Как пятеро советских разведчиков заставили сдаться полк японских смертников

80 лет назад, 9 августа 1945 года, началась Советско-японская война. 105-я дивизия, в которой служил Павел Голицын, вступила в бой на направлении приграничных маньчжурских городов Дунин-Ванцин. Дивизия входила в состав 1-го Дальневосточного фронта.

Недавний выпускник курсов Высшей разведшколы лейтенант Голицын, несмотря на свои 23 года, имел серьезный боевой опыт. Войну он начал еще в июне 1941-го в Белоруссии. Попал в окружение. Вместе с другими бойцами пытался пробиться к своим, но фронт откатывался на восток слишком быстро.

Поняв, что сражаться с гитлеровцами придется здесь же, в белорусских лесах, они создали партизанский отряд «Чекист». Постепенно отряд превратился в партизанскую бригаду, в которой Павел командовал взводом разведки. «Чекисты» провели в тылу врага множество диверсионных операций, постоянно добывали для командования советских войск ценные сведения.

На Дальний Восток уже майор Голицын был направлен в июле 1945 года после окончания краткосрочных курсов для офицеров-разведчиков. Он прибыл в штаб Приморского военного округа в город Уссурийск. После беседы в штабе получил назначение — помощником начальника разведки 105-й стрелковой дивизии.

На сопках Маньчжурии

Обстановка в Приморье накалялась стремительно. На границах сосредоточилась сильная фанатичная Квантунская армия. Все понимали: не сегодня-завтра начнутся боевые действия.

У разведки в эти дни было особенно много работы. Вдоль границы было развернуто 17 укрепленных районов, в которых насчитывалось более 8 тысяч огневых точек противника.

Сама Квантунская армия — это 31 пехотная дивизия, 9 пехотных бригад, бригада специального назначения, укомплектованная смертниками, две танковые бригады. Всего — 1 млн. 320 тысяч человек, более 6 тысяч орудий, 1900 самолетов, 1155 танков, 25 кораблей.

Советским командованием планировалось нанести два основных удара с территории Приморья и из Монголии, а также ряд более мелких ударов. Таким образом расчленить Квантунскую армию и уничтожить.

105-я стрелковая дивизия по замыслу командования вводилась в прорыв на направлении Дунин-Ванцин.

9 августа началась мощная артиллерийская подготовка и авиационные удары по японским укрепленным районам.

В тот же день части дивизии пошли вперед. Голицын возглавлял разведотряд соединения — вел разведку в полосе наступления дивизии. Отряд двигался впереди основных сил примерно в 10−15 километрах.

Пленный майор рассказал о смертниках

По маршруту движения разведотряда попадались разрозненные группы японцев. Оказалось, что это солдаты из расчетов разгромленных укрепрайонов.

Это как раз и беспокоило Голицына, поскольку регулярные полевые войска Квантунской армии, судя по всему, были где-то впереди. Но где, чем занимаются? Сосредотачиваются, готовятся для контрудара?

Складывалось впечатление, что дивизия двигалась в каком-то вакууме, в ожидании удара.

Через неделю, 15 августа, дивизия вступила в город Ванцин. Пришло известие, что японцы провели контрудар по соседям справа. Там шли тяжелые бои.

Теперь штаб дивизии располагался в самом городе, а Голицын со своим разведотрядом вновь был впереди — он вел разведку южнее Ванцина, выявляя группировки вражеских войск.

От пленного майора, который сдался вместе со своим эскадроном, Павел узнал, что на юго-востоке находится полк специального назначения, укомплектованный смертниками. По свидетельству майора, полк складывать оружие не собирался и был настроен на жесткое противостояние.

Голицын доложил эти сведения командиру дивизии, а вскоре получил задачу — найти японский полк смертников, установить его местонахождение, выявить численность, вооружение.

Японская ловушка

Дозоры, которые были посланы на поиск полка, вернулись ни с чем. Голицын вместе с командиром взвода разведки Федором Корниловым и еще тремя разведчиками на лошадях двинулись на поиск смертников.

Ехали по долине, между гор, вдоль небольшой речушки. День был ясный. На том берегу Голицын увидел японских солдат и помахал носовым платком.

Когда разведчики стали переходить реку вброд, на берегу раздался взрыв. Оказалось, один из солдат не захотел сдаваться в плен и подорвал себя гранатой.

«Трудно было определить, — позже будет вспоминать Голицын, — Хотел ли он бросить из укрытия эту гранату в нас, или решил покончить с собой, не желая сдаваться, или же все произошло случайно. Осколки просвистели над нашими головами, но, к счастью, никого из нас не задели».

