Захар Прилепин: «Для либералов Путин был слишком Путин, а для патриотов — недостаточно»

До Нового 2021 года остаётся несколько недель. Как был прожит страной 2020-й, каковы ключевые события уходящих 12 месяцев? Об этом «Свободная Пресса» беседует с писателем Захаром Прилепиным.

Январь, послание Федеральному Собранию

«СП»: — Страна услышала Послание президента Владимира Путина Федеральному собранию. Последовали отставка премьер-министра Дмитрия Медведева, Госдума утверждает министров, согласовывает премьер-министра, поднимается вопрос об изменении Конституции. Какую, по вашему мнению, ставил цель Владимир Путин, какую цепочку событий запустил?

— Все мы обратили внимание на то, что год начался с обескураживающих новостей, которые нам тогда показали таковыми. Отставка министров, поправки в Конституцию, какие-то новые конфигурации и перестановки в политике. Все тогда были абсолютно убеждены, что Владимир Владимирович задумывал всё это для того, чтобы пойти на очередной срок, а лучше — ещё на пять сроков подряд.

Подписывайтесь на YouTube-канал «Свободной Прессы». Мнения, аналитика, репортажи!

Прямая ссылка передачи на YouTube

---

А потом новые события, одно за другим в течение всего года: коронавирус, война в Карабахе, министры менялись с такой скоростью. Я на самом деле философски к этому ко всему отношусь. Я остаюсь при своём мнении: во-первых, происходит живая, не в долгосрочную, а на короткие периоды, политическая игра, и вы смотрите, каковы конфигурации, как они могут перестроиться. Власть выстраивает систему так, чтобы иметь возможность как бы и пойти вперед, и отрулить назад, и прыгать через голову и — как угодно, чтобы у них были все карты на руках, хоть 10 сроков, хоть никаких сроков. Я считаю, что Путин не пойдёт больше на должность Президента, если, конечно, не разразятся война или эпидемия на весь мир. А то, что у них есть возможности для ведения игры в любом направлении — совершенно очевидно: все так и делали. Если бы Трамп умел бы делать так же, он, конечно, так же для себя бы и сделал, но он не сумел.

Февраль, новая партия — «За Правду»

«СП»: — В феврале прошёл учредительный съезд партии «За Правду», в России появилась новая партия, лидером которой являетесь вы. Как себя ощущаете в новом статусе? Поменялись ваши представления и устремления на политическую жизнь в России?

— Нормально себя чувствую в новом статусе, потому что лет 25−30, так или иначе, в политике. На первый митинг вышел 19 августа 1991 года, публикуюсь как публицист с 96 года. С 1997 был членом запрещённой ныне Национал-большевистской партии — НБП*. Знаю лично большинство политического истеблишмента — и оппозиционного, и привластного и властного, и живого и покойного уже. Ничего там нового не происходит, и эта история не год назад началась. Но первое: за год нам удалось собрать нетривиальную, оригинальную, яркую, умную команду, которой нет ни у одной партийной конструкции в России. В команде — интеллектуалы, экономисты, политологи: Михеев, Багдасаров, Кира Сазонова, Нарочницкая, Меньшов и многие другие, которые откликнулись на моё предложение и пришли к нам. Нас Александр Андреевич Проханов благословил. Конечно, для меня неожиданность, и я уверяю вас, никаких ресурсов, по сути, в это не было вложено: люди откликнулись на человеческое предложение. Вот что самое удивительное. Откликнулись и говорили: да, Захар, мы тебя поддержим. И — поддерживают, и работают вместе.

Второе, никто нам рад не оказался. В целом региональные выборы, которые прошли несколько месяцев назад, показали, что нас будут просто душить всеми возможными способами, на каждом шагу. Региональные элиты, огромная часть властных элит, политических структур не рады нам, не желают нас видеть, и при первом удобном случае расставляют минные поля и препятствует нашему движению, но мы идём и не останавливаемся.

«СП»: — Тогда такой вопрос: какова перспектива партии «За правду», насколько вы считаете её долгосрочной в политической жизни страны?

