Под грифом секретности: кто вы доктор Кессель?

Это страшное преступление нацистов в курортной Теберде, что в Кабардино-Балкарии, давно и хорошо известно, но часть уголовного дела почему-то долго оставалась под грифом «Секретно». Спустя десятилетия нам, потомкам, часто кажется странной, непонятной засекреченность того или иного дела, а то и одной архивной папки.

Вот и в этот раз информационные агентства дружно бросились сообщать о снятии грифа секретности Крымским управлением ФСБ с дела главного врача детского туберкулезного санатория. Но о самом главном враче — по-прежнему ничего не говорится. Об этом сообщили, может, два или три десятка изданий, но ни одно из них, включая почти официальное РИА Новости, не называет имени и фамилии человека, чье уголовное дело рассекречено.

Пишут просто: «главный врач». И в прежние времена, когда газетчики обращались к этой страничке кровавой истории Великой Отечественной, о нем предпочитали умалчивать. А некоторые журналисты ничтоже сумняшеся называли его «доктор смерть», подобно «доктору Менгеле» из лагеря Освенцим.

А между тем в Крыму, где началась эта история, детского врача Мирона Зиновьевича Кесселя знали с очень хорошей стороны. В 1941 году он был одним из руководителей эвакуации детей, лечившихся в крымских санаториях. Перед войной их привезли во всесоюзную здравницу из разных регионов СССР. В их числе был Олег Курихин, тогда еще ребенок, оставивший после войны воспоминания «Одиссея моего детства», опубликованные в журнале «Техника-молодежи» в 2003 году. Вот что он пишет:

«Мама настаивала, чтобы отец поместил меня в специальный санаторий для лечения туберкулеза, развившегося в моем позвоночнике. Это удалось сделать.

И вот счастливые родители провожали сына на поезд. В тот вечер из Москвы отвозили в Крым детей в разные лечебницы. Через двое суток меня доставили в Детский туберкулезный санаторий имени Н.К. Крупской в Ялте. Днем на веранде жарило солнце, а ночью меня пугали огромные звезды и черное небо. В целом же обстановка способствовала выздоровлению.

Но началась война… Отец писал с Ленинградского фронта, и однажды от него мне пришла посылка: игрушечный броневичок. А еще по просьбе папы медсестра одарила меня букетиком незабудок.

Первая бомбежка всех нас напугала. Наш санаторий эвакуировали военные моряки. Меня поднесли к иллюминатору, и я видел убегавшее зеленое море.

Нас привезли в поселок Теберда. На новом месте было неуютно, холодно, голодно. В те ненастные дни я сдружился с соседом по койке. Его звали Осип Глазунов. У него был перелом шейного позвонка. Гипс не позволял ему поворачивать голову, и он смотрел только в потолок".

Страна, в те времена одна большая семья, эвакуировала, спасая от наступающего врага самое ценное, что у нее было — детей. Не важно, больных или здоровых. Не важно, какой национальности, это были советские дети. Но враг был силен и стремительно наступал. Вскоре наши войска отступили.

Как только власть сменилась, местные жители забрали из санатория все мало-мальски ценные вещи, вплоть до подушек, посуды, а также продукты питания. В санатории остались только дети и персонал. А потом пришли немцы из дивизии с романтическим названием «Эдельвейс». А также подразделение СС под командованием обер-лейтенанта Отто Вебера. Сейчас принято говорить, что «обычные немецкие солдаты» были хорошие, а вот эсэсовцы плохие. Так вот в дивизии «Эдельвейс» обычных солдат, скорее всего, не было совсем.

Как это полагалось в те времена, объявили, что всем евреям следует собраться «для переписи». Не явившихся, мол, накажут. То, что на самом деле накажут всех — люди уже знали, летом 1942 года слухи с фронта доходили. Однако делать было нечего, пришлось идти на площадь.

Не явились только двое: врач Фрида Белкина и бухгалтер Софья Фарбер, которые покончили с собой. Остальных каратели постепенно, не торопясь поубивали выстрелом в затылок, после того как изъяли все ценное, что было у людей. Это они так решали «еврейский вопрос» в полном соответствии с «идеями фюрера».

Потом принялось за детей. Приказали главному врачу составить список больных. Как это было? Можно только догадываться. Возможно, вызвал обер-лейтенант с простой немецкой фамилией Вебер, другого обладателя немецкой фамилии, Кессель и отдал распоряжение. Догадывался ли он, что Мирон Зиновьевич тоже еврей? Главврач выполнил распоряжение, не бросился на палача с кулаками, не задушил его голыми руками.

