Лукашенко не хочет слиться с Россией в экстазе

Мир настолько изменился, что глупо всерьез рассматривать возможность слияния России и Белоруссии. Об этом, комментируя состоявшуюся на прошлой неделе встречу с российским коллегой Владимиром Путиным, заявил белорусский президент Александр Лукашенко.

Разговор, по его словам, шел в контексте Союзного государства (СГ) — «о чем договаривались, на каком уровне находимся сейчас и на что способны выйти». Лукашенко обратил внимание на «некоторые выдумки и вранье в различных источниках» о вхождении в состав России или слияния с ней, отметив, что «белорусы живут в своей квартире», хотя она и небольшая по сравнению с соседской.

Как понимать эти слова? Батька получил столь необходимую ему поддержку России для подавления протестов, теперь обо всех обещаниях можно забыть?

По мнению кандидата политических наук, исполнительного директора Международной мониторинговой организации CIS-EMO Станислава Бышка, Лукашенко указывает на то, что, когда он и президент Ельцин во второй половине 1990-х годов договаривались об интеграции, Россия и Белоруссия ещё не до конца освоились в качестве независимых государств.

— Сегодня же, после тридцати лет суверенитета, ситуация изменилась — выросло поколение, которое уже привыкло к независимости и не считает возможным возвращаться к некоему предыдущему статусу. Правда, это же поколение белорусов вышло летом-осенью прошлого года на массовые акции протеста со вполне определёнными лозунгами, которые, однако, Лукашенко, кажется, во внимание не принимает.

«СП»: — По словам Лукашенко, «существуя как суверенное независимое государство, мы можем выстроить такую систему отношений, что эта система будет мощнее, нежели в самой Российской Федерации взаимоотношения отдельных территорий». Насколько это правдоподобно звучит? Или очередное «красивое словцо», за которыми Батька в карман не лезет?

— Эти слова лишены какого-либо конкретного наполнения. Здесь вспоминаются традиционные для наших чиновников и обслуживающих их политических комментаторов рассуждения о братских народах. Что это такое? Предполагает ли это общее государство? А общий язык? А общую валюту? А общее будущее? А общее хоть что-нибудь? Ничего это не предполагает.

Существуют два субъекта международных — Российская Федерация и Республика Беларусь. Отношения этих субъектов определяются конкретными документами. Взаимные признания в любви, дружбе, братстве и прочем — это замечательно, но международные отношения, во взрослом смысле слова, — это про другое.

«СП»: — При этом Минск, по словам Лукашенко, продолжит координировать внешнюю политику и вопросы обороны с Москвой. Он заявил, что хочет выстроить такие же отношения и в экономике, чтобы «не бояться» и «не дергаться» по поводу западных санкций. Однако подчеркнул, что денег просить не стал. Можно ли ему верить? Или каким еще образом можно выстроить такие отношения в экономике?

— Экономические взаимоотношения Москвы и Минска в настоящем смысле слова асимметричны. Иначе говоря, Минск гораздо в большей степени зависим от Москвы, чем наоборот. Если вдруг западные демократии решат ввести санкции не против конкретных белорусских чиновников, обвиняемых в нарушении прав человека, а против Белоруссии как таковой, то Россия здесь в состоянии при необходимости помочь республике удержаться на плаву. Если же аналогичные меры будут применены в отношении России, то, естественно, никакую помощь Белоруссия оказать не сможет при всём желании — не те масштабы. То же самое, конечно, относится и к оборонной сфере, на которую по каким-то своим причинам часто упирает президент Лукашенко. Насколько мне известно, ни на Белоруссию, ни на Россию никто нападать не собирается.

«СП»: — Некоторые критики называют Союзное государство мертворожденным и недееспособным на фоне того, как Минск не допускает на свой рынок российские компании, когда игра идет явно в одни ворота, поставки нефти и газа по льготным ценам продолжаются, когда мы поддерживаем белорусские констрсанкции в рамках обязательств по СГ, а они возят нам «белорусские креветки». Проблема в отношениях лидеров, которые никак не могут договориться, или СГ и впрямь априори недееспособно?

— Пресловутые «белорусские креветки» — это ведь не только про тех, кто экспортирует, но и про импортёров, которые наверняка знают, откуда товар изначально поступает. Впрочем, это, конечно, курьёз, который на экономиках двух государств никак не сказывается, зато даёт больше выбора российским потребителям, что вполне себе хорошая штука.

Что же касается самого проекта Союзного государства, то он никак не мертворожденный. На рубеже девяностых и нулевых проходили активные консультации по проведению в России и Белоруссии общенациональных референдумов по принятию Конституционного акта в 2001—2002 годах, которых стал бы своего рода переходной конституцией для нового государства — Союзного государства в настоящем смысле слова. Затем в силу ряда причин дело стало стопориться, и только в последние полтора-два года двусторонние консультации возобновились.