— Есть люди, доказавшие всей своей жизнью верность своим убеждениям. Поэтому мы никуда не денемся. Но вот эти перспективы, когда вы сможете говорить о перспективах, это надо поместить в безвоздушное пространство, где ничего не происходит помимо как бы нас и есть какие-то перспективы. А можно вступить в конфликт с каким-нибудь силовым ведомством, с крупнейшей политической корпорацией, которая просто начнёт тебя жрать. Какие перспективы можешь в данном случае прочитать? Это, когда у нас люди спрашивают: Захар, какие перспективы у Донбасса? Кто их знает, перспективы, если есть США, Европа, Минские соглашения, Вооружённые силы Османской империи (она же Турция) — все это есть и все это одномоментно работает. И никто не в состоянии высчитать, ни один человек на планете. Конечно же, это постоянная игра. Вот и партийная игра — это тоже игра, и мы к ней крайне серьёзно относимся. В смысле не игра, что мы «играем», а что это партия, как, например, шахматная партия. Это всё очень сложная история. Но мы чувствуем себя бодро, задорно и победительно.

«СП»: — Какие цели и задачи ставите при этом?

— Госдума — это широкая, реальная лево-патриотическая коалиция. Не пересборка опять каких-то брендов, которые жили и умерли уже 15 лет назад, не понты какие-то, а реальные соединения интеллектуалов, бойцов, экономистов левого толка, которые будут навязывать стране свою парадигму развития странные, экономики и чего бы то ни было, внешней политики, внутренней политики. Вот об этом стоит вопрос. Не о том, чтобы строить политическую систему, занять какое-то там место с боку на облучке, стать одной из парламентских партий — это всё не то. Я не про это вообще. Мне не надо ничего, мне в политической системе не надо места, меня не интересуют никакие политические амбиции как таковые — мне всё равно, я про другое. Я хочу, чтобы моя страна развивалась определенным образом, и те люди, которые собрались, вот последнее, что можно вообразить про Меньшову, про Михееву, про Нарачницкую что люди там в поисках власти или конформизма — это всё есть уже давно уже, мы про другое, мы вообще не про это. Вот это самое важное.

Март, смерть Лимонова

«СП»: — Вы упомянули умерших и партию, в которой ранее состояли. В марте умер Эдуард Лимонов. Будет ли какое-то переосмысление его наследия? Стали ли его больше любить после смерти, и кто был больше Лимонов — политик или писатель?

— Лимонов, безусловно, был ярким и неординарным человеком, который политически и литературно удивлял своей прозорливостью, точностью своих суждений. Но Россия слишком в случае с Лимоновым, конечно же, консервативная страна, не скажу — старообразная. Лимонову с его бородой, с нацболами, со всей этой эстетикой сложно было вписаться во всю эту историю. Ну, прямо понятно, что есть система доводов, что никуда не пускали НБП, потом — «Другую Россию». Поэтому ничего не получилось — это верно. На самом деле Лимонов лично участвовал в 2 или 3 выборах, пытался попасть в Государственную Думу, я сам одни из этих выборов проводил, и люди не голосовали за него. Но это нисколько не унижает Лимонова, он удивительный человек. Если у нас баллотировался бы не Лимонов, а Пушкин или Достоевский, или Максим Горький — был примерно тот же самый результат.

Но потому, что люди привыкли: политик должен быть как Геннадий Андреевич, чтобы он был такой правильный. И предположение Лимонова, что смерть его станет днём национального траура, он сразу уйдёт в классики — ничего этого не произошло. Что его переоценят, и он вернётся, конечно, займет свое важнейшее положение в контексте русской литературы, он огромный писатель, но ничего не произошло. Он еле допечатывается и доиздаётся, его молодёжь не знает совсем. Он, по сути, вышел из литературного политологического контекста на данном этапе, не является предметом осмысления. Лимонов где-то как в полу-маргинальном положении: сейчас он бы очень огорчался, глядя на всё происходящее. Но я уверяю вас, что это потом всё встанет на свои места и он займет положенное ему место — это очень серьезное место. С точки зрения политической, конечно, эта конструкция в виде «Другой России», НБП, конечно, не имеет никаких шансов. Она тогда уже не имела, и сейчас не имеет никаких шансов. Идеи то они не отпирают, они могут быть реализованы в другой форме, в других партийных организациях.

«СП»: — Вот как раз-таки от одной партии к другой. К вашей партии «За правду». Как менялись ваши взгляды?

