Как я захотел стать коммунистом из-за Елены Янчук

Московская городская дума ворвалась в общероссийскую новостную повестку летом 2019-го. За участие в столичных выборах тогда развернулись отнюдь не городского масштаба баталии. Оппозиционеров отказались регистрировать. Те подняли протест. В их поддержку на улицы вышли десятки тысяч сочувствующих и утомленных гегемонией ЕР. Следствием стали массовые задержания, «Московское дело» и куча мемов, обозначающих границы сегодняшнего политической дискурса из разряда:

— Можно ли бросать в полицейских пластиковые стаканчики?

— Чем отличается прогулка по Бульварному от митинга?

— Можно ли носить майки в поддержку своего кандидата?

Пошумели и разошлись, а о результатах выборов говорили куда меньше. Например, о том, что в итоге из 45 парламентских кресел в Москве только 19 заняли единороссы. Примерно столько взяла условная оппозиция, причем 13 мест (до исключения из партии Елены Шуваловой и смерти Николая Губенко) взяла КПРФ. Сегодня мы беседуем с одним из самых молодых политиков Москвы Еленой Янчук.

«СП»: — Елена, вы в какой думской комиссии состоите?

— Я в трех комиссиях: градостроительству и землепользованию, науке и промышленности и по экологии. У нас, к сожалению, есть ограничение — на вхождение в три комиссии. Не было бы ограничения, я бы была в гораздо больших. Потому что спектр вопросов, которыми я занимаюсь, далеко за пределами этих комиссий. Например, у меня огромное количество вопросов по социальной политике. Скажу, что комиссии — это больше искусственные образования, чтобы часть депутатов, в частности от «Единой России», посадить на зарплату. Это не очень справедливая история, потому что главы комиссий ничем не отличаются от обычных депутатов по уровню нагрузки. У нас комиссия раз в год собирается, очень редко.

«СП»: — А все остальные депутаты зарплату не получают?

— Все остальные на общественных началах. Это специально, чтобы не приходили активисты, кандидаты от народа, люди, независимые от власти.

«СП»: — А где вы в таком случае работаете?

— Сейчас я нигде не работаю, живу на накопления. Работала в торгово-промышленной палате Российской Федерации. Но депутатская нагрузка такова, что совмещать полноценно очень сложно. Даже если у тебя свое дело, оно начнет заваливаться, если ты полностью погружаешься в депутатскую деятельность. А это необходимо. Жители меня для этого выбирали. Объем работы огромный: по обращениям, по личному приему, по контактам с общественными группами и организациями, которые представляют экологическое сообщество, представители родителей, школьное сообщество, художники и так далее.

«СП»: — Пять лет депутатства. И вы, получается, себе в убыток работаете? Пять лет будете жить на накопления?

— Я не знаю, как получится. Сложно прогнозировать.

«СП»: — Я мысленно уже сижу и читаю это интервью. И понимаю, что у читателей возникнет мысль… Всё, где-то взятки берет точно! Нельзя пять лет жить без дохода.

— Нет, я не исключаю, что я буду вынуждена заниматься какой-то работой.

«СП»: — Ну это каким энтузиастом надо быть, чтобы сюда ходить бесплатно? Ты ходишь, покупаешь себе еду, одежду, посидел с товарищами в кафе. И все твои друзья в конце месяца зарплату получат, а ты… Это как так жить?

— Я попробую сформулировать. Мне очень интересна общественно-политическая деятельность. Мне скучно сидеть в офисе и заниматься не особо важной работой. Мне всегда хотелось быть каким-то общественно полезным человеком. Тогда себя чувствуешь очень хорошо.

«СП»: — То есть у нас сегодня депутат — это свободный художник?

— Что-то типа этого. Сегодня депутаты региональных парламентов — не только Московской городской думы — они работают на непрофессиональной основе. В случае Мосгордумы в законе о статусе депутата прописано, что депутат может работать на профессиональной (председатели комиссий) или непрофессиональной основе. Например, Роман Бабаян, руководитель радиостанции «Говорит Москва». Он мой коллега, известный телеведущий и все такое. Есть Андрей Медведев, он тоже занимает какие-то позиции в ВГТРК, журналист. Есть еще другие коллеги: главврачи больниц, там, работники других учреждений. Они — на непрофессиональной основе, потому что у них есть основное место работы. Но честно скажу, депутатской деятельностью они не очень занимаются. Когда ты главред «Говорит Москва», общаешься с Лукашенко, сложно тебе еще заниматься городскими проблемами ежедневно. От этого, на мой взгляд, страдают люди.

