Мессершмидт был в шоке. Его расколол невзрачный русский лейтенант

Говорят, разведка на войне — дороже золота. И это действительно так. Она является ключом к достижению успеха в любом сражении.

Разведка старается получить сведения о противнике из разных источников. Однако крайне важно, кто первым получит ценные данные и насколько они правдивы и своевременны.

…В первом отделе Разведуправления Красной Армии, куда попал лейтенант Виктор Бочкарев в начале войны, было всего 6 офицеров. Только в середине 1943 года их штат увеличили вдвое. А пока этой доблестной шестерке приходилось подбирать сотрудников для заброски в тыл, вести их оперативную подготовку, обеспечивать легендирование, снабжать документами, разрабатывать условия связи, осуществляться засылку агентов и руководить их дальнейшей работой.

Особое внимание уделялось работе с военнопленными. С 3 августа 1941 года в войсках действовала директива Ставки об обязательной и немедленной отправке пленных офицеров, унтер-офицеров и летчиков Вермахта в Москву, в распоряжение Разведуправления Красной Армии.

Специальная группа офицеров-разведчиков, которые владели немецким языком, располагалась в столице на улице Грицевец, 19. Сюда и попадали прибывающие с разных фронтов плененные фашисты. Поначалу это были в основном немецкие летчики, сбитые над нашей территорией.

В конце сентября один из таких пилотов оказался на допросе у лейтенанта Виктора Бочкарева. Выяснилось, что это был не первый его полет на Москву, и капитан Люфтваффе Мессершмидт (такую «авиационную» фамилию гордо носил пленный) верил в свою звезду. Он выглядел несколько обескураженным, но не потерял присутствия духа.

Откровенно говоря, на первом допросе командир сбитого Ю-88 вел себя умело и хитро. Фашист рассчитывал на то, что перед ним молодой советский офицер и он с успехом обведет его вокруг пальца.

Виктор прекрасно владел немецким языком. Впрочем, не только немецким, но и английским, французским, румынским, испанским и даже эсперанто. Одним словом, полиглот. Этого не знал капитан Люфтваффе Мессершмидт и потому убеждал Бочкарева, что в тайны командования не посвящен, знал только маршрут своей боевой машины, район бомбежки, да и то до него не дотянул, был сбит зенитной артиллерией, выбросился с парашютом. Экипаж его самолета, судя по всему, погиб.

Так, в сущности, и произошло. Но о подробностях боя Бочкарев был осведомлен и без Мессершмидта, а вот что касалось позиции капитана «моя хата с краю», и я знаю только свой маршрут, тут лейтенант фашисту не поверил.

Мессершмидта препроводили в камеру, а Виктор начал внимательно изучать документы пилота. Его внимание привлекла записная книжка пленного. Это был настоящий ребус. Бочкарев вскоре понял: капитан делал стенографические записи, да еще мелким, куриным почерком, разумеется, по-немецки. Будь такая абракадабра записана по-русски, и то вряд ли разберешься, а тут еще на чужом языке. На это и рассчитывал фашист, мол, откуда у диких русаков найдутся спецы по немецкой стенографии. Но Мессершмидт просчитался. Действительно, таких специалистов были единицы, но, поди ж ты, не повезло фашисту, Бочкарев знал немецкую стенографию.

Несколько часов кряду лейтенант разведки разгадывал витиеватые значки. И разгадал. Оказывается, командир самолета Ю-88 участвовал в очень важном и секретном совещании командиров летных частей немецкой воздушной армии. Там же из уст командования и прозвучали даты: 30 сентября — 1 октября, которые Мессершмидт пунктуально занес в свою записную книжку. А цифры оказались особой важности — на эти сутки гитлеровское командование назначило генеральное наступление на Москву. На втором допросе фашистскому пилоту ничего не оставалось, как подтвердить верность расшифрованных записей.

Вот такой, незаметный, казалось бы, частный случай: самоуверенный немецкий летчик, записи, сделанные немецкой стенографией, и русский полиглот. И, как результат, ценнейшая информация стратегического характера в руках советской разведки.

Начальник отдела крепко пожал руку лейтенанту Бочкареву, поблагодарил за службу и добавил: «Факты, сам понимаешь, мы перепроверим. Но данные эти у нас впервые, и потому особенно ценны».