— Никак. Если бы была моя воля, я бы так свою партию и назвал Большевистской партией, и в этом бы контексте и остался. Но, во-первых, этот бренд запрещён законом, принадлежит Эдуарду Лимонову. Поэтому в 91 году я вышел на первый митинг, в 96 году познакомился с Лимоновым, в 97 году вступил в НБП. Потом было множество разнообразных партийных, политических конструкций, книг: но я всю жизнь говорю одно и то же. Вот с тех пор, как я впервые свою статью «Я пришёл из России» опубликовал в 96 году, у меня одни и те же убеждения. Менялись конфигурации, у нас есть много разнообразных — либо ботов, либо взвинченных невменяемых людей, которые говорят о, ты был против Путина, а потом ты, типа, за Путина. То есть люди, как будто они вот родились в каком-нибудь четырнадцатом году и шестнадцатом и не понимают контекста, потому что контекст был очень разный.

Путин, конечно же, появился как стопроцентный птенец «гнезда Ельцина», и вел себя как сугубо либеральный политик очень долгое время в сфере внешней политики. Я уже сформировал однажды, что для либералов Путин был слишком Путин, а для нас, патриотов, Путин был недостаточно Путин.

Поэтому, конечно же, их критика была с либеральной стороны, а наша критика была справа консервативной с левой стороны, что Путин будь ближе к народу, давайте как бы более жестко действовать по отношению к своим внешнеполитическим неприятелям и так далее. И тут всё понятно, те люди, которые читают мои тексты, видят не только мои тексты, но и понятно, что отношения Лимонова и Проханова и Сергей Кара-Мурзы и всех, кто так или иначе осмыслял политику и пространство, они все видоизменялись, потому что все меняется и сам Путин меняется. Путин, который есть сегодня, не похож на Путина который будет послезавтра. Тем более — на того Путина, который был 10−20 лет назад. Поэтому я своим взглядам абсолютно верен, и ещё раз говорю, что их можно по моим книгам проследить, я их переиздаю каждый год и там всё одно и то же, всё стоит на своих местах, потому что я всегда был русским патриотом.

Апрель, коронавирус

«СП»: — Вернёмся к календарю. Ещё одно знаковое ключевое событие года — коронавирус. В апреле в России начинают вводить коронавирусные ограничения. Что изменил коронавирус в России и в целом в мире?

— Да какая-то мутная история. Я так до сих пор не разобрался, потому что, как только начинаешь про коронавирус что-то говорить раздражённо из-за ограничительных мер, граждане тут же в ответ: а врачи, а эти умершие, а погибшие, ты понимаешь вообще, что произносишь? Ты не имеешь права — это говорить. То есть государство работает, понятно, что в США там кошмар творится, в Европе тоже что-то странное, а в Белоруссии или Швейцарии ничего не происходит или происходит что-то такое, что не очень коррелирует с представлением об этой заразе. Поэтому я отстранился от этой темы и оставил одну и ту же позицию. Я говорю, что в первые дни, недели коронавируса партия «За Правду» объявила, что не будет уходить в самоизоляцию. Мы немедленно открыли 50- 60 -70 пунктов взаимопомощи, пока была самоизоляция разносили людям продукты, помогали всем.

Сам я ни дня не был в самоизоляции, принципиально не провожу в режиме онлайн встреч — только везде лично присутствую всегда.

То есть я не политизирую и не позиционирую себя как ковид-диссидента. Но, конечно, веду себя таким образом, потому что для себя я выбрал такой вариант отношения к этому, что не отменяет огромную благодарность врачам. У меня такое количество знакомых и друзей переболело, у некоторых лёгкие серьёзно поражены: все понятно, что болезни есть, но насколько соразмерны этой болезни меры, которые принимаются здесь и в мире, это я не знаю и не берусь судить. Волнуют, в связи с коронавирусом, изменения в сфере образования, этот дистант пресловутый, который начинают потихоньку вводить, хотя к нему всё было готово ещё до коронавируса и начинают затягивать в дистант огромное количество детей, которые перестанут получать базовое образование. Процентов 10−15, 20 или 35 процентов детей, возможно, вообще вылетят из системы образования: это катастрофа, просто чудовищно. Я уже не говорю про музыкальные школы, где невозможно дистанционно музыке обучаться. И всё, там остаётся 3% коммерциализированного обучения, остальные просто исчезают, и мы теряем свои позиции в музыкальном мире. Потому что надо обучить здесь 100.000 детей, чтобы найти 10 гениев. Это вот социал-дарвинизм, такой как бы сугубо гуманитаристкий подход он начинает, мы-то думали, когда коронабесие началось, что вот сейчас понятно, что советская социалистическая система работает, здравоохранение работает, значит, везде должно работать больше социализма. На самом деле происходит обратный процесс, что меньше социализма, меньше этого всего, что определяется словом всенародный, а больше сегментированного, больше для богатых людей, больше ещё для чего-то. Мы как бы ровным слоем замажем, а в целом будем работать с определенными группами людей. Так мыслит нынешняя финансовая элита. Это меня огорчает.

