После встречи с грозным генералом майор-разведчик выпил стакан водки

В декабре 1979 года Советская армия вошла в Афганистан. У военной разведки в той войне были свои задачи — трудные, опасные и рискованные…

«Это кто стоит передо мной?»

Это была знаменательная встреча. О ней долгое время в наших войсках в Афганистане ходили легенды. Произошла она в административном центре провинции Баглан — Пули-Хумри, что на севере Афганистана. Оперативный офицер 249-го разведывательного пункта майор Михаил Коноваленко прибыл сюда из Кабула и разместился в городке советников.

По легенде разведчик Коноваленко являлся советником по связям с местным населением. Это давало свободу перемещения и возможность общаться с афганцами, работниками местных партийных и государственных органов, с военнослужащими частей 40-й армии.

Шел 1980 год. Советские войска только что вошли в Афганистан, всю работу по развертыванию агентурной сети надо было начинать с нуля. Чем, собственно, и занялся Коноваленко.

Пришло всего три недели со времени прибытия майора в Пули-Хумри, как к ним нагрянул высокий начальник — заместитель командующего 40-й армией генерал Леонид Печевой. Как сказал один из его подчиненных: «Печевой был человеком взрывным и взбалмошным. Не по злу грубый, завзятый матерщинник…».

Для его встречи командиры частей, советники были построены в одну шеренгу на территории городка. На левом фланге в гражданской одежде, в джинсах и кедах стоял разведчик майор Коноваленко.

Генерал шел вдоль шеренги, внимательно вглядываясь в лица офицеров. В выражениях он особенно не стеснялся. Не доходя до конца, удивленно уставился на Коноваленко, лицо его покраснело, и обращаясь к старшему советнику Печевой гаркнул:

— Что за (известное в русском языке матерное выражение) … тут стоит?

— Товарищ генерал-майор, — получил он тут же резкий и твердый ответ, — перед вами не ., а майор Советской армии Коноваленко Михаил Иванович. У вас одна академия Фрунзе, а у меня две. И я на английском языке так покрою вас матом, что станет стыдно за ваши генеральские погоны.

Печевой замер от удивления. А майор покинул строй и медленно зашагал к своему корпусу. Оказавшись в своей комнате, он налил стакан водки, выпил его и улегся на кровать.

Утром, на совещании произошло невообразимое. Генерал осознал, что перегнул палку, извинился перед майором. Михаил Иванович извинения принял.

Так произошло знакомство и началось сотрудничество генерала Печевого и майора Коноваленко. Потом войдет в неписаное правило замкомандующего — ни одну операцию он не проводил без Михаила Ивановича. Более того, когда через несколько лет после окончания академии Генерального штаба, Печевой вновь попадет в Афганистан, то через знакомых будет постоянно передавать приветы Коноваленко.

«Ожидается ночевка каравана с оружием и боеприпасами»

Но все это произойдет потом, а пока вслед за извинениями, генерал ждал информацию о противнике. И информацию эту следовало доложить Коноваленко.

Хотя Михаил Иванович находился в Пули-Хумри всего три недели, он успел сделать многое. У него была проверенная информация по банде в 300 штыков, которая окопалась в кишлаке в трех десятках километров от них.

То, что случилось потом, превзошло все ожидания. По развединформации Коноваленко была проведена операция. А в Кабуле, в разведпункте получили шифрограмму: «Плато 5 км северо-восточнее Хукумати-Даханаи-Гори.

С 20 часов 2 июня ожидается ночевка каравана с оружием и боеприпасами. По имеющимся данным 3 кпвт, 5 дшк, до 80 единиц стрелкового оружия, большое количество противопехотных и противотанковых мин. Все китайское. Караван использовал маршрут Пешавар — Ваханский проход — Файзабад — Талукан — Кундуз — Баглан. Баглан пройден к утру 1 июня. Доложено генералу Печевому".

Важным было не только то, что полностью подтвердились данные Коноваленко и то, что трофеев оказалось в три раза больше, но сама развединформация оказалась не местной, локальной, а стратегической.

Однако ценность ее будет осознана значительно позже. А тогда, в начале войны, ни штаб 40-й армии, да и сам командарм и предположить не могли, что вскоре караваны моджахедов станут одной из основных опасностей для частей Советской Армии и их постоянной головной болью. А уж для военной разведки и подавно.

Для оперативных групп, разбросанных по стране, борьба с караванами противника станет важнейшей задачей. Более того, караванная опасность окажется настолько серьезной, что для борьбы с нею на территорию Афганистана будут переброшены силы спецназа ГРУ.

Первым на эту стратегическую опасность указал именно майор Коноваленко.