«СП»: — В общем, вы себе сейчас ищете заработок?

— Не прям бегаю ищу, но да, какую-то придется деятельность искать, чтобы совмещать без ущерба для работы с проблемами города.

«СП»: — А «пояс затянуть» не пришлось, как стали депутатом?

— Я его особо никогда и не растягивала, честно говоря.

«СП»: — Вы из Москвы ведь? Из Измайлова?

— Да, я москвичка, родилась и живу в Измайлове.

«СП»: — Это мой округ, я тоже в Измайлове живу.

— Мой житель!

«СП»: — Да, но я не голосовал. В городе меня не было. Но и скепсис был. Вот эти все события летние с Мосгордумой, мне кажется, людей нашего поколения многих отпугнули. Я посмотрел: людям не дают даже зарегистрироваться, хотя все их знают. Вам как удалось не выиграть, а вообще зарегистрироваться? Чудо произошло?

— В нашем случае было чуть-чуть попроще, так как мы были выдвинуты КПРФ По законодательству парламентская партия не должна собирать подписи. Подписи мы (речь об однопартийцах — прим. ред.) не собирали. Естественно, по подписям нас бы всех завернули. Но сделаю маленькую сноску: КПРФ — не потому, что подписи, а потому, что я полностью разделяю коммунистическо-социалистическую идеологию. Мне кажется другой партии, кроме КПРФ, в России адекватной нет оппозиционной. Оппозиционной в хорошем смысле этого слова нет. Потому что я всегда говорю, что «Единая Россия» — это «оппозиция», людям и здравому смыслу. А КПРФ — это народная партия.

«СП»: — Я, когда с вами общаюсь, мне самому в коммунисты хочется. Но вот многих смущает, что КПРФ — это Зюганов, который уже столько лет у власти. И некоторые говорят политологи, что он реально якобы никогда против «Единой России» не пойдет.

— У нас такая политическая система, какая она есть. Можно ее критиковать очень много, и я критикую тоже. Она не в полной мере отражает общество. Но, во-первых, спасибо, что у нас существует легальная коммунистическая партия «левая». Если бы не Геннадий Андреевич, мне кажется, у нас и этого не было бы, а были бы полная архаика и движение в сторону деградации. И нехороший такой монархическо-либеральный дискурс, в который у нас иногда ударяются коллеги. Не было бы вообще никакого баланса. А страна у нас вполне себе «левая».

Со временем придет новое поколение коммунистов

Возьмем последние политические события — поправки в Конституцию. КПРФ единственная, кто проголосовал против, хотя давление было огромное, в том числе на Зюганова. Мне кажется, он совершил хороший политический поступок. Посмотрим на то, что происходит в Москве, на самых активных депутатов Госдумы, моих коллег по фракции.

Мне кажется, Денис Парфенов и Валерий Рашкин — самые заметные депутаты в медиапространстве, которое сегодня стало рупором. Со временем будет новое поколение, партия будет обновляться. Вот Жириновский — это катастрофа, конечно. Не будет его, не будет и ЛДПР. Потому что там нет идеи, есть вождизм и клоунада. Весело посмотреть, конечно. Но это не партия. Единая Россия тоже скорее отражает не общество, а мракобесные мысли исполнительной власти. Это просто паноптикум, извините. Нормальных людей там раз, два и обчелся.

«СП»: — Наследие СССР сегодня стремительно ветшает. И многие говорят, что такого рывка уже не будет, даже если к власти придут коммунисты опять. Сегодня вообще многие говорят о кризисе идей. Мол, они не решают проблемы. Вас что сделало «левой»?

— Во-первых, это семья. Это политические дискуссии с детства. Мой папа инженер. Он очень быстро раскусил, что такое Ельцин. Когда пришел Горбачев, у него было недолго некоторое воодушевление, надежда на какое-то обновление после пожилых генсеков, после некоторого застоя. Но он очень быстро понял, что это такое. И к моменту катастрофических событий для СССР он был, конечно, на стороне сохранения Советского Союза, против Горбачева и Ельцина.