«СП»: — То есть вы выступаете против этой повсеместной цифровизации всех процессов и людей? Верите ли вы в этот заговор цифровой, о котором сейчас постоянно говорят?

— Ой, цифровизация вообще не нравится. Я думаю, что единого центра цифрового, заговора нету, но в целом, конечно же, есть бенефициары этого процесса, которые в случае переводов в «цифру» всего и вся получат колоссальные преференции. Это конечно же есть, там может быть 10- 20- 30- 50 групп, сопутствующих структур, они имеют политическое влияние, возможность лоббировать свои решения, влиять на власть. Заходить не единым фронтом, а сбоку, слева, справа, находить какие-то аргументы и по отдельности даже иногда быть убедительными. Они работают, оснащены гораздо лучше, чем мы, конечно.

Май, Владимир Путин 20 лет у власти

«СП»: — В этом же году 7 мая исполнилось 20 лет официального вступления Владимира Владимировича Путина в должность Президента Российской Федерации…

— Как один день промелькнуло, не заметил даже.

«СП»: — Это правда. Как бы вы описали динамику управления страной нынешним президентом и изменения вашего личного отношения к Владимиру Путину?

— Сначала личное отношение было мотивировано моей службой: когда Владимир Владимирович вступал в должность, я находился на Кавказе, участвовал в военных действиях, когда адекватный ответ получило вторжение Хаттаба в Дагестан, война перешла во вторую стремительную фазу. Тогда, конечно же, было необычайное удивление резкостью, даже жёсткостью этого человека, который, невзирая на масштабную кампанию, которую вёл коллективный Запад против него, довёл это дело до конца, По сути потом мы все вынуждены согласиться, он, так или иначе, решил проблему внутреннего терроризма в России. Потому все взрывалось, горело и пылало несколько лет, а сейчас мы не стоим перед этими проблемами. Это — раз. А потом надежда, что страна начнет леветь, произойдёт какая-то реставрация потерянных советских позиций — сбылась на тот момент. Потому что и команда, и идеология, и прочие все вещи, связанные с правлением в нулевые годы — говорили несколько о другом. Он искал возможные пути договоров с Западом, был верен, так или иначе, тем принципам, которые его убедили или в которых он убедился в 90-е годы. По сути это была такая более модернизированная часть, вторая часть Ельцинского правления. Из-за этого были нарекания со стороны лево-патриотической оппозиции по отношению к президенту. Но потом собственно сама структура взаимоотношений с Западом и многолетние наблюдения Путина за действиями российского олигархата, нашей самозваной финансовой элиты, заставили его самого изменяться в какой-то мере. Потому что он смотрел, да что же такое — вроде к этим по-человечески, к этим хорошо и про тех подумал, а они только вот так. Эти тащат из России, а те — только расширять НАТО прямо до стен Кремля. И он сам начал видоизменяться, но в любом случае нельзя не отдать должное его выдержке, его спокойствию, его способности получения и переработке информации. То, что Россия трансформировалась за это время, вместе с народом трансформировался и видоизменялся президент, очевидно: Россия 2001 года и Россия 2021 года — это очень разные страны.

Я прекрасно помню телевидение тех лет, как впервые появился там в 2005 году. Тогда наше телевидение было коллективное, «Эхо Москвы» — чуть-чуть пожиже, но в целом там против моей позиции выступали просто все. Тогда была программа «К барьеру», где я выступал против писателя Сергея Минаева. Это была сугубо либеральная позиция и все наши телеведущие, не буду называть их имена, они все известны, были такие среднестатистические либеральные телеведущие, а мы были просто маргиналы и дикари: я — там, грешный, и Лимонов, Проханов — все наши учителя. Думали, господи, всё со своим этим совком! А сейчас слова, которые произносили тогда Лимонов, Проханов, Кара-Мурза и я, грешный, мои товарищи Герман Садулаев и Серёга Шаргунов — вся страна произносит, их власть произносит, их произносят все. Они стали риторикой государственной. Практикой ещё не стали в полной мере, а риторикой стали: мы её навязали за эти 15- 20 — 30 лет. Это очень важный результат, будем дальше продолжать.

