Символизировать

Даниила Константинова выпустили из тюрьмы.

Это не просто хорошая новость — невероятно хорошая. Два с половиной года человека ни за что держали в тюрьме и, все на это указывало, должны были держать еще много лет, и тут вдруг выпустили. Это сенсация, и это победа. Но только сенсация — просто сенсация, а победа — победа одного человека. Константинов-отец, Илья Владиславович, блестящий российский политик того единственного неноменклатурного политического поколения, история которого закончилась осенью 1993 года, — вот он, старший Константинов, в одиночку добился того, что посадить Константинова-сына по-тихому системе не удалось. Несправедливых уголовных преследований в России происходит много, резонансными становятся далеко не все. То, что дело Даниила Константинова в прессе и в сознании тех, кому не все равно (это заезженное, и не очень удачное определение, но я не знаю, как точнее обозначить это активное меньшинство) стало символом несправедливого суда и циничного политического преследования — это персональная заслуга Ильи Константинова, и освобождение Даниила — это персональная победа его отца, и право праздновать эту победу сегодня имеют они двое, отец и сын. Еще, вероятно, адвокаты — Дмитрий Динзе, Денис Зацепин и Валерий Шкред, выдающиеся люди, которые, собственно, и развалили обвинение. Они тоже имеют право праздновать победу.

Но не мы.

Потому что мы, граждане Российской Федерации, в этой истории играем незавидную роль — нам, пользуясь случаем, еще раз показали, до какой степени нас тут презирают. Даже освобождая Константинова, система не сумела обойтись без циничной ухмылочки. Человек, ни за что просидевший в тюрьме два с половиной года, не оправдан, и справедливость в классическом правовом смысле этого слова не восстановлена. Развалившееся в суде обвинение в убийстве в день вынесения приговора было суетливо переквалифицировано в хулиганство, за которое Константинов, несмотря на его невиновность, был осужден и немедленно амнистирован. То есть люди, которые его ни за что держали в тюрьме, не извинятся перед ним, не заплатят ему и его родным за украденные у них два с половиной года, и спросить будет не с кого — освободили и иди отсюда, скажи спасибо, что живой.

Для семьи Константиновых освобождение Даниила — праздник, для нас — урок. Наша страна, к сожалению, уже много лет существует без необходимых всякому обществу хотя бы для саморегулирования правовых и судебных структур. Те структуры, которые присвоили себе их наименование, используются властью для силового подавления общества и, в свободное от подавления время, для криминальной коммерции. В здоровом обществе, чтобы не оказаться в тюрьме, нужно не совершать преступлений. В Российской Федерации правило другое — нужно не попадаться системе на глаза, не провоцировать ее к тому, чтобы она заметила тебя и спросила, почему ты такой дерзкий.

Даниил Константинов как раз попался ей на глаза. Осенью 2011 года он был восходящей звездой московских националистов — знаете, в каждом сообществе есть человек, про которого как-то заранее понятно, что вот завтра за ним начнут бегать журналисты, чтобы взять у него интервью, а пока он тут, среди своих, ходит такой, посмеивается. Протестной зимой 2011−2012 года либеральная Москва впервые, хоть и робко, решилась признать право националистов на существование. Люди «русского марша» оказались не так ужасны, как было принято о них думать. За один стол к Борису Немцову и Илье Яшину впервые разрешили подсесть Константину Крылову и Владимиру Тору. Сложившаяся той зимой коалиция либералов и националистов, естественная для любой европейской страны времен борьбы с диктатурой, выглядела странно и была хрупкой хотя бы потому, что на каждого из тех двоих националистов в оргкомитетах Сахарова и Болотной приходилось по десятку традиционных либеральных лиц. Рано или поздно там появился бы третий националист, и по всем признакам это должен был быть Константинов — его «Лига обороны Москвы» набирала тогда силу, уже прошел знаменитый митинг про «кормить Кавказ», по итогам которого потом долго будут таскать как раз Константина Крылова за фразу про «странную экономическую модель», но Крылова хотя бы не посадили (еще раз: черт, мы привыкли воспринимать это «хотя бы не посадили» как повод для благодарности; какой позор), а Константинов оказался в тюрьме 22 марта 2012 года, еще до всех болотных дел.

И все остальное, что мы помним об этих двух с половиной годах, происходило уже в его отсутствие; был человек, и нет человека. Мы спорили, что было причиной ареста — тот «кавказский» митинг или, как предполагал отец, отказ участвовать в провокациях спецслужб в дни первой Болотной, но спорить можно было только о вот таких версиях. То, что Константинов не совершал преступления, в котором его обвиняли — это воспринималось всеми как данность. Не убивал, сидит ни за что. И так два с половиной года.

Я не знаю, что у него теперь будет с политической карьерой — может быть, и ничего. Заниматься политикой сегодня в России ладно бы опасно, многих опасность, наоборот, привлекает. Нет, главное, что можно сказать о занятии политикой в сегодняшней России — бесполезно. Политика, прежде всего, бесполезное занятие. Поучаствуй в муниципальных выборах, чтобы порадовать заранее назначенного победителя иллюзией конкуренции. Устрой митинг в специально отведенном месте под омоновским конвоем и с эшниками, вычитывающими каждый транспарант. Съезди, если позовут, на форум «Валдай», чтобы тебя показали по телевизору с комментарием «а вот у нас какая конструктивная оппозиция». Вариантов много, приемлемых — ни одного.

Но, не зная, чем дальше будет заниматься Даниил Константинов, я знаю, что есть в его судьбе одно обстоятельство, которое от него уже не зависит. Это тоже плохое и некрасивое слово — «символизировать», но да, он именно что обречен теперь символизировать отношения между человеком и системой, построенные на праве сильного и больше ни на чем.

Когда у людей праздник, им принято чего-то желать. Я желаю Даниилу Константинову пережить эту систему. Можно даже не побеждать, пережить — это, может быть, еще важнее.

Снимок в открытие статьи: Даниил Константинов (второй справа на первом плане) после освобождения в Чертановском суде/ Фото: Зураб Джавахадзе/ ТАСС