Ведь это был, какой ни есть, представитель власти. И эта оккупационная власть, между прочим, начала наводить какой-то порядок. Так, например, вернули все награбленное местными мародерами. Обеспечила больных детей продуктами питания. Жили впроголодь, но кое-как выживали. Хотя не все, тех, у кого оказалась указана «неправильная» нация в пятом пункте, а также детей командиров и комиссаров Красной армии убили. Вот что после войны на Нюрнбергском процессе доложил помощник главного обвинителя от СССР Лев Смирнов:

«Очевидцы этого злодеяния сообщили: 22 декабря 1942 года к подъезду санатория 1-го курортного объединения подъехала немецкая автомашина. Прибывшие с этой автомашиной семь немецких солдат вытащили из санатория 54 тяжелобольных ребенка в возрасте от 3 лет. Уложили их штабелями в несколько ярусов в машине. Это были больные дети, которые не могли двигаться. Поэтому их не загоняли в машину, как обычно делали, а укладывали. Затем захлопнули дверь, и выехали из санатория. Через час автомашина вернулась в поселок Теберда, все дети погибли. Они были умерщвлены немцами и сброшены в тебердское ущелье вблизи Гуначгира».

Спасти удалось шесть еврейских детей, у которых врачи переправили этот самый пятый пункт. Как они решили: кого оставить, а кого выдать — мы тоже не знаем, и может быть, уже никогда не узнаем.

Кроме того, незадолго до прибытия немцев из поселка через горный перевал ушли те, кто самостоятельно кое-как мог двигаться. Во-первых, раненые из многочисленных госпиталей, кто мог идти, во-вторых, больные подростки на костылях. Они пошли через заснеженный Клухорский перевал, ведомые хорошо знавшим дорогу местным жителем, бухгалтером исполкома Борисом Зараховичем.

А те, кто двигаться не мог, лежали на своих кроватях в гипсе. Они могли бы умереть с голоду, но не умерли. Администрация как сумела, чем сумела их обеспечила. За ними ухаживали нянечки, которые, по воспоминаниям Олега Курихина, учили детишек: если отправят в газовую камеру, нужно взять кусочек марли, пописать на нее и дышать через это, чтобы не задохнуться.

Об этих молодых нянечках у мальчика остались самые лучшие воспоминания. Но судьба им была уготована печальная, как только власть снова поменялась. Едва только наши горные стрелки под командованием старшего лейтенанта, советского альпиниста Евгения Белецкого, будущего заслуженного мастера спорта СССР, выбили немцев из Тебарды, разгоряченные боем солдаты Красной армии куда-то увели обслуживающий персонала санатория, заподозренный в связях с оккупантами. Больше их не видели.

А главврач снова остался жив. Его не тронули, он даже участвовал в составлении акта о злодеяниях:

«Мы, нижеподписавшиеся, зам. командира I отдельного горно-стрелкового отряда, старший лейтенант Голота, уполномоченный опер чекистской группы НКВД СССР младший лейтенант госбезопасности Цанкарачев П.А., главврач санатория „Эшиль-Ада“ Кессель Мирон Зиновьевич, председатель колхоза курорта Теберда Зугумов Хаджи-Осман, председатель комитета самообороной Спиридонов Борис Исаакович, составили настоящий акт о злодеяниях оккупантами за время их пятимесячный оккупации курорта Теберда».

Но потом его все же судили, приговорили сначала к десяти годам заключения, а потом к двадцати пяти. Смог ли он пережить это суровое наказание — также нет полной ясности. По косвенным признакам смог.

И вообще история эта по-прежнему остается загадочной, знакомство с нею — оставляет недоумение. То ли перед нами один из героев той войны, боровшийся за жизнь детей, подобно польскому педагогу и писателю Янушу Корчаку. Если бы он погиб, как втор книги «Король Матиуш Первый», то возможно никаких вопросов бы уже не возникало — герой. А так разве что «младший брат» знаменитого Оскара Шиндлера, спасший, если не тысячу, как тот, хотя бы шесть детей евреев? То ли это просто приспособленец?

Возможно, это еще предстоит выяснить дотошным исследователям. Во всяком случае, теперь сделать это стало гораздо легче, ведь некогда секретная папка — выставлена на всеобщее обозрение.