«СП»: — Вы хотите сказать, что в итоге Владимир Путин стал леветь?

— Конечно. Он стал леветь, праветь, потому что праветь, не в либеральном смысле, а в смысле в государстве физическом. И правые и левые компоненты в какой-то части идеологически они получили какое-то отражение в государственном строительстве, матрице российской. Конечно же, это имеет место: он — отзывчивый, внимательный, слушает, видно, что следит за происходящим. Он — любопытный, знает, как люди, какая температура у нас по стране. Я считаю, конечно, его правление безусловно благом. Скрывать не стану, хотя там количество претензий, которые сейчас люди выскажут: а как вот это, как вон то, ещё вон то и ещё вот это. Я сам на эти темы написал десятки статей, запросов, программ снял, интервью дал на эту тему. У меня список претензий больше, чем у любого нынешнего действующего позиционера, но мы же в целом смотрим на результат этой 20-летней деятельности. Вот как результат, конечно, Россия, что называется, получила передышку и каким-то образом так сфокусировалась, собралась, что знает, кто она такая, как Россия, куда идет. И он эти возможности предоставил, и люди, конечно, будут неоднократно ещё возвращаться в 2009 год, 2010, 2011, когда Россия жила так хорошо, как никогда вообще за всю свою историю. Да, мы не были Швейцарией, но Россия жила очень спокойно, очень умиротворенно, очень как бы озадаченно даже от своего достатка. Больше этого не будет, по крайней мере, в ближайшей перспективе.

Июнь, голосование по поправкам

«СП»: — В июне прошло голосование по поправкам в Конституцию. Что они изменили в стране и изменили ли вообще что-то? Для чего «обнулился» Владимир Путин?

— Дело в том, что поправки закладывают все возможности для любого развития событий: срок, отсутствие срока, новый парламент, Госсовет… Все эти конструкции они придумали, а потом выберут сообразно текущей позиции то или иное решение. Это, безусловно, так, я ещё раз говорю, что любая власть, если бы у неё была возможность, вела бы себя точно таким же образом. Система самосохранения везде у всех работает. Некоторые властные системы не имеют возможность положить себе соломки везде, а эти ребята как бы с этим справляются. Но кроме всего прочего, конечно же, там типа поправки, которые внесли в Конституцию, в том числе и мы, в том числе и я, я считаю их очень важными. В конечном итоге даже более важными, я всерьёз об этом говорю, чем та конфигурация политическая, которую выстраивают с Госсоветом. Это всё пройдёт, вот Госсовет, ещё что-то, там — один срок. Россия — долгая, она вечно живет и то, что прописано про поддержку русскоязычных за пределами страны, про семью, про государственность, про статус русского языка, про все эти вещи — это всё базовые вещи, а они для страны гораздо более важные, чем какие-то политические конфигурации. Я это спокойно совершенно говорю.

«СП»: — Вы считаете, что Владимир Путин не будет больше баллотироваться в президенты. И, тем не менее, положительно оцениваете время его правления?

-В целом по итогам.

«СП»: — Голосовали бы за Путина, пойди он на президентские выборы ещё раз?

-Опять же, какая будет ситуация на тот момент. Это будет у нас 21 июня 41 года или там 12 апреля 61 года. Смотря, какая дата будет на календаре. Понимаете, вот она очень много диктует. Разные бывают ситуации. Честно говоря, я ни на одни выборы не ходил за последние 25 лет. На эти тоже не пойду. Но решение я для себя никакое не принял.

Июль, митинги в Хабаровске

«СП»: — В июле арестовали Сергея Фургала, протесты длятся и сегодня. Как считаете, федеральная власть услышала Хабаровск?

