Фёдор Шелов-Коведяев: «Я бы не стал хоронить протестную активность»

«Свободная пресса» продолжает серию интервью с людьми, которые определяли политическую жизнь страны в 90-е годы. Своим мнением о нынешнем раскладе политических сил в стране и о том, чего нам ждать от предстоящих президентских выборов с читателями издания уже поделились политик и публицист Юрий Болдырев , руководитель администрации президента (1993 — 1996 гг.) Сергей Филатов, последний председатель Верховного Совета РФ Руслан Хасбулатов, первый руководитель Российского телевидения Олег Попцов, первый и единственный вице-президент России Александр Руцкой, экс-депутаты Государственной Думы Виктор Алкснис, Сергей Бабурин и Ирина Хакамада. Бывший полпред президента Сергей Цыпляев и экс-председатель «Свободной демократической партии России» Марина Салье , Сажи Умалатова , в прошлом — депутат Верховного Совета СССР, а в настоящее время председатель Общероссийского общественного Движения в поддержку политики президента РФ, член комитета Государственной Думы по Регламенту и организации работы ГД, член ПАСЕ Светлана Горячева, а также один из основателей легендарной телепрограммы «Взгляд», советский и российский журналист, политолог Владимир Мукусев , народный депутат России в 1990 — 1993 годах, известный юрист, адвокат по так называемому «делу КПСС» Юрий Слободкин.

Сегодня на наши вопросы отвечает бывший первый заместитель министра иностранных дел России (в 1991—1992 годах), руководитель исследований Российского общественно-политического центра Фёдор Шелов-Коведяев.

«СП»: — Есть, на ваш взгляд, вероятность того, что результаты президентских выборов будут скептически восприняты значительным числом россиян, как это произошло с выборами в Госдуму? И стоит ли ожидать в таком случае новых массовых протестов, вопреки прогнозам о спаде протестной активности?

— Да, вероятность того, что официальные результаты президентских выборов будут восприняты с недоверием, судя по частотности и настроениям протестных акций, представляется вполне реальной. Судя по всему, Путин может выиграть в первом туре с небольшим (в среднем по стране) превышением 50%. Вопрос в том, удовлетворится ли он результатом, близким к итогам его первых выборов в 2000 году? Если — нет, то уже показатель в районе 60% вызовет сомнения и новые волны недовольства.

«СП»: — Не секрет, что у большинства россиян отношение к либеральным политикам варьируется от настороженного до враждебного. Есть ли в принципе у либеральных и демократических сил шанс реабилитироваться в глазах большинства населения России?

— Я бы не стал говорить об однозначно негативном отношении наших граждан к либеральной идее. Политики и силы — совсем разные явления. Если считать либералами Немцова, Рыжкова и тому подобные фигуры (что не всегда соответствует действительности), то отношение к ним действительно негативно. Но это, как показали протесты, вовсе не значит, что силы (т.е. общественные слои), придерживающиеся либерального направления, нуждаются в некоей реабилитации. Наоборот, что касается личной — экономической и не только — свободы (а её, прежде всего, и отстаивают либералы), то все опросы показывают, что её сограждане в большинстве своём просто жаждут. Кроме того, либеральные и демократические силы — опять же разные понятия. Выступления последних месяцев показывают, что массовые демократические настроения самых разных направлений ещё как живы и бурно проявляются. Дело в самоорганизации, что требует времени.

«СП»: — Какую роль в политической жизни ближайших шести лет будет играть парламент, удельный вес оппозиции в котором усилился?

— Очень надеюсь, что он внесёт свой вклад в реабилитацию парламентаризма.

«СП»: — Разделяете вы точку зрения, что следующие парламентские выборы состоятся раньше 2017 года?

— Не исключено, но пока ответственно об этом сказать ничего нельзя.

«СП»: — Вы были первым заместителем министра иностранных дел Козырева. Многие считают то время сплошным и беспорядочным геополитическим отступлением России. В какой мере это объективно, а в какой связано с личностью бывшего министра?

— Отступление началось ещё при Горбачёве в силу отсутствия ресурса для поддержания прежнего статуса. Поэтому во многом мы были заложниками сложившейся ситуации. Временные отступления всегда неизбежны, и они неравнозначны поражению. Тем более, что и необратимых поражений, коли мы по-прежнему тут, тоже не бывает. Важно видеть перед собой ясную цель, к которой, пусть и с потерями, движешься. Главную нашу беду я вижу — и тогда и сейчас — в эксплуатировании левыми и некомпетентной частью политической элиты пораженческих настроений, которые подрывают здоровье нации. Что касается Андрея Козырева, то он был политиком поневоле — предыдущая карьера его к этому не готовила — поэтому ему не всегда хватало силы духа.

«СП»: — Почему так быстро покинули МИД?

— К концу 1992 года я был во многом слишком не согласен с политикой, которая проводилась в новом, да и в традиционном зарубежье. А поскольку я был и остаюсь именно политическим деятелем, а не карьерным дипломатом, то посчитал своим долгом уйти — как это принято в демократических странах. Кажется, я переоценил степень готовности политической системы к восприятию таких решений.

