«Наш механик-водитель дрогнул. Тогда Карпухин прорычал: «Вперед или пристрелю!»

21 декабря 1979 года в группу «А» КГБ СССР неожиданно приехал начальник 7-го управления генерал-лейтенант Алексей Дмитриевич Бесчастнов. Подразделению был объявлен общий сбор. Командир подразделения подполковник Геннадий Зайцев находился в госпитале, его обязанности исполнял заместитель Роберт Ивон. Он и встречал генерала.

Второму заместителю командира майору Михаилу Романову было приказано сформировать группу сотрудников для выполнения особого задания. Начальник управления уточнил: дело предстоит тяжелое и опасное. Едут добровольцы, малосемейные, лучше не женатые. Легенда командировки такая — выдвигаемся на учения в Ярославль, возможно, и Новый год прихватим.

В тот день дежурным по подразделению был капитан Виктор Карпухин. Ему пришлось ехать не домой, к семье, а в пограничное училище получать полевую форму. Выдали им тогда необычные тропические куртки и штаны песчаного цвета.

Утром 22 декабря группа сотрудников уже была на аэродроме Чкаловский. Теперь их подразделение получило временное наименование «Гром». На взлетной полосе, готовый к полету, стоял личный самолет Председателя КГБ Юрия Андропова, снаряженный для переброски «альфовцев» в Афганистан.

Вылет задерживался. Прошел час, другой томительного ожидания. Но вот поступила команда на посадку, и сотрудники стали подниматься по трапу. Снизу кто-то из своих крикнул:

— Внимание! Снимаю! — и щелкнул затвором фотоаппарата.

Виктор Карпухин оказался в середине трапа, слева от него Глеб Толстиков, справа — Володя Филимонов. Все ребята молодые, здоровые, веселые. Еще жив Дима Волков, еще не потерял в бою руку Валерий Емышев. Еще никто в мире не знает, какой страшный бой им предстоит. Первый бой долгой, кровавой афганской войны. Для многих он станет переломным в судьбе. В том числе и для Виктора Карпухина.

А фотопленку с этим кадром, где они стоят на трапе андроповского самолета, несмотря на горячее желание «особиста» уничтожить ее, все-таки уберегли, сохранили. По прилету из командировки сделали фотографии и раздали своим. Так они и хранились, эти секретные фото, в семейных альбомах двенадцать лет до нашей с Карпухиным встречи. А встреча эта состоялась после отставки Виктора Федоровича в 1991 году.

Генерал Карпухин стал первым «альфовцем», с кем я познакомился в «живую». И тогда впервые услышал о штурме дворца Амина в декабре 1979-го и увидел «сов. секретную» фотографию — бойцы «Альфы» на трапе андроповского самолета.

Гладко было на бумаге

Позже о полете Виктор Карпухин будет вспоминать так: «Летели с двумя посадками — в Актюбинске и в Ташкенте, где нас догрузили одеялами и матрацами. Границу пересекли поздно ночью.

Самолет с сотрудниками группы «А» заходил на полосу баграмского аэропорта в полной темноте. Позже выяснилось, что начальник аэропорта дал команду выключить опознавательные огни и освещение полосы. Садились, по сути, вслепую. Спасли большой опыт и мастерство пилотов.

По прилету разместились в капонирах и палатках прямо на аэродроме. Приютили своих товарищей «альфовцы» из группы Шергина, которые улетели раньше и теперь охраняли Бабрака Кармаля и его соратников, будущих руководителей Афганистана.

До сих пор было не понятно, какое задание им предстоит выполнять. Все начальники намекали, мол, боевое, серьезное, но никто конкретно ничего не говорил. Наконец, майору Романову и его группе приказали прибыть в советское посольство в Кабуле. Здесь Романова пригласил на беседу резидент Первого главного управления КГБ генерал Борис Иванов.

Как ни странно, но и он говорил какими-то загадками, недомолвками. Майор вышел из кабинета резидента. Голова шла кругом. Пока ясно было одно — группе предстояло переехать в расположение, так называемого, «мусульманского» батальона. Здесь впервые с бойцами группы «А» ехали сотрудники подразделения «Зенит».

