Россия и США: область полураспада

Взаимодействие России и США в ядерной сфере, успешно продолжавшееся последние двадцать лет, может прекратиться. Законопроект о приостановке сотрудничества с нашей страной в области ядерной безопасности уже внесен в американский Конгресс и, скорей всего, будет ратифицирован обеими палатами в ближайшее время, пишет The New York Times (перевод статьи публикует сайт InoPressa).

Легко догадаться, что и этот шаг американские власти сделали с конкретной целью — он является продолжением санкционной войны, объявленной России из-за ее позиции по Украине.

Удивляет, правда, как быстро «перековались» в Белом доме. Поскольку еще в марте там заявляли, что будут продолжать сотрудничество с Москвой в ядерной сфере, несмотря на имеющиеся разногласия по некоторым вопросам международной политики.

«Ядерная безопасность — это область, в которой у Соединенных Штатов по-прежнему имеется прочная заинтересованность в сотрудничестве с Россией», — сказала на брифинге для прессы помощник президента Барака Обамы по национальной безопасности Сюзан Райс.

Брифинг проводился накануне международного саммита на высшем уровне в Гааге, где как раз обсуждались глобальные проблемы ядерной безопасности.

The New York Times, кстати, напоминает, что в своем выступлении на гаагском форуме президент Барак Обама оценил угрозу ядерного терроризма выше угрозы от действий России на Украине. Американский лидер признался, что в области безопасности его больше всего беспокоит перспектива взрыва ядерного оружия на Манхэттене.

И вот, менее чем через пять месяцев такой поворот…

Прокомментировать, кто больше потеряет — Россия или США — от прекращения сотрудничества с области ядерной безопасности, «СП» попросила замдиректора лаборатории ядерных реакций имени Флерова ОИЯИ Андрея Попеко:

— Маловероятно, что это произойдет. Это было бы глупо и нерационально. Это просто сотрясение воздуха. Потому что сотрудничество в области ядерной безопасности регламентируется Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ), а также большим количеством международных договоров о нераспространении оружия. И так далее…

Но еще более мне непонятны разговоры о каком-то ядерном терроризме. Само это понятие — полный бред. Как раз терроризм заключается в том, что на эту тему ведутся разговоры.

Ведь, понимаете, цель террористов напугать людей. А в данном случае пугают не самим взрывом, а разговорами о том, что такой взрыв возможен.

На самом деле, все это абсолютная чушь.

Ну, если не считать, скажем, подрыва АЭС — но это уже не ядерный терроризм. Это просто полномасштабная диверсия.

«СП»: — А о таком понятии, как «грязная бомба», что вы скажете?

— Это еще больший бред.

«СП»: — Но когда в Ираке к боевикам ИГИЛ попали ядерные расщепляющие материалы, которые хранились в университете Мосула, опасения, что исламисты создадут «грязную бомбу», высказывались на очень высоком уровне…

— Да не могут они ничего создать. У радиоактивных веществ (боевые радиоактивные вещества — был такой в свое время термин) очень большой недостаток — это нельзя выключить. То есть, если радиация излучается, то она излучается всегда.

Вот представьте себе: какие-то террористы, в какой-то кустарной мастерской берут некое количество радиоактивного вещества и закладывают в мину. Потом эту мину куда-то несут и взрывают. Или еще террорист-смертник несет пакетик небольшой с бомбой и где-то ее взрывает…

Ну, что будет с этим террористом? Он не дойдет никуда. Он сгорит на месте при попытке работать с этим веществом.

Чтобы большой город каким-нибудь существенным образом заразить радиоактивными веществами, нужны тонны радиоактивных веществ. А не тот несчастный килограмм неизвестно чего, что было якобы в этом иракском университете.

Это во-первых. А во-вторых, то, что там было, это очень слаборадиоактивный материал.

Действительно опасное количество, скажем так, радиоактивных веществ могут иметь только страны, которые занимаются наработкой оружейного плутония. И нужно пробраться в хранилище отходов и там, соответственно, накопать тысячу тонн радиоактивного материала.

Я еще напомню: есть такое понятие «смерть над пучком». Вот тот, кто попытается это сделать, там, на месте и разложится. Даже не на молекулы…

Чего надо сделать террористу? Вагон незаметно привести куда-то? И потом пульверизаторами, ложками распылять?

Несерьезно все это. Вы посмотрите литературу — что такое «грязная бомба»?

«СП»: — И что же?

—  На самом деле, «грязная бомба» была создана теоретически. То есть, для того, чтобы это все эффективно работало, радиоактивные вещества должны образовываться во время взрыва. Берется, скажем, атомная или водородная бомба — обычный заряд, — и ей в корпус добавляются специально вещества, которые в процессе взрыва превращаются в высокорадиоактивные.

