«Водогрейный для чаю сосуд, медный с трубою и жаровней внутри», — так определял этот важнейший в быту любого россиянина прежних лет предмет Владимир Даль, врач и филолог, составитель многотомного «Толкового словаря русского языка». О нем поэты слагали стихи, ему посвящено немало пословиц. Есть и загадки. Скажем, такая: «Руки в боки, как начальник, /Раньше всех на стол встает, /Сам себе плита, и чайник — /Сам заварит, сам нальет». Догадались уже, о чем речь? Ну, конечно, о самоваре!
Когда-то без него, особенно, в рождественские праздники, и стол был не стол, «а так, кормушка, как у птиц и зверей» (по справедливому замечанию нашего современника писателя Валентина Распутина). Почитали в доме «водогрейный сосуд» не меньше, чем печь.
Теперь «заправляет» кипятком у нас, как правило, электрочайник. Всех дел — налить в него воду, включить, выключить. Быстро, просто и — скучно. Может, потому и само чаепитие перестало быть в наших семьях главной составляющей в застольных посиделках? Да и есть ли они нынче, эти самые посиделки?
В одном доме, знаю, точно есть. Построил его глава большой семьи Виктор Воробьёв в карельской глубинке на хуторе Кормило (ударение на первый слог). С ним и его женой Ольгой журналистская судьба свела меня в сентябре 2014 года. Добравшись до хутора, уставшая от долгой и тяжелой дороги, была приглашена я, едва закинув вещи в коттедж, на чай с блинами. «Выпейте с нами чайку — забудете тоску, тем более что с чая лиха не бывает», — сыпала поговорками приветливая хозяйка. На столе в гостиной уже красовался 20-литровый самовар.
— Я без него нашу жизнь не представляю, — объяснял чуть позже Виктор Воробьев. — Приучен к нему с малых лет, спасибо бабушке! Жила она в Новгородской области, приедем к ней, бывало, в гости, она сразу начинает хлопотать у своего огромного водогрея, доставшегося ей от её мамы как подарок на свадьбу. Он и сегодня у нас. Именно с него начиналась когда-то моя коллекция.
Виктор ведет меня в одну из комнат гостевого дома, где хранится его по-своему уникальная коллекция раритетных самоваров. Их у него около трехсот. Примерно столько же в тульском музее, открытом в 1990-м году, над созданием которого трудились десятки людей; в коллекции Пушкинского заповедника в Михайловском (Псковская область), начало которой положил в послевоенные ещё годы легендарный директор Семен Гейченко.
Иду в Кормило вдоль стеллажей, сработанных руками самого собирателя, и не могу оторвать взгляд от «пузатых». Каких только тут нет: трактирные, походные, дорожные; с носиком и без носика, а то и с двумя носиками сразу; огромные и совсем маленькие; медные, серебряные, фарфоровые. Сделанные на российских фабриках, и за рубежом… Целый самоварный интернационал тут!
Известно, что не русский человек придумал эту «чайную машину», пришла она к нам с Востока. А, может, из Западной Европы (тут специалисты спорят), где известна со времен Древнего Рима. Но нигде, как у нас, не стал самовар столь популярен и почитаем. Настоящий хранитель домашнего очага, семейных ценностей, своеобразный символ русского гостеприимства.
— Что такое был самовар для россиянина дореволюционных, скажем, лет? — Рассуждает хуторянин Воробьёв. — Считался своего рода индикатором благосостояния семьи, а также определенных взглядов хозяина. Кто-то считал, что нужно приобретать «такой, как у всех», а кто-то искал или специально заказывал оригинальный, чтобы всех удивлять. По самовару можно было судить и о характере человека. Бывало, например, целый год приходилось копить на него, от многого отказываясь, чтобы потом съездить за ним на ярмарку.
«СП»: — Виктор, как собиралась ваша коллекция — помогали друзья, знакомые? Или ездили за ними по стране, покупали?
— В основном покупал, конечно. Когда за копейки, а когда требовалось выложить и приличную сумму. Бывая за рубежом, ходил на популярные там «блошиные рынки». Обязательно что-нибудь, да находил. Обычно у потомков русских эмигрантов первой волны. Тех, что уехали после революции 1917-го года. Навсегда покидая Родину, многие брали с собой самовары. Он был для них памятью о близких, остававшихся в родной стране. А также своего рода капитализацией, как сказали бы мы сейчас. Ведь его можно было продать, а на вырученные деньги какое-то время жить безбедно.
Начав коллекционировать, я заинтересовался их историей. Та прослеживается с петровских времен, с уральских медеплавильных заводов фабриканта Демидова. А Демидов — туляк. И он повез с собой на Урал команду из Тулы. Когда заводы запустили, на них стали выпускать, в том числе, медную посуду, а также — самовары. Туляки же! Позже самоварные фабрики стали расти в стране как грибы после дождя. В одной Туле было их, кажется, 50! И все выпускали продукцию непременно красивую, оригинальную, иначе не продашь. Дизайнерами зачастую выступали сами хозяева фабрик. Незаурядные были люди. Да и здания самоварных фабрик тоже являли собой произведение архитектурного искусства.
Самые большие самовары — буфетные или, иначе, трактирные. Обычно на 50 литров, но бывали и на 200 л, главным образом, в монастырях. Выпускались «двойные» (можно был готовить суп и кашу), и даже тройные. К началу ХХ века в моду вошел кофе. И появились самовары-кофеварки с двумя кранами — для чая и кофе.
Различались самовары чаще всего формой, которую задавало в свою очередь назначение «агрегата». К примеру, дорожные были небольшими, обычно в виде куба или многогранника. Имели съемные изогнутые ножки, чтобы помещаться в дорожном сундуке, и не падать при использовании на любой поверхности.
Самовары-эгоисты были рассчитаны на одну чашку. Но чаще всего предназначались для подарка, как сувенир, потому что нормальный человек, как считалось, в одиночку чай пить не станет.
Один из самых интересных, хранящихся в коллекции на хуторе Кормило — самовар 1911 года с гравировкой «Справедливому и доброму начальнику». Эту надпись сделали 16 выпускников и преподавателей Тверского Николаевского кадетского корпуса. Своего рода открытка. Как теперь выясняется, бесценная.
Справка «СП»
Чаепитие из самовара стало национальной российской традицией примерно к середине XIX века. Известный литературный критик тех лет Виссарион Белинский писал в своей статье «Петербург и Москва»: «В Москве много трактиров, и они всегда битком набиты преимущественно тем народом, который в них только пьёт чай. Не нужно объяснять, о каком народе говорим мы: это народ, выпивающий в день по пятнадцати самоваров, народ, который не может жить без чаю, который пять раз пьёт его дома и столько же раз в трактирах».
Снимок в открытие статьи: Карелия, хутор Кормило, музей самоваров/ Фото автора