Прибыли. Отвели им казарму, которую в нашем понимании казармой даже и назвать нельзя. Здание без окон и дверей.

Утром выдали афганскую форму: мягкие куртки и брюки из шинельного сукна, такие же мягкие кепочки с козырьками. Сразу же стали «обживать» форму: укрепляли карманы для гранат, автоматных магазинов, ушивали, подгоняли.

План предстоящей операции был таков: следовало захватить важнейшие объекты Кабула — Генеральный штаб и Министерство обороны, штабы ВВС, центрального армейского корпуса, военной контрразведки, МИД, Царандой, здание ЦК НДПА, Центральный телеграф, тюрьму Пули-Чархи.

Однако главным, ключевым пунктом операции был штурм дворца Амина.

Советские подразделения, которым предстояло совершить переворот в афганской столице, были немногочисленны — это «мусульманский» батальон, рота 345-го парашютно-десантного полка и две спецгруппы КГБ — «Зенит» и «Гром».

Днем всех, кто был определен на штурм дворца, собрали, распределили по экипажам. Пять экипажей на БМП — старшие Балашов, Голов, Емышев, Карпухин. Общее руководство осуществлял Романов.

Колонна БМП с бойцами «Грома» должна была выходить ко дворцу по круговому серпантину, а «зенитовцы» на БТРах выдвигаются к пешеходной лестнице и, спешившись, бегут наверх. У фасада здания соединяются.

Но, как говорят, гладко было на бумаге. А на войне, как на войне.

Сигналом к штурму послужил взрыв «колодца» связи. После 19 часов, когда наступил комендантский час, и центральная площадь опустела, группа спецназовцев выехала в город. Две машины «УАЗ» остановились у ресторана, а еще один автомобиль подъехал вплотную к люку, который вел в «колодец» связи.

Три человека заслонили главного исполнителя взрыва, «зенитовца» Бориса Плешкунова. Специальными щипцами, которые изготовили сами, подняли люк, и Борис Андреевич опустил в колодец вещмешок с зарядами. Взрыватель был установлен на 15-минутный режим.

Быстро сели в машину, и вскоре уже «УАЗы» мчались на виллу.

«Нас выручить уже никто не мог»

Ровно в 19.15, как и планировали, прозвучал мощный взрыв. Столица Афганистана была отключена от внешнего мира.

Группы спецназовцев, офицеры и солдаты «мусульманского» батальона, десантники пошли на штурм.

«Наша колонна — четыре БТР, — вспоминал Яков Семенов, командир группы «Зенит». — Когда заговорила «Шилка», ее поддержали пулеметы, стало ясно: игры кончились, началась война.

Первая машина успела проскочить. Второй бронетранспортер подожгли, остальные уцелели. Десантировались. А тут ад кромешный! Наша «Шилка» бьет по дворцу, снаряды скачут от стен, как резиновые. Из окон поливают… В общем, прижали нас, пришлось залечь. И поднялись лишь, когда «Шилка» подавила пулемет в одном из окон дворца.

Виктору Карпухину начало боя запомнилось таким: «Как только наша БМП оказалась в поле зрения охраны дворца, они стали поливать нас из всех видов оружия. Пули так молотили по броне, что казалось пошел град.

Признаюсь, у нас не было должной психологической устойчивости. Да и откуда она? Наверное, воевать можно научиться только на войне, как бы это жестоко не звучало. Вот падает твой товарищ, взрывом ему отрывает руку, ногу, вот ранен сам, а надо действовать, расслабиться нельзя ни на секунду. Убьют.

В первые минуты боевого соприкосновения было очень тяжело. Охрана резиденции — сильная, высоко обученная, отлично вооруженная. И главное, почти в четыре раза превышающая нас в живой силе. По всем воинским наукам, силы обороняющихся во столько раз могут быть меньше, но никак не наступающих. Иначе атака обречена. Выходит, опрокинули мы теорию. Помогли нам мощный напор и, как ни странно, безысходность. Нас выручить уже никто не мог, тыла никакого. Ранены были практически все. Гвардейцы отчаянно защищали дворец, мы отчаянно рвались вперед".

Однако надо уточнить: благодаря умелому командованию в группе Карпухина ранило только двоих, и то легко. Остальные же подгруппы пострадали значительно больше.

