«Десятку за билет!»

Это событие произошло 80 лет назад. Не бог весть какое, но знаковое: в 1935 году композитор Дмитрий Шостакович поступил в школу футбольных судей. Этот шаг был сделан не случайно. Он страстно любил игру, отдавал ей все свободное время. Нет, не так — он выкраивал для нее часок-другой из своего сверхнапряженного графика.

Нетерпеливый болельщик тут же спросит: за кого переживал всемирно известный музыкант? За ленинградские команды: «Зенит» (до 1939 года — «Сталинец») и «Динамо». Впрочем, болел без фанатизма.

По свидетельству дочери композитора Галины Шостакович, «болельщиком футбола был страстным, и в эту страсть вносил систему, точность: вел учет матчей, составов команд, занимался прогнозированием результатов на­иболее интересных футбольных встреч…». О последнем чуть позже.

Слушая музыку, Шостакович углублялся в себя, аккордам внимал молча. Так же вел себя на футболе. Не отрываясь следил за мячом. Обходился без реплик. Бледнел-краснел в зависимости от ситуации, в которой находилась его команда. Когда ленинградцы одолевали соперника, глаза за стеклами очков светились радостью.

Начала футбольного сезона Дмитрий Дмитриевич ждал, считая каждый день. «Завтра рано ут­ром уезжаю на дачу в Лугу, где моя семья находится около месяца, — писал он в одном из писем. — Пробуду там до 20 июля, а потом начну наезжать в город (Ленинград. — В. Б.). В городе у меня есть крупная приманка: футбольные матчи на первенство СССР. Я нежно полюбил это поучительное зрелище и уже в те­чение пяти лет не пропускаю ни одного матча. В этом деле я уже приобрел некоторую квалификацию и явля­юсь зрителем академического толка».

Обычная картина: после репетиций и прочих дел Шостакович торопится на стадион. Билетов в кассе уже нет, но худощавый человек в очках и с потертым портфелем в руках бежит навстречу людскому потоку с отчаянным криком: «Десятку за билет!» Почти как в сказке: «Полцарства за коня!»

В письмах композитора к людям, соединенным с ним одной верой — футбольной, — немало упоминаний о любимой игре: «Начала не видел», «Пришел к середине первого тайма», «Ужасно, что пропустил первый гол».

Одним из «футбольных» друзей композитора был инженер Валентин Коган. В посланиях к нему композитор подробно расписывал составы команд, ход матчей, авторов голов, прогнозы. Письма были подробные и очень профессиональные. Порой — иронические. Вот строки из отчета об игре ленинградского «Динамо» и «Профсоюзов-2»: «Игра сложилась так: на 9-й минуте из грубейшего офсайда профработники впихнули штуку. Однако Разумовский играл так, как я давно не видал. За пятнадцать минут до конца второго тайма „сделали“ Улитина, и А. Федоров забил одиннадцатиметровый…»

В обширном наследии Шостаковича сохранилось более сотни его писем, пос­вященных исключительно футболу. Если их издать, получится интереснейшая книга!

Замечания композитора неожиданны и образны: «Динамо» било по воротам очень много: мячи сыпа­лись как горох. Однако действительно феноменальная игра вратаря Назаретова спасла «Крылья Советов» от гола. Впрочем, и один раз гости стукнули с 4−5 метров «пушку», но Лихвинцев взял, сорвав восторженный рев почти полного стадиона".

Словесных находок масса. Часто это — льющаяся с пера восторженная музыка атаки: «Я прихожу и узнаю, что «Зенит» уже смазал две верные штуки. Но вот Шелагин, находясь метрах в пят­надцати от ворот, забивает эффектный мяч в ворота Ра­зумовского. Мяч прошел в самый верхний, задний угол ворот. После этого идет бурная атака «Локомотива», и Грищенко берет «мертвеца» от Карцева. Передает Бод­рову, Бодров — Шишаеву, Шишаев — Шелагину, и тот метров с 25-ти пустил мертвого «низовика».

