Случай во Львове: Действительно ли Сталин и Гитлер лично встречались перед войной

В конце прошлой недели на сайте Фонда «Историческая память» были опубликованы оригиналы нескольких документов на русском и немецком языках, относящиеся к Пакту о ненападении между СССР и Германией. Договор, включающий в себя также и дополнительный секретный протокол, был заключен между двумя государствами почти 80 лет назад — 23 августа 1939 года. По словам генерального директора Института внешнеполитических исследований и инициатив Вероники Крашенинниковой, так называемый Пакт Молотова-Риббентропа оказался мерой вынужденной и был заключен, когда стал совершенно очевидным провал всех попыток по созданию антигитлеровской коалиции.

Напомним, что еще 29 сентября 1938 года между Францией, Великобританией, Германией и Италией было заключено так называемое Мюнхенское соглашение, вошедшее в историю, как «Мюнхенский сговор». Вернувшись с ним в Англию, премьер-министр Чемберлен обратился к соотечественникам со словами: «Я привез вам мир». А через год этот «мир» обернулся войной с Германией, которую историки называют еще «Странной войной». Не помогло Мюнхенское соглашение и Франции — через полгода после начала Второй мировой войны она была оккупирована гитлеровцами. Примечательно, что еще до подписания Пакта Молотова-Риббентропа, когда времени для заключения соглашения по антигитлеровской коалиции совсем не оставалось (время шло на дни и даже часы), представители стран-участниц потенциального союза с СССР отправились в Москву для переговоров… на судне, которое должно было доставить переговорщиков в Советский Союз только через 2−3 недели. Эта странная «нерасторопность», как было сказано выше, обошлась Англии и Франции боком: они-то ведь надеялись на то, что их спасет от немецкой агрессии нападение Гитлера на Россию. Но, как показала история, вышло все несколько по-иному.

Наблюдая за манкированием западных политиков этих переговоров, а по сути — за их срывом, Сталин, в свою очередь, действовал из интересов национальной безопасности СССР, осторожно нащупывая почву для сближения с Германией (на случай полного провала договоренностей с западом). Именно это (нежелание европейских политиков создавать всеобщую систему безопасности) вынудило Сталина пойти на контакты с представителями фашистской Германии. А в дальнейшем — и на переписку с руководством Третьего рейха. Более того, во время переговоров по поводу подписания Пакта Риббентроп в присутствии вождя звонил по прямой линии в Берлин, консультируясь непосредственно с Гитлером о судьбе прибалтийских республик, Бессарабии, Польши и других стран, которые должны были войти в «сферу влияния» каждой из сторон переговоров.

Но вот имела ли место личная встреча Сталина и Гитлера? 40 лет назад, в 1979 году, Федеральным бюро расследования были рассекречены некоторые документы, среди которых оказалось донесение директора ФБР Эдгара Гувера помощнику госсекретаря Адольфу Берлу-младшему. В этой конфиденциальной записке, отправленной в июле 1940 года в Госдепартамент США самым могущественным человеком Америки, утверждается, что уже после подписания Пакта о ненападении, 17 октября 1939 года, в уже советском Львове произошла секретная встреча между Сталиным и Гитлером, которые, по словам Гувера, подписали там новое соглашение вместо исчерпавшего себя Пакта.

В своей книге «Пакт, изменивший ход истории» ее автор Владимир Наджафов, подробно изучавший этот вопрос, осторожно и с оговорками пишет о том, что встрече этой, по всей видимости, предшествовала переписка. Вот, например, одно из писем, копии которых он, по его словам, совершенно случайно обнаружил в Президентском архиве: «Послу Германии в СССР графу Вернеру фон дер Шуленбургу. Исходящий № 960 от 3 сентября 1939 года. Я принципиально согласен встретиться с господином Адольфом Гитлером. Неизменно буду рад этой встрече. Организацию встречи я поручил своему наркому внутренних дел тов. Берия. С уважением И. Сталин».

