«Русский майдан» в поисках формы

Владимир Путин, выступая на «Валдайском клубе», назвал себя главным националистом в России. Даже учитывая борьбу за «традиционные ценности», ставшую основой кремлевской идеологии, это достаточно радикальное заявление. Забавно, однако, что самые именитые оппоненты и критики российского президента — Алексей Навальный и Михаил Ходорковский — также претендуют на лавры лидеров русских националистов. Общественная дискуссия в стране сконцентрировалась на одном, праворадикальном полюсе.

Это создает опасную ситуацию, в которой правый популизм становится не просто основным инструментом мобилизации, но приобретает черты самоподдерживающегося тренда. Чем больше к национальным чувствам будет апеллировать оппозиция, тем больше «национальных» жестов станет делать власть. Остается только гадать, где может быть предел национального радикализма, и будет ли он находиться только в сфере публичных деклараций, или рано или поздно перейдет и в область политической практики.

В паблике «Русского марша» в социальной сети «Вконтакте» было организовано голосование о том, какой быть главной акции русских национал-радикалов в этом году. В нем приняло участие больше 21.000 пользователей. Голоса «русских людей» разделились. Только чуть больше четверти из них хотят защищать «Новороссию». Большинство же (56%) высказалось за «русско-украинское единство, против ватников-шовинистов».

Учитывая, что к защите «русского мира» сегодня в нашей стране не взывает разве что утюг и пылесос, такие итоги голосования могут показаться странными. Почему большинство патентованных патриотов оказались на стороне героев УПА?

Мозговой трест националистов, журнал «Спутник и погром» объясняет это разделением национального движения на козлищ «расизма и национал-социализма» и овнов «русского империализма и национал-демократии». Он довершает сравнение, демонстрируя фотографии зигующей гопоты, с одной стороны, и благопристойных офисных сотрудников в майках «СиП», с другой. И редактор журнала, г-н Просвирин делает вывод, что настоящий, «европейский русский национализм един, как никогда».

Можно было бы порадоваться этому трогательному единству, но его зыбкость слишком очевидна. Ультраправые от среднего класса, которым, с точки зрения г-на Просвирина, следует переводить деньги на поддержку дела Стрелкова, неоднократно были замечены в симпатиях к майдану. Например, Алексей Навальный, которого сам Просвирин рекомендовал лидером настоящих («богатых и образованных») русских людей, вполне себе последовательно оказался на «той стороне фронта».

Признание со стороны «просвещенных» националистов Навального и Ходорковского нового факта из области политической географии, а именно, что «крымнаш», лишь демонстрирует, как легко националистическая повестка может включать в себя любые, самые противоречивые элементы.

За критическую по отношению к майдану и его политическим итогам позицию, меня недавно произвели в высокопоставленные агенты путинского режима. Помимо банальной лжи, сплетен и конспирологии в развернувшейся вокруг этого текста дискуссии попадались и аргументы, заслуживающие ответа. Например, упрекали в том, что вместо борьбы с правой угрозой в России, я трачу энергию на сражение с «украинским фашизмом», с которым, мол, и без меня воюют Стрелков и российская пропаганда. Так вот, отвечаю. Громадный толчок русскому национализму — не только на уровне маргинального подполья, но и на уровне высшей государственной власти в России — дал именно майдан. И без анализа этого факта, без отмежевания от майдана невозможна никакая борьба внутри России.

Майдан создал универсальную формулу, которая позволяет сохранить контроль за массовым движением в руках истеблишмента, олигархата. И ультраправые радикалы, с их парамилитарными отрядами, и правопопулистская риторика — всего лишь инструменты, позволяющие направить энергию социального протеста в русло выгодное и безопасное для верхов. В условиях кризиса, когда уличный протест становится неизбежным, эта формула оказывается исключительно эффективной и востребованной. Она гарантирует, что не повторится опыт российского демократического движения 2011−2012 гг., которое, несмотря на все попытки навязать ему в вожди тех или иных представителей элиты, осталось независимым и внутренне плюралистическим. Именно поэтому ультраправые оказались сегодня настолько в цене и получили такое высокое признание в ходе украинских событий. Именно поэтому лидеры демократической оппозиции в России сидят в тюрьмах.