Шостакович любил игру честную, открытую. Порой критиковал, даже известных: «Лично мне не понравилось поведение такого экстраклассного игрока, как Ан. Старостин. Он много кричал, ругался, грубил и т. п. Делал это он совершенно беззастенчиво, очевидно, пользуясь тем, что он сумеет поговорить с судьей «в другом месте». Речь — о матче ленинградского «Динамо» и московского «Спартака» в 1940 году.

Стоит заметить, что до войны и после нее информация в газетах о матчах была крайне скупой — результат и лишь иногда — авторы голов. Малость — об антураже, обстановке. Эмоций — минимум.

Отчеты о футбольных матчах часто напоминали сводки с фронтов. Они изобиловали военными терминами: «оборонительные рубежи», «мощное нападение», «крайний фланг защиты».

Никакой футбольной статистики не было. Шостакович же усердно вел учет. Он делал записи из увиденного на стадионе, информаций прессы, сообщений по радио, разговоров в футбольных кулуарах и обмена информацией с болельщиками.

Константин Есенин, сын великого поэта, славился своими футбольными познаниями — кто, когда играл, кому забил и так далее. Однажды его статью прочитал Шостакович и с чем-то не согласился. Поправки отправил по почте автору. Есенин долго «расшифровывал» послание — почерк композитора был трудным. Решив, что письмо написал какой-то нудный старик, он позвонил по указанному в письме телефону.

Они начали спорить. Уже в конце разговора Есенин отчего-то спросил фамилию собеседника. Услышав негромкое: «Шостакович», Есенин обомлел…

Другой случай. Как-то соседями композитора на трибуне оказались два здоровяка, которые затеяли яростный спор о какой-то важной футболь­ной встрече, состоявшейся несколько лет назад. Их рассудил Шос­такович, доставший потрепанную записную книжку, свой верный «гроссбух». Полистав ее, он тихо, но решительно назвал точный счет того матча.

Здоровяки умолкли, ошеломленные. И с благодарностью признали правоту Дмитрия Дмитриевича. Лицо композитора осветилось счастливой улыбкой.

Многие недоумевали: зачем этому солидному, известному человеку футбол? Как-то несерьезно…

На трибуне Шостакович отдыхал, избавлялся от постоянного давления. К тому же… «Стадион — это единственное место в стране, где можно громко говорить правду о том, что видишь». Эти слова Шостаковича говорят о многом. Биограф композитора Софья Хентова писала, что без футбола он не выдержал бы такого напряжения.

В одном из интервью сыну композитора, известному дирижеру и пианисту Максиму Шостаковичу, задали вопрос о «странных» пристрастиях Дмитрия Дмитриевича. Он ответил: «Такой у него был отдых. Отец, переключаясь на футбол, отвлекался и от музыки, и от мирских дел. Наверное, в такие минуты дух его уравновешивался, нервное напряжение спадало. После чего можно было возвращаться в мир музыки».

Шостаковича часто и много незаслуженно критиковали, грубо оскорбляли. Музыка Шостаковича объявлялась формалистической, чуждой народу. Его исключали из союзов композиторов, лишали званий. И в самые тяжелы минуты жизни композитор находил отдушину в любимой игре.

Шостакович говорил, что после интересных матчей испытывает необычайный эмоциональный и творческий подъем. 30 июня 1937 года, когда он завершал Пятую симфонию, Шостакович побывал на матче сборной Ленинграда с командой басков. Игра закончилась вничью со счетом 2:2. После этого он двадцать дней усиленно работал и блестяще завершил свой труд, свое лучшее, великое сочинение!

Кстати, среди ранних произведений композитора есть и футбольное. Балет, написанный в 1929 году, назывался «Динамиада». Вот его наикратчайшее содержание. Советская команда встречается с соперниками из капиталистической страны. Мир первой — оптимистические марши, фольклорные мелодии, суть второй — легковесные канканы и фокстроты. В финале обе команды исполняют танец солидарности. Впрочем, когда Шостакович сочинял этот балет, он еще не был болельщиком…

В музыке к фильму «Юность Максима» композитор использовал фривольную шансоньетку: «Я футболистка, в футбол играю, свои ворота я защищаю, напрасно я ножки сжала, мяч проскочил… я проиграла».

