Путина подставляет под удар его окружение

Пакет либеральных реформ (пенсионная кража 5 лет, рост НДС, поднявший цены на бензин «налоговый маневр» и иные) после триумфального переизбрания В.Путина разрушил «крымский консенсус» власти и общества, внезапно нанес последнему тяжкое оскорбление, показал народу враждебность к нему государства и убил надежды на приемлемое будущее. Навалившиеся безысходность и беспросветность жизни, сопоставимые с украинскими, обострили восприятие бедности и официальной лжи, — хотя для власти эти реформы естественным образом продолжили ее прежнюю политику.

Вероятно, российское государство было создано в недрах СССР для решения ясно сознаваемой либеральными реформаторами конкретной задачи: разграбления советского наследства, вывоза его в фешенебельные страны Запада и легализации там в виде личных богатств.

Этот функционал, похоже, сохранился по сей день.

Материальное наследие СССР было в целом захвачено олигархами (частными и государственными) уже в 90-е. Дефолт 1998 года показал несовместимость грызущихся олигархов со стабильностью, нужной для освоения (в первую очередь Западом) советского наследства. Потребность в этой стабильности привела к формированию (с четвертой попытки) режима В.В.Путина, который к концу 2003 года консолидировал власть и взял олигархию под контроль.

Удорожание нефти, подняв уровень потребления, обеспечило стране социальное равновесие.

Но власть от грабежа советского материального наследства перешла к грабежу социального капитала: начиная с людоедской монетизации льгот 2005 года, через реформы энергетики, ЖКХ и бюджетной сферы (превратившей здравоохранение и образование из инструментов созидания нации в инструменты ее деградации и выкачивания из нее денег).

Нарастающая со второй половины «нулевых» враждебность Запада (попытка геноцида южных осетин была предпринята режимом Саакашвили, науськанного США, менее чем за полтора месяца до обострения глобального кризиса 2008 года) крепила поддержку обществом власти даже на фоне колониального присоединения к ВТО, после которого реальные доходы большинства начали снижаться.

Характер российский государственности обусловил власть «офшорной аристократии», выводящей активы на Запад, наиболее комфортный для потребления и наследования награбленного. Конфликт между служащими глобальным спекулянтам либералами и демонстрирующими самостоятельность патриотами шел в рамках этой парадигмы и потому не имел принципиального значения, — разве что часть последних, подобно помещикам, пыталась построить себе в России оазисы потребления «по-западному».

Поддержка В.В.Путина на выборах марта 2018 года была вызвана надеждой общества на перерождение компрадорской власти, ее переход на службу Родине перед лицом беспрецедентной после войны агрессии Запада. Но власти эта поддержка дала карт-бланш на отложенную из-за Крыма реализацию ее интересов.

На обострение глобального и вызванного ею внутреннего кризисов она реагирует в стиле Чубайса-97 — укреплением дисциплины и подготовкой плеяды исполнителей, не способных не то что к разговору с обществом, но даже на понимание смысла такого разговора. (Указание А.Чадаевым на нужность последнего навыка вызвала искренний протест власти.)

Похоже, государство будет реализовывать заложенную при его создании программу «саморазграбления вплоть до самоуничтожения». Это повышает значимость стратегических проектов и делает власть питательной почвой их вызревания.

Но пока реализуется лишь один: либеральный, по принципу «люди — новая нефть, применим гидроразрыв пласта!» Объективная цель — довести народ до отчаяния и, вызвав и оседлав его протест, захватить всю полноту власти, как в святые для либералов и смертельные для остальных 90-е (а не только контроля над социально-экономической сферой, как сейчас). Огромные бюджетные резервы, выросшие за год более чем на 3 трлн.руб. и превысившие 10,6 трлн. (а международные резервы вдвое превысили гарантирующий стабильность национальной валюты по критерию Редди уровень в 230 млрд. долл.), привлекательны как для разворовывания при срыве в хаос, так и для гарантирования прочности нового режима.