Развединформация, полученная из блокнота немецкого летчика, в тот же день была доложена командованию Разведуправления, далее в Генштаб и в Ставку Верховного.

А фашистский пилот пережил настоящий шок. Этот невзрачный русский лейтенант, которого, казалось, он, чистокровный ариец, легко обвел вокруг пальца, «расколол» его за три часа, и Мессершмидт, по сути, выдал врагам дату наступления на Москву. Капитан Люфтваффе запомнил Бочкарева на всю жизнь. Пройдя советский плен, лагеря, Мессершмидт вернется в Германию и через 20 с лишним лет неожиданно встретит того русского лейтенанта. Встретит случайно на автостраде в районе границы между ФРГ и Австрией. Они остановят свои машины случайно в одном и том же месте.

Фронтовой пилот представится, напомнит русскому о Москве 1941 года, о его допросе, однако тот почему-то холодно ответит, что господин Мессершмидт ошибся и перепутал с кем-то другим. Мало ли похожих людей. Это правда, есть похожие друг на друга люди, но того русского лейтенанта он не спутает ни с кем.

Мессершмидт оказался прав: это был он, русский лейтенант, который допрашивал немецкого пилота в начале войны. Только признаться Виктор Викторович не мог, хотя и очень хотел. В тот день военный атташе Советского Союза в Австрии выполнял разведывательное задание, и подобные неожиданности ему были ни к чему. Хотя сама по себе встреча удивительная. Вспоминая о ней, Виктор Бочкарев не раз думал, как все-таки тесен мир.

«За газетой, где был изображен „тигр“, Москва прислала самолет»

Война диктовала свои жестокие законы. И эти законы распространялись в равной степени на всех, и на тех, кто находился в центре столицы на улице Грицевец, 19, и на тех, кто работал в глубоком тылу врага. Как воздух, нужна была разведывательная информация о противнике.

Когда летом 1942 года капитана Ивана Банова (оперативный псевдоним Черный), отправляли в леса Белоруссии в партизанский отряд Григория Линькова, ему ставились четкая задача — наладить агентурную разведку.

Но отряд Линькова исходно нацеливался на иные задачи — на диверсии. И в этом у них уже был накоплен опыт. А вот как вести разведку, добывать разведданные, насаждать агентуру партизаны «Бати» не знали и не умели.

Ведь развертывание разведсети — дело трудоемкое, опасное и далеко не показательное. Пустил под откос поезд — есть что доложить в Москву: столько гадов погибло, столько ранено, техника сгорела, движение задержано.

А что значит вырастить хотя бы одного агента? Его предстоит подобрать, да так, чтобы он работал в нужном месте, имел доступ к ценной информации. Прежде этого кандидата следует проверить, убедиться, что он наш человек, а не подсадная гестаповская утка. Потом надо уговорить работать на партизан. Но даже если и уговаривать долго не придется, от такого агента толку мало. Его надо научить конспирации, умению легендироваться, скрывать свои истинные намерения. Иначе он и себя погубит, и других подведет под удар.

Черный справился с этой трудной задачей, развернул сеть агентов, и в Центр потекла ценная разведывательная информация.

Но прежде, чем любая информация отправлялась в Москву, командир оперативного центра Иван Банов проверял ее самым тщательным образом. Понимал, цена ошибки — велика. Так было в июне 1943 года. Из отряда, который входил в состав центра, пришла радиограмма: «13 июня на станцию Брест, прибыл эшелон из Варшавы. Состав эшелона: четыре пассажирских вагона, семнадцать платформ с грузом, тщательно укрытых брезентом. Поездная бригада немецкая.

Со станции перед прибытием эшелона были удалены все местные рабочие и служащие. Работу по смазке букс, проверке тормозов выполняла немецкая паровозная бригада с помощью солдат. Эшелон усиленно охраняется.

Установить характер груза не удалось. Эшелон убыл в направлении Барановичи. Принимаю меры к установлению характера груза".

Первым делом команда ушла в подчиненные бригады и отряды — проследить путь эшелона и, наконец, выяснить, что же так тщательно скрывают немцы.

Признаться, мысль работала в одном направлении — фашисты в секретном эшелоне везут какие-то отравляющие вещества.