«СП»: — Многие решения Путина в последнее время свидетельствуют, вроде бы, о его стремлении возродить империю. По крайней мере в экономической области. Реально ли, на ваш взгляд, снова тесно привязать к России бывшие советские республики не только в экономическом, но и политическом отношении? Вообще, правильно ли ведёт себя Москва на постсоветском пространстве?

— Крайне желательно, чтобы те, кто говорит об империи, понимали, что это такое. Знание истории убеждает в том, что империя — это, прежде всего, ответственность за тех, кого к ней присоединяют. Я не вижу у нынешних властей и общества материальных возможностей и готовности нести ответственность за наших соседей. Если совсем просто — содержать их за свой счёт. А тогда какая империя? Говорить, правильно или нет мы ведем себя на постсоветском пространстве, было бы можно, если бы у нас была тут ясная стратегия. А её нет.

«СП»: — Как вы оцениваете деятельность России на международной арене сейчас? В частности, верна ли стратегия российской дипломатии по отношению к событиям на Ближнем Востоке?

— И на мировой арене в целом мы тоже действуем в дурном смысле слова реактивно, то есть опаздываем вслед событиям, а не формируем действительность.

Ближний Восток сейчас — это, прежде всего, Сирия. Здесь мы вместе, кстати, с Израилем задаём резонный вопрос — что будет со страной после Асада, если его режим рухнет? Это правда, что хорошо сформулированный вопрос — полдела. Плохо то, что в политике на него, в отличие от науки, нужен быстрый ответ. А его у нас, как и у остальных, нет. Пример Афганистана, Ирака, Ливии никого не вдохновляет, а что делать никто не знает. Мы тоже. Поэтому поддержка Асада, которому устоять будет очень трудно, в её нынешнем виде может обернуться и нашим полным поражением, если мы не найдём свою игру, где наше влияние и давление не позволит нас игнорировать в дальнейшем.

Неудивительно, что мы стали требовать допуска в зоны столкновений Красного Креста и представителей ООН — по гуманитарным вопросам и т. д. — наша диаспора в Сирии, состоящая, главным образом, из жён и детей в смешанных браках, достаточно велика. И в последнее время она всё чаще подвергается давлению и угрозам со стороны сил, борющихся с режимом. Забота о своих — это здорово, но мало.

Надо работать и с оппозицией, искать в ней тех, с кем можно договариваться и договориться, готовить гарантии ухода Асада по йеменскому сценарию, убеждая европейцев, американцев и арабских монархов, выдвигать лидеров, способных после его отставки обеспечить прекращение силового противостояния, управляемость страны, соблюдение прав различных религиозных и этнических групп, уважительное отношение, например, к алавитам (религиозное направление, к которому принадлежит почти вся сирийская элита — ред.)

«СП»: — Можно ли говорить о расколе в российском обществе?

— Да, глубокий раскол. Путина поддерживают менее 50% от общего числа жителей, имеющих право голосовать (более пятидесяти процентов даёт поправка на реальную явку). К тому же власти слишком легкомысленно относятся к тому, что впервые с конца 1980-х годов основной кандидат в президенты не имеет поддержки столиц и креативного класса.

«СП»: — Партия «Правое дело» заявила о поддержке Путина, потому, что по мнению её членов, власть развивает экономику страны по либеральным рецептам. Вы согласны с этим утверждением?

— Конечно, нет. Никакой либеральной экономики в стране нет. Экономика сверхмонополизирована и сверхогосударствлена. Массовый средний и мелкий бизнес фактически вытоптан. Чем дальше от столиц, тем ситуация нагляднее.

«СП»: — Насколько, на ваш взгляд, адекватны ситуации предвыборные статьи Путина? В частности те, которые касаются экономики, социальной политики, отношений с нашими партнёрами по СНГ? Стоит ли ждать, что заявленные тезисы будут воплощены в жизнь уже в ближайшее время?

— Статьи слишком пространны и мало конкретны. Что касается социальных обещаний, то Путин их надавал уже на многие триллионы рублей. Не представляю, как всё это может быть выполнено.

Из досье «СП»

Фёдор Вадимович Шелов-Коведяев

В 1990—1993 — народный депутат России (от Сокольнического территориального округа Москвы).

В 1990—1991 и в 1993 — председатель подкомитета в Комитете Верховного совета России по межреспубликанским отношениям, региональной политике и сотрудничеству. Член Конституционной комиссии.

В 1993—1995 — заместитель председателя комиссии законодательных предположений при президенте Российской Федерации.

В октябре 1991 — ноябре 1992 — первый заместитель министра иностранных дел России, курировал отношения с государствами СНГ, международные организации, переговоры с НАТО и ЕС. Подал в отставку из-за несогласия с изменением внешнеполитческого курса страны.

В 1993 и 1995 баллотировался в состав Государственной думы России по Центральному избирательному округу Москвы. Был членом политсовета партии «Демократический выбор России» (ДВР).

Фото: ИТАР-ТАСС