Путин произвел в МИД «смену караула»: Москва меняет подходы к Ближнему Востоку и Кавказу

В среду, 9 июля, Владимир Путин своим указом освободил от должности заместителя министра иностранных дел Михаила Богданова. Кроме того, дипломат освобожден от обязанностей спецпредставителя российского лидера по Ближнему Востоку и странам Африки.

Он имел ранг Чрезвычайного и полномочного посла. Богданов занимал пост спецпредставителя президента с октября 2014 года, а замминистра иностранных дел — с июня 2011-го.

Когда возникли вопросы о причинах отставки, сам Богданов пояснил, что это связано с личным обстоятельствами, в силу возраста: дипломату сейчас 73 года. Заявление Михаил Богданов написал по собственному желанию. При этом известно, что в январе 2025 года Владимир Путин продлил до 2 марта 2026 года срок государственной службы Богданова.

В политических кругах эта громкая отставка вызвала откровенное недоумение: Михаил Богданов был признанным профессионалом, имел личные связи со многими лидерами стран Ближнего Востока и Африки.

Директор Института политических исследований Сергей Марков считает, что Богданов, несмотря на отставку, сохранит свое влияние во внешнеполитическом ведомстве.

— Альтернативы Богданову с его связями в регионе и его авторитетом я на сегодня не вижу. Очевидных ошибок у него в ранге зам. министра не было. Наши направления в политике на Ближнем Востоке четко определены: это стратегическое партнерство с Ираном, в Азии — с КНДР и Китаем.

Падение режима Башара Асада в Сирии я не считаю просчетом МИДа — там все произошло, на мой взгляд, как раз из-за того, что прежнее сирийское руководство не прислушивалось к России. Не исключаю, что Богданов будет влиять на политику в регионе через неформальные контакты, — резюмировал политолог.

Но Восток — дело тонкое. 12-дневная война между Израилем и Ираном показала, что ситуация в регионе взрывоопасная. А тут еще — конфликт России с Азербайджаном, который граничит с Ираном. Остаются проблемы и в Сирии: непонятно, с какой из группировок, контролирующих власть в этой стране, можно иметь дело. Судьба российских военных баз в Сирии до сих пор до конца не решена.

Уход российского военно-морского флота из Средиземного моря в июне 2025 года стал серьезным ударом по стратегическим интересам России в Средиземноморье. Последний крупный корабль — фрегат «Адмирал Григорович», покинул воды через Гибралтар, оставив за собой пустоту вместо некогда мощной 5-й Средиземноморской эскадры ВМФ СССР и оперативного соединения ВМФ РФ.

Будущее российской военно-морской базы в сирийском Тартусе оказалась под вопросом. Новое руководство Сирии расторгло договор 2019 года о 49-летней аренде порта, лишив Россию ключевого пункта базирования.

Что может измениться во внешней политике России на Ближнем Востоке? Какие проблемы предстоит решить в первую очередь? С такими вопросами «СП» обратилась к ведущему научному сотруднику Центра азиатских и африканских исследований Высшей школы экономики, доценту Восточного факультета СПб ГУ Алексею Образцову.

—  На мой взгляд, отставка заместителя главы МИД Михаила Богданова связана с просчетами в нашей внешней политике на Ближнем Востоке. Потеря Сирии, в которой наши военные базы существовали долгие годы, война между Ираном и Израилем — все это показало, что дипломатические усилия России во многом оказались не эффективны.

Мой опыт подсказывает, что на современном Ближнем Востоке и в Азии можно иметь эффективные договоренности либо с высокопоставленными религиозными деятелями, либо с военными.

Мы же делали ставку на светские власти, и во многом просчитались: они не обладают реальной властью. И в США грамотно поступили, когда перед началом ирано-израильского конфликта пригласили на закрытый ужин в Белом Доме главнокомандующего армией Пакистана фельдмаршала Асима Мунира. В итоге Исламабад занял нейтральную, скорее, проамериканскую позицию по отношению к соседнему Ирану.