— Ну власть же всё по-особенному слышат. Услышали, что была проблема, которую вовремя не купировали — они так слышат. Вот если бы купировали, отреагировали заранее, то и было бы всё нормально, а тут они как-то её отпустили. У них же не в том виде стратегическое мышление, как и что мы о себе думаем. У нас стратегическое мышление, считаем, что должна быть социальная политика, должна быть чуть более как бы такая развинченная политическая система, где есть возможность циркуляции элит, появления новых сил, ещё что-то там. А у них, давай все зацементируем, и как бы будем приглядывать за этой лужайкой покрытой цементом, чтобы ничего тут не выросло неожиданное. У них там такая метода, она там периодически правильная, но она приводит к украинскому и белорусскому сценарию. Вот цементируешь, тут подмазал, тут залил клеем «Моментом», вот и всё нормально. Потом хоп, и она треснула вся сразу целиком. А для того, чтобы она вся целиком не треснула, надо предоставлять людям возможности реализовывать гражданские права. Вот сейчас у нас будут выборы в Госдуму, вот зафигачат «Единую Россию», КПРФ, ЛДПР и там 4 или сколько, 5 лет, и давайте ещё президента переизберем — ну красота вообще. Соответственно это плохо кончится. Но это надо, чтобы кто-то решился и принял на себя ответственность по смене конфигурации. То же самое касается и Хабаровска, и Владивостока и чего угодно.

Взрывается не собственно Урал, даже не Шиес, а взрывается у людей развитое гражданское самоощущение. Это украинцы думают, что русские люди — рабы, ходят строем. А у нас чувства гражданского самосознания гораздо более высокое, чем в большинстве бывших советских республик и даже больше, чем у европейцев: мы просто терпеливые.

Ну ладно договорились, что опять потерпеть? Ну, хорош. Давайте. Вот этого гражданина коллективная власть перед собой не видит, она видит, как бы объект манипуляции: как-то обманем, здесь мы вбросим, тут мы ещё что-то подмажем, накрутим, надуем рейтинг… Только у Путина, какой рейтинг был? 60%? Больше чем у любого мирового лидера. Значит, все нормально. Там такая примерно логика. Но она не всегда срабатывает.

Август, события в Белоруссии

«СП»: — Международная повестка в августе. В Белоруссии избили российских журналистов, задержаны 33 россиян, обостряются наши отношения с братским соседом. Как считаете, насколько Россия правильно поступила, что не стала наказывать «младшего брата»?

— Не «младший брат» и какие-то формы наказания, а там были предприняты какие-то документы о создании Союзного государства и взаимного сотрудничества. Может быть, даже продолжает подписываться. Конечно же, это было. То есть дали понять, что многофакторность до добра не доведет. Просто нам не выносили это на экраны телевидения, там было, я думаю, три-четыре дня недели жестких переговоров. Даже по средствам массовой информации было заметно, стали говорить, Александр Григорьевич — наш геополитических партнер и все как-то стало по ровнее, мы не стали его терзать и добивать. Хотя я надеюсь, он в голове своей поставил галочку, что если Россия была заинтересована, он сейчас уже не управлял бы Белоруссией. Поэтому нормально всё с Белоруссией мы отыграли, и то раздражение, которое испытывают на новом витке наши геополитические партнёры, они же — оппоненты, оно, конечно, связано и с тем, что Россия в Белоруссии сыграла отлично и даже — в Нагорном Карабахе.

Сентябрь, война в Нагорном Карабахе

«СП»: — В сентябре началась война в Карабахе. Каким образом можно решить вообще проблемы территориальных конфликтов на постсоветском пространстве?

-Никаким. Я не говорю о полном восстановлении Российской империи и Советского Союза — это невозможно. Но те места, которые являются проблемными, должны быть внесены в какую-то новую систему союзного сотрудничества, а лучше — в состав России. Это неизбежно совершенно. В Абхазии говорят, нет, мы независимы. Независимость заканчивается строго вот так: если ты «независимый», значит, послезавтра можешь оказаться в составе Грузии, если российские миротворцы вовремя не зайдут. Поэтому ДНР, ЛНР, Приднестровье, само собой, Южная Осетия и Абхазия и Нагорный Карабах — эти все территории надо не мытьем так катаньем, по каждой прописать дорожную карту и всех втягивать в состав России. А где еще могут возникнуть конфликты, этим заранее озаботиться. Это просто неизбежно. Вот пока это не у нас, это всегда будет предметом тления и возгорания. Потому что переизбрали в Молдавии нового президента, она тут же собирается выводить миротворцев. Надо максимально фиксировать внутри государства все эти территории.

«СП»: — Хорошо, вам не кажется закономерным или странным, или символичным то, что вот эти все события возгорается сейчас, именно на территориях, которые граничат с Россией?