«Духи» скоры на расправу

Агентурную работу майор Коноваленко любил, мог разглядеть в том или ином афганце, который, казалось бы, ничем не отличался от других, будущего агента. Впрочем, разглядеть — это полдела, его надо завербовать, убедить работать на себя, подготовить, и направить в банду моджахедов.

И вот тут наступает момент истины: вернется ли он назад, сумеет ли добыть нужную развединформацию, не разоблачат ли его, не поставят к стенке. То есть работа эта — тяжкая, нервная, штучная, ювелирная.

Майор Коноваленко старался сохранить жизнь агентам. И в тоже время, выполнить боевую задачу. А задач этих было хоть отбавляй.

Примерно через месяц после прибытия Михаила Ивановича в Пули-Хумри «духи» повадились по ночам вести обстрелы городка советников, а также наши посты и заставы на дорогах. Местность им сопутствовала. С востока к югу вдоль города Пули-Хумри нависал горный массив. С этих гор центральная улица, была видна, как на ладони.

Естественно, начальство спрашивало с разведчика Коноваленко: как угомонить моджахедов? А как их угомонишь, когда не знаешь, кто это делает, откуда. Словом, Михаил Иванович искал выход из создавшейся ситуации.

«Хочешь 500 афгани?»

Однажды, заглянув к местным хадовцам (афганская спецслужба, созданная в январе 1980 года, функционировала при значительном содействии КГБ СССР — «СП»), Коноваленко увидел на допросе тщедушного, грязного паренька. Чувствовалось допрашивали его давно. Михаил Иванович поинтересовался, мол, кто такой. Ему сказали, что это духовский связной из ущелья Нахрин. «Связной, связной…» — повторял про себя Коноваленко, чувствуя, как начинает вырисовываться интересная задумка. Теперь оставалось уговорить начальника местного ХАДа капитана Арифа Хушдара отдать связного.

Капитан с трудом, но согласился. УАЗ Коваленко направился в полковой медсанбат. Местный доктор откачал пленника, привел его в порядок, и машина покатила в городок советников. Там в гостевом домике уже был накрыт стол, и майора вместе со связником ждал переводчик Равшан Салихов.

— Равшан, слушай меня внимательно, — сказал Коноваленко, когда они уселись за стол — Надо успокоить пленника. Важно, чтобы он привык к своему новому положению. Объясни ему, что бояться не надо. Поест, отдохнет и может быть свободен на все четыре стороны.

Салихов вопросительно посмотрел на майора: правильно ли он понял командира и тот отпускает пленника? Коноваленко утвердительно кивнул.

— Но есть одно обстоятельство, Равшан. Скажи, что я прошу узнать, кто обстреливает город, какими силами организуются вылазки, какое у них оружие и где ждать очередное нападение.

Переводчик медленно, чтобы ни упустить ни одного слова, объяснил пленнику предложение майора.

— За каждую информацию он будет получать от меня по 500 афгани. Он согласен?

Салихов перевел. Афганец глянул на Коноваленко и не раздумывая кивнул. Такое быстрое согласие не понравилось Михаилу Ивановичу.

«Перестарались хадовцы, он так напуган, что согласится на все». Однако выбора не было.

Поскольку дух оказался неграмотным, пришлось Равшану самому написать за него записку, в которой говорилось, что Устад Башир, проживающий в кишлаке Нахрин, готов помогать советским товарищам. Тут же пленник приложил отпечаток пальца.

Договорились, что будут ждать его с известиями через три дня.

Агент слово сдержал. Вскоре начальник оперативной разведгруппы доложил руководству информацию об организаторах обстрелов, привлекаемых силах, огневых позициях, и что самое ценное, о планах душманов.

Отказался от Красной Звезды, попросил другой орден

Спланированная спецоперация включала в себя три составляющих: бомбардировку с воздуха близлежащих к Нахрину кишлаков, где и располагались духи, организация ночной засады в ущелье и, наконец, артиллерийское минирование и пристрелка ущелья и вершин.

Все это дало свои результаты. Обстрелы с этого направления стали достаточно редкими.

А вскоре майора Коноваленко вызвали в Кабул. Там ему и еще пяти офицерам разведпункта вручили ордена Красной Звезды.

Год и восемь месяцев пробыл на войне Михаил Иванович. Перед отъездом его представили ко второму ордену. Хотели к Красной Звезде, но он попросил у командира орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР».

Командир удивился просьбе Коноваленко, однако возражать не стал. Все знали, что этим орденом награждают скупо. Даже в боевых условиях. Не получил орден и Михаил Иванович.

Потом ему советовали, мол, напиши в Кабул, в разведцентр, попроси, чтобы подготовили новое представление на Красную Звезду. Но Коноваленко писать не стал.

Из длительной командировки на войну он прибыл в октябре 1981 года. Его оставили служить в Центре.