Думая об отставке Богданова, не могу не отметить одно обстоятельство: в нашем МИДе — «очень короткая скамейка»: там работают в основном выпускники МГИМО, которые образовали целый клан.

В итоге в подходах нашего внешнеполитического ведомства образовалась некая «зашоренность» и однобокость. Такое впечатление, что там действует команда «оловянных солдатиков» с одними и теми же методами. А ведь мир меняется, нужна гибкость, особенно на Востоке.

«СП»: Действительно, проблемы на Ближнем Востоке в последнее время возникают одна за другой. Силы, на которые опирался наш МИД, оказались не столь надежны?

—  В последние 7−8 месяцев на Ближнем Востоке и на Кавказе одна проблема следует за другой. Очевидно, что силы, на которые мы опирались на Ближнем Востоке, оказались не слишком надежны. Это показала недавняя 12-дневная ирано-израильская война.

Не самые лучшие времена переживают наши отношения с Турцией и Азербайджаном. Всплывают малоприятные подробности. Выяснилось, например, что во время 12-дневной ближневосточной войны Азербайджан выступил на стороне Израиля.

Израильские самолеты и беспилотники в направлении Ирана взлетали из приграничных с Ираном районов Азербайджана. Россия была не в курсе подготовки к боевым действиям Израиля. И тем более — о договоренностях военного сотрудничества Ирана с Азербайджаном. И это — очевидный просчет нашей дипломатии. Конечно, наши отношения с Израилем далеки от идеала, но о подготовке к боевым действиям нас из Тель-Авива по дипломатическим каналам всегда предупреждали.

«СП»: Сегодня Ближний Восток напоминает пороховую бочку Евразии. Сохранит ли Россия свое влияние в регионе или приоритеты сместятся?

— У нас наконец поняли, что на Ближнем Востоке иметь дело надо с реальной властью. Тот факт, что мы признали режим движения «Талибан» и начали налаживать с ним контакты, говорит о том, что правильные выводы наш МИД наконец начал делать: талибы на сегодня — реальная власть в Афганистане.

Что касается наших приоритетов, у нас сформировался достаточно прочный альянс на Востоке и в Азии. У России — договоры о стратегическом партнерстве с Ираном и КНДР.

Такой же договор есть и с Китаем, он предусматривает совместную оборону, это тоже немало. Этот альянс нельзя недооценивать: через него проходят транспортные и торговые пути, в том числе транспортный путь «Север-Юг», открывающий России выход к Индии и Индийскому океану. Нефтеналивные порты Персидского залива — это тоже сфера интересов России.

«СП»: Азербайджан, вы говорите, помогал Израилю во время недавней 12-дневной войны на Ближнем Востоке. Однако недавнее участие президента Ирана Масуда Пезешкиана в саммите Организации экономического сотрудничества, который проходил в Ханкенди (ранее Степанакерт), породило много вопросом для аналитиков…

— Тут как раз востоковедам все понятно. Президент Ирана Масуд Пезешкиан — этнический азербайджанец. Возможно, приехал поддержать соплеменника и заодно обговорить нерешенные вопросы в двусторонних отношениях, которые вызывают напряженность.

«СП»: Во время ближневосточной ирано-израильской войны Россия предлагала свое посредничество. Значит ли это, что наши отношения с Израилем не так уж и плохи?

— С Израилем я прогнозирую охлаждение отношений. Тренд нашей внешней политики последнего времени — решение спорных вопросов за столом переговоров. У Израиля иной подход, там сейчас сделали ставку на позицию силы и давления. Но, как в песне поется, в Израиле «на четверть наш народ», поэтому, думаю, договоримся.

А вот и Сирией все очень не просто. Главный вопрос — с какой из группировок, захвативших власть, стоит иметь дело. Но искать пути сотрудничества все равно надо, потому что там остаются наши военные. Думаю, что новому замминистра и спецпредставителю по Ближнему Востоку сделать это будет проще, потому что за спиной у него не будет тени Башара Асада.