У меня к тому моменту критическое мышление было развито неплохо. Да, мне было любопытно — и я не буду кричать «запрещаете!» или что-то еще. Но мне был понятен подтекст. Потом какое-то время я занималась общественной неполитической деятельностью, получала первое образование на геологическом факультете МГУ. Там было не до политики, хотя события, которые происходили в стране, меня очень интересовали. А потом, когда я поступила уже в магистратуру государственного управления там же, в МГУ ВШГА, скажем так, время пришло. Я стала разбираться в принципах организации госуправления, законодательства.

Мир возвращается к идеям Маркса

Продолжая общественную и научную деятельность, я познакомилась с совершенно замечательными профессорами, экономистами, которые дали мне большую теоретическую и практическую базу, философскую даже базу. Много-много книг экономистов, «левых» экономистов я прочитала. И постепенно у меня сложилась картина современного мира: эксплуатация никуда не делась, несправедливость и неравенство никуда не делись. И если в 90-х при всех ужасах еще была какая-то советская инерция, то сейчас мы от этого отходим — от советских завоеваний.

И у нас как бы начинают в обществе довлеть обман, деньги, капитал, коррупция, неравенство, бесправность людей. Посмотрите разницу заработных плат хоть в частных компаниях, хоть в госкорпорациях. Посмотрите, как люди отчуждаются от труда. Все по Марксу. Принципы капитализма остались те же. Более того, в Оксфорде, в Кембридже, в Гарварде, в Йеле — везде изучают Маркса. А у нас что изучают? Поэтому у людей в головах такая неолиберальная парадигма или просто каша. Мне кажется, мы катимся не туда. Если вы посмотрите на мировые тенденции — там «левые» идеи захватывают умы, в том числе в цитадели капитализма — в США.

«СП»: — Расстрел Белого дома и падение Верховного Совета — это трагедия?

— Короткий ответ. Да.

«СП»: — Мосгордума сейчас принимает поправки к бюджету города. Он имеет социальную направленность? Споры реально идут или это бюрократические моменты?

— Бюджет принят. Проголосован в третьем чтении. Поправки оппозиции полностью отклонены. Бюджет никакой не социальный, это фигура речи «Единой России», которую они из года в год повторяют.

«СП»: — А какой тогда бюджет?

— Такой, в бизнес-интересах. Коммерческо-лоббистский, присыпанный социальными подачками, а не системной работой по борьбе с бедностью и неравенством в нашем городе. В большинстве своем это лоббистские стройки. Самый большой объем денег выделяется не только на реновационную стройку, а на всякие хорды, развязки, платный дублер «Кутуза» для чиновников. Как раз недавно вырубили на Ивана Франко трехсотлетний дуб, который защищали активисты долгие годы. Чтобы проложить платный дублер Кутузовского проспекта для чиновников, которые будут ездить с мигалками по этому дублеру.

«СП»: — В сторону Одинцова?

— Да. По сути у города трехтриллионный бюджет. Сейчас он меньше, два с половиной, и займ внешний.

«СП»: — Был секвестр какой-то?

— Секвестра, к сожалению, не было. То есть он был из-за того, что прогнозируется падение доходов из-за коронавируса, но при этом мэрией Москвы — исполнительной властью — было принято решение о 510 миллиардах внешних займов. На мой взгляд, это тоже свидетельствует о том, что бюджет несоциальный. А просто они должны выполнить обязательства перед теми коммерческими группами (назову это так), которым они уже это все пообещали, вместо того чтобы секвестировать те проекты, которые вызывают протесты жителей, не нужны городу и которые явно могут подождать. И в бюджете осталось множество таких проектов.

«СП»: — Получается, что рулит сейчас правительство Москвы?

— У нас дурацкая ситуация, что сегодня очень много в руках исполнительной власти. Это сформировалось еще при Лужкове. Как я понимаю, тогда Юрий Михайлович сильно обрубил полномочия парламента, потому что в парламенте бились разные бизнес-группы, назовем их так. А ему неохота было это все разруливать, хотелось урегулировать как-то и взять все в свои руки. Сергею Семеновичу достался вот такой парламент, в принципе он был, наверное, этим доволен. Он еще усилил роль исполнительной власти. Очень многое в Москве регулируется указами мэра и постановлениями правительства Москвы. Очень многие вещи могут вообще решаться без Мосгордумы. Это неправильно, потому что сломалась система сдержек и противовесов. Возвращаясь к вопросу, почему у нас такой бюджет ненормальный. Потому что фактически некому уравновесить эту систему. И то же самое происходит на уровне федеральном, если мы посмотрим, там баланса тоже не существует.