Отобрав у японских солдат винтовки и направив их в деревню, где стоял разведотряд, Голицын с разведчиками двинулся дальше. Долина сужалась, и они въехали в узкое ущелье. Вдруг рядом из кустов послышался резкий окрик, лязг затвора, и в головы разведчиков уперлись стволы японских винтовок.

Из кустов выскочил офицер, жестом приказал спешиться, сесть. Сели. Павел Голицын незаметно прошептал комвзвода Корнилову: «Ну что, Федор, сдается мне, это и есть полк смертников».

Через несколько минут к ним подошел японский майор и с трудом выговорил на русском: «Что хотите?». Голицын ответил, что они представители советского командования и прибыли узнать, когда полк будет сдаваться в плен.

Майор помрачнел, долго молчал, потом повел их к командиру полка. Разведчики-солдаты остались с часовыми, а на встречу с командиром смертников отправились только офицеры — Голицын с Корниловым.

Полк смертников располагался в очень выгодном месте. Проход к лагерю закрывало узкое ущелье, а действовать с господствующих высот было удобно. Майор провел их между палатками. Японские солдаты с удивлением смотрели на русских.

«Ну и попали мы, — подумал Голицын. Погибать, когда победа была так близка, не хотелось.

Вышли на лужайку, к большой палатке, у входа в которую стоял часовой. Майор пригласил разведчиков в палатку. В глубине ее на топчане сидел японский подполковник, командир части.

Он только раз поднял голову и взглянул на советских офицеров. Повторился тот же диалог, что и полчаса раньше. Подполковник спросил, что хотят русские, Голицын сказал о сдаче в плен. Подполковник ответил, что не имеет приказа об этом от своего командования. Разговор был окончен.

Разведчики в сопровождении майора покинули палатку и поспешили к своим солдатам.

Сразу по возвращению, Голицын выехал в штаб и доложил обо всем командиру дивизии.

Комполка в плен не сдался

На другой день прибыл японский парламентер и сообщил — полк готов сложить оружие. Были согласованы сроки разоружения и сдачи в плен. Японцы сдавались по-батальонно, складывали оружие, имущество и отправлялись на сборный пункт военнопленных.

На второй день разоружения пришло сообщение: командир полка не выдержал и сделал себе хара-кири.

19 и 20 августа японцы прекратили всякое сопротивление, поток пленных увеличился.

Квантунская армия была разгромлена, и 2 сентября подписан пакт о ее безоговорочной капитуляции. Начался вывод советских войск с территории Манчжурии.

На место расположения наших частей вступали подразделения Народно-освободительной армии Китая, в некоторых местах — войска Гоминьдана.

По итогам боев, за проявленное мужество и героизм помощник начальника разведки 105-й стрелковой дивизии Павел Голицын был награжден орденом Красной Звезды.

Теперь местом дислокации дивизии стал город Сучан, ныне Партизанск.

Однако в декабре 1945 года соединение было расформировано, и Голицын попал на такую же должность в 9-ю пулеметно-артиллерийскую дивизию, которая размещалась в поселке Пограничный, в приграничном районе с Китаем. Шло ее формирование на базе укрепленного района.

Разведка следила за обстановкой в приграничной зоне с Китаем, а также за деятельностью китайских войск.

В ту пору к советской границе выдвигались то части Народно-освободительной армии, то войска Гоминьдана. Между ними возникали перестрелки, бои.

Наша разведка внимательно следила за всеми перипетиями вооруженной борьбы на территории своего соседа.

А тем временем в Приморье шло сокращение войск. Кадровики беседовали с каждым офицером, определяли его судьбу — кому служить, кому в запас, на гражданку.

Павла Голицына оставили в армии. Зимой 1947 года в дивизию пришла разнарядка, а летом Голицын уже сдавал экзамены для поступления в военную академию имени М.В. Фрунзе. Так он стал слушателем разведывательного факультета академии.

Вся его будущая жизнь будет связана с разведкой. Во время Берлинского кризиса он руководил разведотделом 20-й армии ГСВГ, которая была на острие событий, возглавлял специальное направление ГРУ, создавал современный спецназ, командовал разведуправлением приграничного Прибалтийского военного округа, работал на Кубе, в Эфиопии, был начальником советской военной миссии связи при Главнокомандующем Британской Рейнской армии. Ему было присвоено звание генерал-майора. За заслуги перед Отечеством он удостоился восьми орденов.