В целом вполне очевидно, что время играет против Союзного государства. Речь, естественно, не только персонально в Лукашенко или в изобретённых пропагандой иностранных агентах Майке с Ником, которые хотят разлучить братские народы. Возможности для интеграции существуют, при этом сам посыл Союзного государства должен быть релевантен новой политической динамике в Белоруссии, да и в России тоже. Образ общего будущего должен быть привлекателен для молодых образованных горожан, требующих соблюдения своих политических прав и интересов. Союзное государство должно быть не про нынешних лидеров, а про гражданские общества, про гуманитарную сферу, про бизнес, про комфортные условия для работы, отдыха и саморазвития.

«СП»: — Лукашенко после поддержки его Путиным явно воспрял и опять начал выворачиваться. Все по десятому кругу теперь? У Москвы не никаких инструментов изменить его политику?

— Действительно, позиция Москвы представляется главным фактором, который позволил Александру Лукашенко удержаться на пике общегражданских протестов. У Москвы, кажется, особого выбора в этом случае и не было: «своего» кандидата среди лидеров протеста не просматривалось, а сами оппозиционные движения российский официоз традиционно связывал с подрывной деятельностью западных разведок, в конечном итоге направленной на свержение действующего строя собственно в России. Ожидаемая позиция Москвы, конечно, огорчила ту часть протестного гражданского общества, которая была вполне ориентированной на Россию. В этой связи принципиальной задачей российской политики на белорусском направлении вижу не продолжение концентрации на персоне действующего президента, но выстраивание отношений с проснувшимся белорусским гражданским обществом, включая, разумеется, и прозападную его часть тоже.

Россия должна восприниматься как союзник и партнёр не конкретного Лукашенко, но — белорусского народа как такового. Очевидно, для реализации такого подхода Москве будет нужно наступить на горло собственной песне и серьёзно перестроить свою традиционную политику, заключающуюся в игнорировании гражданских обществ и безусловной поддержке действующих элит вне зависимости от того, как они пришли к власти и как её удерживают.

«СП»: — При этом Батька постоянно говорит, что интеграция будет продолжаться, что согласованы дорожные карты. Какие? Что там с 31 картой? И какие реальные изменения в степени интеграции можно ожидать? Или вообще ничего не изменится?

— С дорожными картами происходит вообще какая-то арифметическая эквилибристика. Ещё в декабре 2019 года, когда была предыдущая фаза интенсификации белорусско-российских переговоров, речь шла о том, что осталось договориться по двум-трём картам. Теперь, спустя год и три месяца, количество несогласованных карт магическим образом увеличилось до шести-семи. Здесь явно нужен не политолог, а иллюзионист вроде Амаяка Акопяна, который бы разъяснил, как такой фокус возможен.

— Уже оказанная услуга не стоит ничего — так надо понимать слова Александра Лукашенко, — считает член политсовета партии «Другая Россия Э.В. Лимонова» Андрей Милюк. — За последние несколько месяцев мир вокруг него настолько изменился, что теперь можно не беспокоиться об уличных протестах и вернуться к привычной роли «ласкового теленка», принимавшего подачки попеременно то от России, то от Запада.
Сейчас в Белоруссии доводят до приговоров дела участников протестов, зачищают остатки оппозиции; затем припомнят всех функционеров, давших слабину в тяжелую минуту. После чего Александр Лукашенко совершит в белорусской политике «правый поворот» — станет главным «змагаром» в стране, раз основная опасность для его власти идет оттуда. К реверансам последнего времени в сторону белорусского национализма добавятся новые.
Лукашенко логично рассуждает, что Россия в любом случае не оставит его без поддержки, а значит он может отобрать у оппозиции антирусскую повестку. Противоядием этому могла бы стать пророссийская оппозиционная партия под патронажем Кремля — благо сторонников союза или даже объединения с Россией в стране большинство, пусть они деморализованы и разобщены. Но Кремль просто не умеет такого делать; там привыкли ориентироваться на элиты, коррумпировать их в свою пользу — низовых массовых движений в Кремле побаиваются, не знают, как с ними работать.
Российскому руководству нужно было «продавливать» Батьку в момент его максимальной слабости, фиксировать тогда же удобные для нашей страны договоренности. Ведь было очевидно, что кинет, как только появится такая возможность (отдадим ему должное — кинул даже раньше).
Другое дело, что у Лукашенко явное «головокружение от успехов» после разгрома оппозиции. Жестокостей в подавлении этих протестов ему не простят, своим для белорусских националистов он все равно не будет, и может статься, что в следующий раз Россия не сможет помочь Лукашенко даже при всем желании.