Сегодня в России на наших глазах проводится конкурс на то, кто возглавит национальную мобилизацию, призванную разрешить противоречия наступившего кризиса, но остающуюся под полным контролем правящего класса. Поэтому глубокий книксен русскому национализму делают и Путин, и Ходорковский, а с ними и все сторонники перемен сверху, руками и под контролем сложившихся элит. Если три года назад аналогичный спор был тихо решен в коридорах администрации президента с помощью интриг, то сегодня он самого начала нуждается в апелляции к национальным чувствам масс.

Нацисты, голосующие за «славянское единство и против ваты» чувствуют, что майдан резко повысил их стоимость. Из уличных убийц они могут в момент превратиться в героев, вооруженных и обласканных властью и медиа. Поэтому их ставка на русский майдан вполне оправдана. Подфартило же их «белым братьям» из батальона «Азов». И именно к чувствам подписчиков правых пабликов, или скорее к чувствам их лидеров, обращены националистические эскапады либеральных генералов.

С другой стороны, тот цирк с конями, который мы уже без малого год наблюдаем по российскому телевидению, это ведь тоже своего рода «майдан». Кто сказал, что он обязательно должен быть антипутинским? Он может себе выбрать любую другую символическую жертву, в которой воплотится мировое зло: Джейн Псаки, Барака Обаму и «пятую колонну», например. Вот те 26% профессиональных русских, которые вслед за Стрелковым и Просвириным, отложили претензии к российской власти во имя расширения «русского мира» — это уже готовый пропутинский майдан. Национальная мобилизация, контролируемая сверху. Можно для красного словца назвать эту ее разновидность «консервативной культурной революцией».

Сегодня все выглядит так, словно у власти есть большая фора перед ее оппонентами. Если радикалы, в большинстве своем против нее, то основная масса населения демонстрирует патриотическую лояльность и нелюбовь к «пятой колонне». Но это преимущество очень неустойчивое. Неизбежное и уже начавшееся снижение уровня жизни и внешнее давление, раскалывающее отечественную элиту, постепенно подтачивают его. А в случае крупного внешнеполитического поражения, власть может потерять опору и среди патриотов. И те не стесняются шантажировать ее этим.

Недавний арест Александра Белова демонстрирует, что спецслужбы отдают себе отчет в опасности сложившийся ситуации. Соратники националиста связывают репрессии против него с тем, что он отказался сотрудничать с органами в деле создания разветвленной агентуры среди ультраправых симпатиков Майдана. Т.е. власти вполне сознательно стремятся либо взять под контроль, либо разгромить конкурирующую структуру национал-патриотической мобилизации.

Обе российские формы правой мобилизации — оппозиционная либерально-нацистская и имперско-лоялистская — вызваны к жизни украинским майданом. Они в равной мере потенциально кровавые и опасные для будущего моей страны. И борьба с ними не может не начинаться с критики оригинала, как модели, в рамках которой массы должны быть организованы вокруг той или иной группировки расколотой элиты. Как модели, которая выдвинула национализм в качестве главного инструмента мобилизации.

Когда сегодня либеральные сторонники майдана отрицают или оправдывают эксцессы, связанные с подавлением прав и свобод, репрессиями, пропагандистской истерикой, насилием со стороны националистов в Украине, они выступают демократическими адвокатами абсолютно антидемократического процесса. Не отдавая себе отчета в том, что плодами их работы могут воспользоваться не только «хорошие националисты» Ходорковского и Навального, но и «плохие националисты» Путина.

Я убежден, что у нас есть и должна быть своя повестка перемен, альтернативная всем версиям элитарных манипуляций. Это концепция перемен руками миллионов, а не «прогрессивной части истеблишмента». Антиэлитарное массовое движение, построенное на горизонтальных связях и мобилизациях, на дискуссиях и взаимной толерантности, без истерических клятв умереть за родину и нацию, но с концептуальными спорами. Разговаривающее на языке социального интереса, а не «крови и почвы». Направленное на глубокую трансформацию институтов, а не на смену имен в правительстве. Но чтобы строить такое движение (опираясь, например, на демократическую традицию «болотного» протеста), надо сначала отмежеваться от майдана во всех его версиях.

Фото: Илья Питалев/ТАСС