«СП»: — Вы на чьей стороне были, когда была вся эта история с протестами московскими?

— На стороне людей, конечно. Все эти протесты были не только за Соболь и за других коллег, а просто из-за несправедливости. Почему люди не могут получить своего кандидата, своего представителя? Какой разный был подход к провластным кандидатам, к кандидатам, которые не собирали сами подписи — за них собирали управы, жилищники и прочее. А кому-то тупо рисовали. Помните, «фабрику подписей» накрывали и не один раз? И какое отношение к людям, которые по-настоящему собирали подписи. При этом мы знаем, что к Соболь и другим внедряли специально тех, кто собирал эти подписи фейковые, сами вписывали «мертвецов» и прочее. Люди просто устали от несправедливости. Все должны иметь равные права.

«СП»: — А чего власти боятся? Я понимаю, почему боятся тех, кто выходит на улицу. А когда человек сам идет в парламент, соглашается играть в легальную политику… Он что тут, придет и будет внутри митинговать? В рутине погрязнет же. Это недалекость власти?

— Скорее всего, это недалекость. И непонимание каких-то современных реалий. Потому что если страна — как декларировалось — двигается по демократическому пути, а точнее по буржуазно-капиталистическому пути, то в таком случае у нас должны быть политические партии, которые соревнуются, у которых есть программы.

«СП»: — Вот у меня вопрос «для себя», по моему основному профилю.

— Да, пожалуйста.

«СП»: — Процитирую советскую художественную энциклопедию сначала: «Зачастую отсутствие монументальности сообщает произведениям эстетическая несообразность, отсутствие истинного соответствия идеалам и общественным интересам, когда творения эти воспринимаются не более как помпезные и лишённые художественных достоинств». Вот я хожу по Москве и вижу эти огромные муралы (большие граффити — прим. ред.). На Арбате — большой маршал Жуков на торце здания. Эти штрихи, эти тона — это просто аэрография во всю стену. Это явное несоответствие художественных средств масштабу фигуры Жукова. И невольно появляется вопрос: у этого города есть главный архитектор?

— О-хо-хо! Главный архитектор Кузнецов. Мы про него целый ролик сделали. К сожалению, как и во многих сферах, у нас все отдано на откуп стройке и деньгам. Главный архитектор Кузнецов, который в том числе является соавтором — его фирма Speech — вот этого здания, в котором мы сейчас находимся, это вместе с Сергеем Чобаном он делал.

«СП»: — Большое стеклянное здание в ансамбле XIX века, скажем для читателей.

— Именно, в ансамбле XIX века. Вот такие вот традиции и инновации. У него очень странный подход к городу. К тому, что такое город. К тому, как его нужно развивать. Есть известные мемы, перлы, когда он говорит, что центр Москвы недостаточно уплотненный, что у нас здесь его можно уплотнить. Мол, есть большой для этого люфт… А потом, что жители пятиэтажек — контингент своеобразный, не тот. Они не понимают счастья «человейной» реновации.

Главный архитектор Москвы отрицает архитектуру как таковую

В принципе сейчас такая позиция: хотя у нас есть формально этот главный архитектор, архитекторы на самом деле не нужны. Сегодня все решают строители или работники, грубо говоря, ГБУ «Жилищник». Либо там какие-то придворные художники. Архитектурная, историческая ценность города — его суть, его прелесть — она потихоньку теряется. Что-то удается отбить и сохранить. Но в целом главное, чтобы «нарядно», все вот эти пластиковые сакуры и прочее. Потом, чтобы это было выгодно, город должен «развиваться» — это мантра, которую повторяет Кузнецов. Но, насколько мне известно, сам Кузнецов не является специалистом по развитию городов, у него странный коммерческий подход. Я общалась с архитектурным сообществом — они криком кричат: «Нас не слышат!» Главный архитектор Кузнецов, на мой опять же взгляд, отрицает архитектуру города как таковую.

«СП»: — Мы повторим, что мы хотим, чтобы был Жуков! Но Жуков должен быть сделан подобающим образом. А не нарисован, как в инстаграме у семиклассника. В этом плане поучиться можно у советских мастеров монументального искусства.

— Совершенно верно. Привлекайте специалистов, а не своих «человечков». Мы понимаем, о чем речь.