Много лет назад я попала на обследование в областную онкологию. Мне было 23. Все процедуры заканчивались уже к 11 утра, и я целый день была предоставлена сама себе. Но был март, особо не погуляешь, и я слонялась то по двору, то по коридорам больницы. День за днем я ходила туда-сюда мимо процедурных и операционных, сестринских и рентгенов.
И однажды я набрела на закрытую стеклянную дверь. Рядом была табличка «Детское отделение». А по ту сторону двери, за стеклом, стояли двое детей.
Были они маленькие, лет трех и пяти, совершенно лысые и оттого как-то особенно глазастые. И очень серьезные. Они стояли и смотрели на меня из-за стекла примерно на уровне моих коленей и провожали взглядом, пока я не поднялась по лестнице.
Я помню эту пару до сих пор. Я-то вскоре уехала (да еще и с отмененным диагнозом), а они остались. Надеюсь, у них сейчас все хорошо, потому что у детей онкология лечится лучше, чем у взрослых. Есть даже статистика, что в федеральных клиниках поправляются 80% заболевших.
Я их помню еще и потому, что в детстве порядком полежала в больницах. И в те больничные дни я делила день на «до» и «после» уколов, а неделю — на сестринские смены с «легкой» и «тяжелой» рукой. О, в этом вопросе мы были эксперты! И очень ценили тех, кто делал укол «с хлопком» — так было почти не больно. А еще мы знали все о синяках на венах и желваках на попе…
Наши одноклассники тем временем ездили в пионерские лагеря. Лазили по яблоням и крышам гаражей. Вообще другой жизнью жили! А мне казалось, что я так не смогу. Я у нас слабая. Слабенькая. Хиленькая. Я не догоню их, упаду. Я опять попаду в больницу.
И вот только недавно я узнала, что детей после длительного пребывания в больнице можно и нужно реабилитировать. Слово «реабилитация» означает «возвращение потерянного». И в данном случае это означает даже не возвращение здоровья, а возвращение детства. Всех тех возможностей и радостей, которые прошли мимо. В том числе — свободы и выбора, как ни громко это звучит.
Открытый недавно реабилитационный центр «Шередарь» для детей, которые перенесли лечение раковых заболеваний, сейчас у многих на слуху. Это очень хорошая история, потому что там все сделано, как надо. Центр был построен без копейки государственных денег на средства бизнесмена Михаила Бондарева и пожертвования обычных людей со всей России. И потому — довольно быстро.
Кроме того, он был задуман без участия Минздрава, поэтому здесь не стоит вопрос квот: лагерь будет принимать бесплатно столько детей, сколько сможет. Финансово в том числе.
И вот я хожу по «Шередарю» в последний день майской смены и вспоминаю тех молчаливых инопланетных малышей за запертой стеклянной дверью. А вокруг деловито бегают совсем другие дети. Не серьезные. На болеющих не похожи, ну только если вот — эта девочка с палочкой, а вот у этих ребят видно, что кудри только-только начали отрастать.
«Они обычные дети — балуются, смеются, — говорит волонтер Елена Кириллова. — Но на самом деле, они менее уверены в себе, у них очень много страхов, у каждого второго — проблемы с коммуникацией. Эти дети проводят в больнице иногда по пять лет. На короткий период возвращаются домой и — снова в больницу. А бывает и по два-три года подряд лечатся. У нас на смене был парень 16 лет, вот он два года провел в изолированном боксе. И ни с кем не мог общаться, кроме врачей и родителей. Представляете, что это за жизнь? Другие дети чему-то учатся, куда-то ездят, а у этих мир очень сужен — больница-дом. А потом такой ребенок приходит в школу и не вписывается в коллектив. Он чего-то не знает, чего-то не смотрел, что все смотрели. В маленьких городках могут и пальцем показывать, если он без волос после химии…»
Сотрудник фонда «Шередарь» Оля Крашенинникова показывает мне анкеты, которые тут составляют на ребенка, чтобы оценить, нужна ли ему будет повторная реабилитация. По четырехбалльной системе: замкнутость — 4, контактность — 1, «общение с людьми заменяет общением с игрушкой». Ох…
«Но тут они меняются на глазах! — не дает мне расчувствоваться Лена. — Эти дети мало что решали в своей жизни: что есть, что надевать, куда ехать. В нашем лагере мы даем ребенку выбор. Даже то, что у нас шведский стол — это принципиально. Чтобы ребенок сам выбрал — как он проведет свой день…»
Независимо от выбора, день в «Шередаре» будет ярким. Лошади, стрельба из лука, байдарки — квинтэссенция детства в стиле Пеппи Длинный чулок. В последний день дети собирают амулеты из бусин и подвесок. Они лежат в стаканчиках, и каждая что-то значит: «я научился новому», «я открыл в себе талант», «я нашел друзей», «я поверил в себя». Дети выбирают бусины, не все подряд берут. Но амулеты получаются длинными.
Мне нравится, как тут все бережно сделано. У каждого ребенка — свой вожатый, «шери», но он не тянет его за руку, а показывает возможности.
Нравится тот же «шведский стол»: некоторые дети первый раз в жизни сами взяли тарелку и положили в нее то, что хотят (ну вы знаете, как устроено питание в больнице!). И если они пять дней подряд будут класть туда сосиски, значит, они будут есть сосиски.
Нравится, как тонко здесь организована медицинская помощь. В лагере выстроен изолятор, но он ничем не отличается от других домиков даже внутри — тот же толстый, шершавый оранжевый сруб. А врачи и медсестры внешне не отличаются от «шери».
«Мы работаем без белых халатов, — говорит педиатр Ирина Моржанова, — чтобы у ребенка каждый раз сердце не сжималось, когда он нас видит. И таблетки детям сами разносим, они сюда не приходят. На лошадях дети катаются? Значит, туда принесем в стаканчике…»
Некоторые дети привозят таблетки с собой. У кого-то это — поддерживающая «химия», у кого-то — противоаллергенная. Но пока таблетки лежат в надписанных пакетах на столе. Если понадобится положить что-то в холодильник, то, увы — его пока нету. Почти нет мебели, нет столов для ингалятора и стерилизатора, кушетки для осмотра… Собственно, изолятор стоит почти пустой. И ведь все уже заказано — и кварцевые лампы, и холодильник, и таблетницы, и тонометры, и костыли. Надо только оплатить. На строительство и оборудование медпункта и изолятора начали собирать в прошлом году — было необходимо 1,85 миллионов рублей. На сегодня осталось собрать чуть больше миллиона. Давайте соберем остальную сумму вместе. Каждый по паре сотен рублей, и вопрос будет решен.
На первые же 200 рублей будет оплачен один из пяти необходимых фиксаторов для руки, на 300 рублей — паззл на 500 деталей (да-да, это входит в необходимый набор для изолятора!), на 350 — детские манжеты для тонометра, на 2 000 — навесная аптечка.
Хотелось бы, чтобы детям все это не понадобилось. Но оно должно там быть.