«Наблюдал я момент, — скажет потом Сергей Коломеец, — когда наш механик-водитель дрогнул. Тогда Карпухин дал ему команду: „Вперед или пристрелю!“ Героя Виктору Федоровичу дали достойно».

Да, действительно механик-водитель БМП, молодой солдат, попав в такое пекло боя, растерялся, запаниковал. Машина затормозила. Еще мгновение-другое и она бы вспыхнула свечой, как подбитый уже бронетранспортер. Но командир не растерялся. Окрик отрезвил механика-водителя, и БМП рванулась вперед.

Капитан Карпухин приказал как можно ближе подъехать к дворцу. «Под таким плотным огнем, — признается он, — не то, что десантироваться, а высунуться и то было просто верхом безрассудства».

Механик-водитель подогнал боевую машину почти вплотную к главному входу и только теперь Карпухин подал команду: «К машине!». И сам выскочил первым. Рядом с ним оказался Александр Плюснин. В два ствола открыли прицельный огонь по гвардейцам, которые стреляли из окон дворца.

Под прикрытием огня Карпухина и Плюснина из БМП благополучно десантировались другие бойцы. Всей группой проскочили под стены и ворвались во дворец.

«Срезал бы одной очередью»

Бой был тяжелый, ожесточенный: Емышеву оторвало руку, у Баева простреляна шея, Кузнецов получил серьезное ранение в ногу, Швачко осколок попал в зрачок глаза. У Сергея Голова девять осколочных ранений.

А вот капитану Виктору Карпухину повезло. Находясь в самом пекле боя, он не получил ни царапины. Хотя был в сантиметре от смерти в буквальном смысле этого слова. Вражеская пуля застряла в триплексе его спецназовской каски.

Он после боя покажет эту каску руководителям операции генерал-майору Юрию Дроздову и полковнику Василию Колеснику. Те только разведут руками: действительно повезло.

Правда, мог погибнуть уже и после боя. «Когда закончился бой, мы с Карпухиным решили выпить, — рассказывал Николай Берлев. — Ну, посидели, поговорили, вдруг слышим: „Щелк!“ А в тишине после боя хорошо слышно. Такое впечатление, будто кто-то холостой спуск сделал. Пошли, открыли лифт, а там раненый афганец, защитник дворца. Взяли его автомат — действительно, ни одного патрона. Вот почему мы с Виктором в живых остались — будь у него патроны, срезал бы одной очередью. Улыбнулись, стало быть, судьба».

Таким был тот страшный, кровавый бой.

…28 апреля 1980 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за успешное выполнение специального задания Советского правительства и проявленные при этом мужество и героизм звание Героя Советского Союза было присвоено Бояринову Григорию Ивановичу (посмертно), Карпухину Виктору Федоровичу и Козлову Эвальду Григорьевичу.

Вместе с Козловым они получат свои звезды в Кремле из рук первого заместителя председателя Президиума Верховного Совета СССР Кузнецова. С ними ордена Ленина будут вручены Романову, Голову и Полякову.

Вручение наград в Кремле — дело хлопотное. В первую очередь для тех, кому вручают. Как шутили в «Альфе», ребята волновались не меньше, чем при штурме дворца.

Наступило 21 мая. Великолепная пятерка собралась в Кремле. Ровно в назначенный час их пригласили в зал, Кузнецов поздравил с наградой, вручил ордена, Золотые Звезды. Награжденные, как принято, благодарили партию и правительство. Виктор Федорович Карпухин от волнения забыл сказать заготовленные заранее слова, ему разрешили еще раз подойти к микрофону. Пока он шел, кто-то пошутил, мол, воевать хорошо умеет, а говорить не очень. И это была истинная правда.

Виктор Карпухин прослужит в «Альфе» двенадцать лет. Станет командиром группы, ему будет присвоено звание генерал-майора. Под его руководством подразделение проведет сложнейшие спецоперации — освобождение захваченных самолетов, следственного изолятора в Сухуми, «горячие точки» страны.

После августовского путча 1991 года Героя Советского Союза Виктора Карпухина снимут с должности, уволят в запас.