— Понятно, что это может быть связано, есть такая геополитическая игра и «Северный поток», и «Южный поток». Там наши отношения сложные, но давайте не будем идти на пути у наших либеральных оппонентов, которые говорят, что вот если бы Путин, условно говоря, в 2014 году Крым бы не присоединил, все было бы хорошо и ничего бы этого не было. Это враньё, это вот только для детей возможны такие разводки использовать. Потому что Борис Николаевич Ельцин пришел к власти и отдавал всё на свете и ничего не присоединил и у нас полыхали, не переставая Кавказ, чуть раньше Осетия, тот же Нагорный Карабах, Абхазия и Приднестровье. Тем не менее, приходилось со всем этим дело иметь. Всё время правления Ельцина он что-нибудь где-нибудь замерял, куда-нибудь нехотя вводил войска, что-нибудь полу признавал. Всё эти проблемы тогда уже были. Почему? Они обусловлены желанием народов этих территорий не иметь отношения к силам или конструкции государства вне России, они хотят в России находиться, а России для них синоним независимости. Армении тоже придется определяться, только до конца. Потому что это сейчас так, а через 10−20−30 лет может быть так плохо, что они скажут, почему мы тогда-то не присоединились, надо было уже тогда воссоединиться.

Октябрь, экологическая катастрофа на Камчатке

«СП»: — В октябре произошло отравление в Авачинском заливе Камчатского края, погибли морские животные. Какова экологическая ситуация в стране? Россия забывает об экологии, как актуальном современном тренде?

— Приятного мало. Тренд, конечно, но это, скорее, больше из сферы публичного пиара. Если по статистике смотреть, сколько мусора выбрасывают те же самые США или Китай, не знаю, кто из них там ведущий, но четверть мирового мусора выбрасывают две эти страны. А остальной мусор — передовые мировые демократии, которые больше всех говорят про экологию. Поэтому приятного мало, все виновные должны быть наказаны, но в целом, конечно, у нас буржуазный капиталистический мир делает всё, чтобы минимизировать свои расходы, в том числе на экологическую защиту. Поэтому, конечно, это проблема общемировая, социального толка. Только ответственное народное правительство способно вкладывать в это ресурсы, а частники всегда будут пытаться обмануть.

«СП»: — В ноябре состоялись выборы США, скорее всего, победа будет за Байденом. Вы сами за кого — республиканцев или демократов? И вообще, что России до этих выборов?

— Мне нет дела до республиканцев и демократов. Но Трамп, безусловно, хотел хотя бы отчасти взломать политическую систему Америки, и пошел против своих элит сразу по нескольким направлениям. Его элита реально сожрала. Отношение к нему американской прослойки артистов Голливуда, прочих музыкантов и всей этой ЛГБТ-тусовки, конечно, как бы диктует просто испытывать к ему определенные симпатии, потому что он явно пошел против тех элит, которые, я считаю, вообще антиприродными и невменяемыми, вредными для человечества, и они его съели. Нам никакого дела нет до американских выборов, но в целом — это знак для России. Нас будут пытаться сожрать за любую консервативную суверенную национальную, разумную повестку.

Декабрь, о будущем

«СП»: — Декабрь, скоро Новый год. Чего ожидать России в следующем году и на что надеяться?

— Вот то же самое будет, ничего другого. Будут конфликты — территориальные, геополитические, национальные, религиозные: вне всякой зависимости с поведением России, даже если вот с завтрашнего дня российская власть начнёт сдавать все свои позиции там, где она их якобы имеет, выведет войска отовсюду, где есть и где их нет, тоже выведет — ничего не изменится. Будет ровно то же самое. Поэтому ничего нового нет, надо учиться получать удовольствие от происходящего, или хотя бы некую бодрость испытывать. Для этого, конечно, лучше всего молиться, веровать в Бога и в то, что эта жизнь земная закончится, потом будет самое интересное. Но вообще и здесь тоже хорошо. Здесь много любопытного происходит. Большая страна, много красивых людей живёт — женщин, мужчины тоже бывают ещё боевые, но и не очень боевые. В целом надо понимать, что тысячу лет здесь всё было нормально, еще тысячу лет мы тоже должны протянуть.

---

* Национал-большевистская партия (НБП) — межрегиональная общественная организация. Решением Московского городского суда от 19.04.07 ликвидирована, её деятельность запрещена