Ведь сама по себе бомба очень большого заражения не дает. А вот элементы, содержащиеся в оболочке, могут дать очень серьезное заражение.

Физик-ядерщик Андрей Ожаровский напомнил, что Россия не сотрудничает со Штатами в области атомной энергетики:

— И это хорошо. Потому что атомная энергетика — это опасная отрасль. С ней, в общем-то, непонятно, что делать. Создает много отходов, много проблем…

Мы не строим совместно с Соединенными Штатами Америки ядерные реакторы, не строим атомные станции — вот об этом речь не идет.

«СП»: — Тогда о чем? В чем мы сотрудничали?

— Была и закончена достаточно крупная программа — «Мегатонны в обмен на мегаватты». Она заключалась в поставке в США российского высокообогащенного урана — в общем-то, из нашего ядерного оружия, скажем так, — который там уже разбавлялся до энергетических концентраций и использовался в атомных электростанциях Соединенных Штатов Америки.

Америка за это платила. И это помогло держать на плаву нашу загибающуюся атомную промышленность в 90-е годы.

С точки зрения США, это, конечно, повысило безопасность, потому что на нашей территории стало меньше лишнего высокообогащенного урана, который в результате гонки вооружений мы произвели, из которого можно было бы создавать атомное оружие.

Но то, что мы что-то успели продать Америке, с моей точки зрения, никакой угрозы для нашей безопасности не представляет. Потому что мощности у нас остались, реакторы по обогащению урана продолжают работать.

Но в целом программа, действительно, наверное, была хорошая. Потому что в этом милитаристском угаре и мы, и США произвели слишком много и урана, и плутония. И, конечно, желательно от этих материалов избавляться.

Второе направление сотрудничества, непосредственно связанное с «ядерным терроризмом» — это вывоз высокообогащенного урана и топлива, и отработавшего топлива из исследовательских реакторов, которые, соответственно, США и Советский Союз строили в третьих странах.

Про Россию могу сказать, что такие операции уже произведены. Мы вывезли отходы исследовательских реакторов и оставшееся топливо из таких стран, как Латвия, Венгрия, Сербии, Чехия, Румыния, Ливия, Вьетнам, Украина, Белоруссия…

Там довольно длинный список.

Ведь это Россия построила реакторы, Россия поставила топливо, и теперь мы забираем топливо обратно. А Америка платит за транспортировку.

Проблема в том, что условия, куда потом попадают отходы — а это комбинат «Маяк» на Южном Урале, не совсем соответствуют критериям безопасности.

Что, конечно, плохо.

Зато в тех странах, откуда все это вывезено, мы даже вели работу (чтобы установки продолжали функционировать) по замещению высокообогащенного урана на низкообогащенный, из которого нельзя сделать атомную бомбу.

Поэтому если власти США и эту программу зарубят, наверное, это будет плохо для международной безопасности. Но, может быть, и не так плохо для России. Повторю, что отходы из этих стран попадают на комбинат «Маяк», где своих, в общем-то, отходов и своих проблем много.

«СП»: — А насколько безопасна транспортировка радиоактивных отходов? Как это осуществляется чаще всего?

— О транспортировках обычно не сообщается, по вполне понятным причинам. Хотя осуществляются перевозка различными способами.

Вот из Украины возили самолетами. Из Венгрии — кораблями с перегрузкой в Польше. Железнодорожным транспортом тоже было.

Сейчас интересно проследить, что происходит с Казахстаном. Потому что прошли общественные обсуждения как раз на комбинате «Маяк» в Челябинской области этим летом о том, что из исследовательского ядерного реактора Казахского ядерного центра академии наук планируется вывозить высокообогащенные отходы и остатки еще не загруженного в реактор топлива.

Вот если Америка перестанет за это платить, продолжит ли Росатом эту программу за свои деньги?

Я, например, не берусь прогнозировать.

«СП»: — Ну, а саму программы как бы вы оценили?

— У меня к ней двойственное отношение.

С одной стороны, конечно, хорошо, что мы вывезли опасные материалы из таких нестабильных стран, как Украина или Ливия. Наверное, было плохо, если бы во время ливийской гражданской войны к тем опасностям, которые существуют, добавилась бы еще такая ядерная опасность.

Но все это имело бы больший смысл, если бы с вывезенными сюда отходами мы умели нормально обращаться. К сожалению, этого не наблюдается. Фактически, получалось, что повышая радиационную безопасность в названных странах, мы на своем Южном Урале создавали большие проблемы.

Ввозить отходы — это всегда плохо. Период полураспада плутония, например, 24 тысячи лет.

То есть, мы фактически взяли на себя бремя на тысячелетия вперед, на десятки тысяч лет вперед.

Фото: ИТАР-ТАСС.