Передача активов «империи Дерипаски» под контроль Запада — признак отказа государства от суверенитета.

Как позволяют предполагать действия Кудрина, производившего впечатление главного двигателя пенсионной реформы и «отстроившегося» от нее сразу после решения о ней, либералы, как и в 90-е, сознают политический смысл своих реформ. Но, как и в начале 1917 года, они не видят глобальной перспективы и интересов своих западных хозяев (интеллект плохо сочетается с либерализмом — со службой глобальным спекулянтам против своего народа).

В отличие от Украины — ледокола против России — единая Россия не нужна Западу, так как грозит воссозданием субъекта глобальной конкуренции и затрудняет захват ее ресурсов. Поэтому, получив власть, либералы обречены под вой о «родимых пятнах» (уже, правда, не царизма или коммунистов, а Путина) разорвать Россию (что завещано еще делегатам Учредительного собрания). Недаром западные аналитики настойчиво твердят: «распад СССР не закончен».

А в мире либерализм, обслуживший создание глобальных рынков, уступает место патриотизму, обслуживающему создание и обустройство макрорегионов, на которые эти рынки распадаются.

Победа либералов развернет Россию в безнадежное прошлое и сделает наше отставание от мира качественным, вроде отставания полинезийских племен от участников Второй мировой войны. Усиление либерального клана из-за победы в России не остановит глобальную утрату им влияния.

В середине «нулевых» у нас уповали на то, что противостоящим глобальным либералам конструкторам «патриотического Интернационала» (стремящимся управлять распадом мира на макрорегионы к своей выгоде) выгодно создание Россией своего макрорегиона.

Но уже в 2006 году «глобальные патриоты» решили, что в элите России не с кем говорить о глобальной стратегии, а ее распад (с усилением Китая) не станет катастрофой для Запада даже при деградации Евросоюза. Затем эти выводы лишь подтверждались.

Нежелание руководства России и думать о денацификации Украины стало отказом от создания своего макрорегиона (невозможного без Украины), — а тем самым и от своего суверенитета. Объективно делая Россию, выражаясь языком китайских аналитиков, «стратегическим тылом великого Китая в противостоянии американскому империализму», оно ставит ее под удар США, нацеленных на сокрушение Китая в новом биполярном противостоянии.

Глобальные элиты, ориентированные на новое равновесие после распада глобальных рынков, спокойно относятся к распаду России после свержения Путина либералами.

Россия в этой перспективе выглядит как общество, лишенное самосознания компрадорским государством. Патриотизм населения не находит политического воплощения в силу эффективности систем безопасности, служащих офшорной аристократии.

Разрушение государственности либеральным переворотом высвободит латентный патриотизм силовых структур, но их самосознание и активность будут купироваться с учетом опыта 1917 года (когда они в шоке от импотенции либералов Временного правительства помогли большевикам взять власть). Патриотизм и самосознание населения будут подавляться и западными, и азиатскими технологиями.

Распад глобального рынка на макрорегионы будет обострять глобальные конфликты: как между странами и регионами, так и между группами глобальных капиталов.

Мировой кризис, как и в прошлые российские смуты, может создать возможности формирования в России структур, осознающих ее интересы, обретения ими власти и восстановления государственности и русской цивилизации как участника глобальной конкуренции.

Но гарантий этого нет, а атомизированность общества и отсутствие в нем масштабных, скрытых для внешнего контроля социальных структур (какими были в начале ХХ века, например, староверы-беспоповцы), снижают его жизнеспособность.

Поэтому борьба за придание вменяемости нынешнему государству и осознание им общенародных интересов — при четком понимании, что оно собой представляет, в ближайшее время является наиболее важным делом. Как цинично говорят некоторые католики, «Христос помогает тому, кто сам себе помогает».

---

Новости политики: США заблокировали поставки Sukhoi Superjet 100 в Иран

Экономический кризис: «Цифра» Медведева оказалась пустышкой