По дипломатической линии Молотова через несколько дней заверили звонком из посольства Германии, что послание дошло до адресата — Гитлера. Поэтому следующее письмо уже было посвящено выбору даты встречи: «Послу Германии в СССР графу Вернеру фон дер Шуленбургу. Исходящий № 1001 от 20 сентября 1939 года. Сообщите рейхсканцлеру Германии Адольфу Гитлеру, что я готов буду встретиться с ним лично 17, 18 или 19 ноября 1939 г. во Львове. Полагал бы прибыть специальным поездом и провести встречу в моем вагоне. С уважением И. Сталин». Через неделю якобы последовал ответ: «Только не ноябрь, лучше октябрь, так как у господина Адольфа Гитлера свободная неделя может быть в октябре, а числа можно оставить те же. Прошу передать тов. Молотову, 26 сентября 1939 г.». И, наконец, стороны пришли к соглашению относительно точной даты встречи: «Послу Германии в СССР графу Вернеру фон дер Шуленбургу. Исходящий № 1037 от 11 октября 1939 года. Прошу Вас окончательно считать временем встречи 17 октября 1939 г. Мой поезд прибудет к месту встречи в 15 ч. 30 мин. Органами НКВД предприняты все меры для безопасности планируемого мероприятия. С уважением И. Сталин».

А далее можно, наверное, привести тот самый случай во Львове, о котором говорится, в частности, в книге Эдварда Радзинского о Сталине. Так, писатель и драматург ссылается в своем повествовании на рассказ знакомого ветерана-железнодорожника, который вспоминал, что накануне рандеву на вокзале провели настоящую зачистку — даже выселили из близлежащих к станции домов всех местных жителей. Потом, правда, всех пустили обратно по домам. Но тут возникают некоторые несостыковки в дате состоявшейся встречи. Потому что в письмах (равно, как и в донесении Гувера) говорится о 17 октября, а Радзинский в своей книге утверждает, что прошла она 18-го. Но эти «неувязочки», если разобраться, можно объяснить. Во-первых, Гувер мог узнать о встрече из документов переписки, которые, возможно, получил от своего «крота» (агента) в Берлине. А там стоит именно дата 17 октября. Из дневников Геббельса также известно, что 16-го и 17-го (но не 18-го) у министра пропаганды были встречи с Гитлером. И потом, кто сказал, что товарищ Сталин не мог отложить встречу, например, на сутки, попросив, скажем, Молотова (который в свое время лично встречался с главой Третьего рейха), не написать, а проинформировать того же Шуленбурга или лично рейхканцлера по телефону о переносе рандеву? Но где тогда документы, касающиеся переноса?

В интервью радиостанции «Эхо Москвы» Раздинский объясняет это очень просто: «Эти документы не должны были сохраняться, потому что их не должно было быть. Их не было, потому что этого не было никогда… Большинство документов о Сталине, с которыми вы обращаетесь, это политика, это не документы — там никогда не будет о захвате, там всегда будет об обороне. Потому что социалистическая держава не может быть агрессором».

Причем, драматург, по его словам, подробно изучил журнал посещений кабинета Сталина и выяснил, что 17-го и 18-го вождь принимал большое количество посетителей, а вот 19-го — нет. Прием у него начинается только 20-го поздно вечером — почти ночью. Это может говорить только об одном — о том, что встреча Сталина и Гитлера могла состояться 18-го поздно вечером, когда после всех приемов Хозяин прибыл на вокзал Львова. Или, что более вероятно, — практически в ночь с 18-го на 19-е. Кроме того, опоздать на переговоры или перенести их — отличный прием, с помощью которого можно заставить противника серьезно поволноваться и выбить его таким образом из колеи. А ведь Сталин был мастером на такие психологические приемы. Не зря же он стал вождем, Хозяином! О чем говорили главы обоих государств (если все-таки говорили) и о чем они, в конце концов, договорились в ходе встречи, мы вряд ли когда-нибудь узнаем.

Но проблема заключалась в том, что со Сталиным имел дело человек не вменяемый, а психически больной — авантюрист, который не учитывал ни мощь военно-промышленного комплекса СССР, ни его огромные людские ресурсы, ни донесения собственной разведки, ни мнение самого Риббентропа, который накануне вторжения со слезами на глазах, стоя перед Гитлером на коленях, умолял его не начинать войну против СССР. Что ж, он добился того, чего желал, страшно и совершенно без причины наказав при этом как советских людей, так и свой собственный народ в угоду своему нездоровому «эго». Успокаивает только то, что он все-таки получил по заслугам. Но сейчас от этого уже вряд ли кому-то становится легче.

Главный редактор «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов извинился перед Симоньян