Переписки с Центром в те дни о готовящейся химической войне было много, Москва нервничала. И тут вдруг сообщение о секретном поезде. Все вроде бы сходилось. Однако догадки и предположения в Центр не отправишь. Стали выяснять. А эшелон, как назло, двигался осторожно, медленно, только в дневное, светлое время. Немцы пускали вперед обычные поезда, и только потом отчаливал этот.

Это разжигало азарт партизан. Вскоре со станции Колосово пришли первые известия — никаких баллонов с отравляющими веществами на платформах не было. Под плотно обтянутым брезентом удалось разглядеть то ли танки, то ли пушки.

Разведчики из Бытеня были конкретнее — на платформах точно танки. Но тогда почему такая секретность, если это просто танки.

Дальше — больше. Командир группы Хрищанович сообщал, что это не совсем обычные танки, посадка у них низкая, пушки длиннее, калибром поболее, гусеницы широкие, непривычные.

Так и сообщили в Москву, что знали — секретный эшелон, необычные танки. И тут же получили оплеуху от начальства. Центр указывал, что термины типа «длинные пушки» и «широкие гусеницы» непрофессиональны — нужен калибр, точная ширина гусениц, толщина брони, экипаж.

Черный проглотил горькую пилюлю. И все-таки не зря он так тщательно насаждал свою агентуру. Следующие сутки принесли полную ясность.

Во время ночной стоянки разведчики рассмотрели танки поближе, и что самое ценное — подобрали обрывок газеты, где был во всей красе изображен новый немецкий танк «тигр» и расписаны его достоинства: неуязвимый для русской артиллерии, броня, пушки, пулеметы. Словом, само совершенство. Отбросив немецкие хвалебные эпитеты, Черный послал в Центр телеграмму следующего содержания: «Описание тяжелого танка „тигр“ нового выпуска. Вес — 60 тонн, экипаж — 5 человек. В башне танка длинноствольное орудие 88 мм. Лобовая броня 8 — 10 см, задняя 5 — 7 сантиметров. Гусеницы более широкие. На танках нарисован черный крест. Экипаж одет в черную форму, на шапках эмблема — череп».

Центр поблагодарил за важную информацию и попросил проследить маршрут следования эшелона. За газетой, где был изображен «тигр» и его описание, Москва прислала самолет.

Как показало будущее, разведчики Черного выполнили важнейшую государственную задачу. Новое, секретное оружие танки «тигр» и «фердинанд», впервые брошенные гитлеровцами в бой на Курской дуге, не явились неожиданностью не только для командования, но и для бойцов Красной Армии. Их учили, как бороться с этими, якобы неуязвимыми танками. Оказалось, «тигры» и «фердинанды» горели за милую душу.

Взрыв был огромной силы

В мае 1944 года уже с территории Польши, радиостанция Ивана Банова, имевшая позывной «Пена», сообщала в Москву: «В районе Хелма, в местечке Фысув, разведчики под командой Моисеенко наблюдали полет и взрыв больших, необычных «торпед». Взрыв был огромной силы. Никому прежде подобное оружие наблюдать не приходилось.

Разведчики Моисеенко выходили на место взрыва «торпед». Воронка в диаметре около ста метров, вокруг выжжены деревья, кустарник, земля".

Запуски «торпед», как назвали их партизанские разведчики, немцы проводили на протяжении трех ночей. В Хелм прибыли несколько десятков представителей из Берлина, которые наблюдали за полетами «торпед»; выезжали на места их взрывов.

Ответ на радиограмму Черного пришел быстро. Центр крайне заинтересовало сообщение начальника оперативного центра: «Приказываем приложить все усилия для выяснения типа этих снарядов, — радировала Москва, — их устройства и места производства»

Через полмесяца его радиостанция передала в Центр радиограмму: «По проверенным данным воздушные торпеды, вернее ракеты ФАУ, производятся на заводе Сталева-Воля. Завод построен до войны, в настоящее время расширен, выпускает пушки и другие виды артиллерийского вооружения.

Ракеты ФАУ действуют на жидком горючем. По словам рабочих и охраны завода, они используются против Англии".

На его сообщения Центр ответит замечательными словами: «Сведения получены впервые и только от вас». Очень приятно было это прочитать.

Да, действительно, признание Центра о том, что сведения получены впервые и только от вас, было самой высокой оценкой для разведчика.