывают представители Польши и Греции и того, какой судебный орган они видят в качестве инструмента реализации подобных претензий. Это Международный уголовный суд.

Если так пойдет и дальше, то мы станем свидетелями новой тенденции. Эта тенденция в том, что сценарий, разработанный Западом против России, начинает работать против самого Запада.

Здесь необходимо одно пояснение. С момента распада СССР ключевой идеей Запада было поставить Россию в финансовую зависимость. Добиться этого предполагалось, в том числе, и таким путем: сначала навязать правопреемнице Советского Союза — России «комплекс исторической вины за преступления коммунизма». А затем — организовать международный судебный процесс, который признает нас виновными в «мировом геноциде».

Западные СМИ тогда злорадствовали: очень скоро в отношении России пройдет «Нюрнберг № 2». Ради этой цели США и их союзники инициировали создание Международного уголовного суда (МУС) и добились в конце 1990-х поддержки своей идеи Генеральной ассамблеей ООН. Американскими и европейскими юристами был разработан и Римский устав, на котором сегодня базируется деятельность МУС.

Никого при этом не смущало, что судить Российскую Федерацию, в отличие от нацистской Германии, собирались не за фашистские идеи, а за идеалы интернационализма — за «распространение коммунистической идеологии». Как не смущало и то, что коммунистическая идеология была интернациональным, а не исключительно российским явлением.

Напротив, такая постановка вопроса всецело соответствовала интересам западных финансовых кланов. Тем самым они рассчитывали решить сразу две задачи. С одной стороны — дискредитировать и запретить идеи солидарности, интернационализма. То есть — идеи, которые всегда представляли угрозу для мира капитала.

С другой стороны, осудив Россию за «коммунизм», можно было бы постоянно увеличивать финансовые претензии к ней. Ведь в процесс подсчета размеров «ущерба» были вовлечены страны-союзники США на всех континентах — в Европе, в Азии, в Африке, в Северной и Южной Америках. Планировалось, что каждая «пострадавшая» страна сможет подавать претензии к России по отдельности. Соответственно, Международный уголовный суд, как постоянно действующий орган, получил бы возможность перманентно штамповать решения, налагающие на русских все новые и новые финансовые обязательства.

Фактически создавался механизм, который позволил бы Западу безгранично и без всяких затрат выкачивать из России средства и ресурсы. Инициаторы создания МУС прекрасно понимали, что у западных стран в этом судебном органе всегда будет численный перевес. Хотя суд и был формально создан по инициативе ООН, но не входил в официальные структуры Организации Объединенных наций. Следовательно, ни Генеральная ассамблея, ни Совет безопасности ООН не могли повлиять на его деятельность.

Большинство же стран, ратифицировавших Римский устав, являлись либо союзниками США, либо были лояльными к американской политике. По этой причине представителям западных стран всегда было гарантировано более половины мест в судейском корпусе.

И все бы ничего. Но против русских собрали «шакалью стаю», у которой оказались слишком огромные финансовые запросы. Разорви они Россию на части — и то не удовлетворили бы свои непомерные аппетиты.

Хуже всего, что каждый стремился присвоить еще не доставшуюся добычу себе. По этой причине еще до начала судебного процесса над Российской Федерацией внутри «стаи» начались конфликты.

Так, Лондон, Берлин и Париж претендовали на основную долю, акцентируя внимание на том, что они «больше всех участвовали в борьбе с коммунизмом». Эти претензии оспаривали восточноевропейские страны. Они считали, что «компенсация» должна идти в первую очередь им — как «наиболее пострадавшим от СССР».

Постепенно противоречия росли, препятствуя активизации работы МУС. А сегодня вылились в открытое противостояние внутри западного мира. Свидетельством чему и являются претензии Варшавы и Афин в адрес Берлина. Причем, склоки между ними достигли такого уровня, что первоначальные задачи по организации процесса над Россией отошли на второй план. Не случайно Аркадиуш Мулярчик в упомянутом интервью прямо признал, что добиться компенсации «более вероятно» от Германии, чем от России.

И он прав. Российская Федерация еще в 2016 году официально перестала быть участником Международного уголовного суда. В отличие от стран Евросоюза. По этой причине (США вышли из МУС еще в 2002 году), странам Европы остается предъявлять претензии… только самим себе.

Больше того, сложилась парадоксальная ситуация, когда Международный уголовный суд, созданный для осуждения России, стал площадкой для подачи претензий против Запада за… геноцид русского народа. Один из лидеров латвийского Конгресса неграждан Александр Гапоненко обратился в прокуратуру МУС относительно расследования фактов преследования русских в Прибалтике и установления в действиях прибалтийских властей признаков геноцида русского населения.

Лидер ЛДПР Владимир Жириновский с явным намеком на МУС объявил о намерении выставить Европе счет… в один триллион евро. И, судя по всему, это только начало.

Конечно, европейские страны еще могут пытаться нейтрализовать такие попытки неправовыми методами (тот же Александр Гапоненко арестован латвийскими властями и сегодня находится в тюрьме). Но все дело в том, что процесс уже пошел и остановить его невозможно.