Между прочим, Шостакович хотел написать футбольный марш. Но опоздал. Его опередил друг и коллега Матвей Блантер. Но произведением гордился не только автор. «Это Мотя написал», — слыша футбольные аккорды, говорил Шостакович. А сподвиг Блантера на «Футбольный марш» Вадим Синявский, известный футбольный комментатор.

Шостакович с Блантером часто ходили на стадион. Иногда к ним присоединялся еще один композитор — Юрий Левитин. Вообще интеллигенция часто ходила на футбол. На трибунах можно было узреть популярных актеров Михаила Яншина, Любовь Орлову, Валентину Серову, Алексея Грибова, Игоря Ильинского, писателей Юрия Олешу, Кассиля, Константина Симонова…

Даже в блокадном Ленинграде мысли Шостаковича возвращались к любимой игре. 6 мая 1942 года в измученном и голодном городе состоялся исторический матч — местные динамовцы встречались с командой военного гарнизона. Радиорепортаж матча велся на русском и немецком языках. Его слышали и в городе, и на передовых позициях. Наши ликовали, фашисты скрежетали зубами от злости — измученный и голодный город жил и переживал!

Шостакович писал: «Футбол в полумертвом городе… Он воспринимался как вызов судьбе, брошенный легендарными героями. Он рождал радость, ощущение силы и прочности. Он давал нам всем самое нужное, самое необходимое в те минуты — новую порцию веры». Вскоре в блокадном городе состоялась премьера Седьмой «Ленинградской» симфонии Шостаковича.

После войны симпатии композитора целиком обратились к «Зениту». Но команда в то время не блистала, что и отражалось на настроении Дмитрия Дмитриевича: «Начинается футбольный сезон. По инерции я болею за „Зенит“, хотя это боление порой доставляет больше огорчений, чем радостей…»

Сейчас бы у Дмитрия Дмитриевича, наверное, было бы больше оснований для оптимизма. Но удовлетворило бы его немалое число иностранцев в любимом «Зенита»?

…Осенью 1974 года Шостаковичу позвонили по вопросу, относящемуся к репетициям оперы «Нос» в Камерном музыкальном театре. К телефону подошла его супруга Ирина Антоновна и, понизив голос, попросила: «Перезвоните, пожалуйста, через двадцать минут, сейчас «Зенит» играет со «Спартаком».

В 1966 году Шостакович собирался на чемпионат мира в Англию. В интервью «Известиям», он говорил: «…Я люблю футбол, кажется, разбираюсь в тонкостях игры. Но, к сожа­лению, наши футболисты часто дают больше поводов для огорчения, чем для радости. Однако, как бы там ни было, я остаюсь патриотом нашей сборной и неиз­менно болею за нее. Я верю в успех наших футболис­тов, иначе бы не поехал в Лондон… Хочу под­черкнуть, что футболом увлекается немало советских композиторов. Поэтому в столицу Англии в июле со­бирается лететь большая группа музыкантов, членов нашего Союза».

Увы, поездке в Англию помешал инфаркт, настигший Шостаковича в мае 1966 года после авторского концерта в Малом зале Ленин­градской филармонии. Ему пришлось смотреть матчи первенства планеты в больнице.

Оправившись от болезни, Шостакович снова начал появляться на трибунах — чаще в Москве, реже — в Ленинграде. Волноваться ему запрещали доктора, но отгородиться от футбольной жизни он просто не мог. Сердце, которое все чаще билось с перебоями, неумолимо звало его туда, где слышался призывный стук мячей.

Любовь к футболу грела Шостаковича до последнего часа. Чуть ли не за день до смерти смотрел по телевизору футбольный матч, вымолив разрешение у врачей…