Чехословакия: от Версаля до Мюнхена

Со времени начала украинских событий, либеральные СМИ, не уставая вздыхать о судьбе Украины, терзаемой «тираном Путиным», любят проводить исторические параллели, поминая о судьбе несчастной Польши и маленькой демократической Чехословакии, поглощенных жадным чудовищем Гитлером.

Проведем некоторые параллели и мы. О судьбе «несчастной Польши» и ее непосредственном участии в развязывании Второй мировой войны речь шла в статье «Мирный пакт против английского коварства». Настала очередь поговорить о другой любимой героине либеральной общественности — юной демократической Чехословакии.

Возникновение Чехословакии

Как и история Польши, история ЧСР в ХХ веке начинается в Версале. Из всех лимитрофных образований, созданных победителями Первой мировой из осколков Австро-Венгерской империи, Чехословакия оказалась одной из самых своеобразных. Тому способствовала роль, отводимая новому государству ее создателями и политические связи ее руководителей.

Если Польшу можно (впрочем, осторожно) назвать агентом влияния Англии, то ЧСР была целиком детищем Франции. Упираясь клином в подбрюшье предельно ослабленной Германии, будущая ЧСР должна была контролировать главного врага Франции и не допустить ее усиления.

Понятно, что Франция всячески способствовала созданию нового государства, тем более, что с французской политической элитой (деятелями вроде Клемансо и Тардье) лидеров чешского национального движения Бенеша и Масарика связывали не только приверженность идеям Антанты, но и тесные узы масонских лож.

С началом Первой мировой войны штаб чешских националистов обосновался в Париже, а на территории стран Антанты началось формирование подразделения будущей чешской армии.

Подобное подразделение из чешских военнопленных было создано и в России. После февральского переворота 1917-го, Масарик лично выехал в Петроград и по согласованию с Временным правительством сформировал военный корпус «для борьбы с немцами и австро-венграми». Принять участие в военных действиях чешскому корпусу, правда, не пришлось, но свою и не малую историческую роль он все же сыграл. Об этом у нас будет еще повод поговорить, пока же вернемся к Чехословакии.

Итак, 28 октября 1918 г. между Центральными державами и Антантой было объявлено перемирие. А уже через две недели (14 ноября) Чешский Национальный комитет, захватив власть в Праге, провозгласил создание нового демократического государства, первым президентом которого стал 68-летний Масарик, проживавший в то время в США и избранный президентом заочно (!)

Надо заметить, что ещё в январе 1918 г. в послании Конгрессу президент Вильсон заявлял, что не желает раздела Австро-Венгрии. В стремительном изменении настроений Вильсона определённую роль сыграло, вероятно, и его личное знакомство с Масариком. В то же самое время в Версале чешские интересы отстаивал Бенеш.

Как только добро от Вильсона и Ко было получено, сформированные во Франции и Италии чешские легионы, оказавшиеся единственной серьезной военной силой на пространстве бывшей Австро-Венгрии, предприняли ряд военных рейдов.

Прежде всего, чешские войска оккупировали четыре наиболее экономически развитых, провинции бывшей Империи — Дойчбемен, Судетенланд, Бемервальдгау, и Дойчаюдмерен.

Шаг этот более чем понятен. Без этих, населенных немцами, провинций (принявших общее имя Судет) Чехословакия превращалась — как два десятилетия спустя заметит военный министр Британии Хор-Белиша — в «экономически нежизнеспособное государство».

Хотя к этому времени Судеты (на основании провозглашенного Вильсоном права наций на самоопределение) успели провозгласить себя частью Австрии, защитить себя они не могли. Сотни тысяч немцев, в марте 1919 г. вышедших на мирные демонстрации в поддержку присоединения к Австрии, встретил залповый огонь чешских ружей. Подобное решение национальных проблем, причем не только в Судетах, станет с этого времени для юной демократической Чехословакии доброй традицией.

Похожим образом события развивались в Словакии, Подкарпатской Руси, а также богатой коксовым углем Тешинской области, занятой к тому времени Польшей. Все они были без промедления оккупированы чешскими войсками.

Столь высокая активность юной демократической республики к приобретению территорий доставила организаторам нового порядка Европы немало хлопот, но к 1920-му году почти все территориальные претензии нового государства были удовлетворены. Сговорчивости главных европейских воротил немало способствовали взятые на себя чехами гарантии по выплате военных долгов и контрибуций бывшей Австро-Венгрии.

Но откуда в разоренной войной Европе, когда даже Англии пришлось перейти из роли главных кредиторов в роль должника, у чехов взялось столько золота?

Русская авантюра

В то время как военные рейды чешских отрядов, сформированных во Франции и Италии, создавали новое демократическое государство в центре Европы, чешский военный корпус в России (численностью около 50 000 человек) все еще оставался в заснеженной стране, занятой большевиками.

После заключения Брест-Литовского мира советское правительство согласилось перебросить чехов в Западную Европу через Сибирь и Дальний Восток. Эшелоны с чешскими легионерами, растянувшись на добрую тысячу километров по Транссибу, неспешно текли к восточным границам по областям, оставшимся без всякой власти и управления. Вооруженные чехи смотрели из своих вагонов на эти оставшиеся безо всякой защиты территории со все возрастающим вожделением. И когда 20 мая 1918 г. почувствовавший неладное Троцкий дал приказ разоружить чехословацкий корпус, легионеры восстали и менее чем за три месяца захватили более десятка сибирских городов.

В руках чехов оказалось около тысячи километров Транссиба с прилегающими территориями, тысячи эшелонов и 40000 вагонов. Удача сама текла в руки! И недвусмысленные указания Масарика руководству корпуса — оставаясь в России, подготовить финансовую базу будущей демократической Чехословакии — были восприняты легионерами с большим воодушевлением. С этого момента они не теряли времени даром. Тем более, что у чехов были все возможности не только реквизировать эшелоны с товарами (хорошо известен, например, случай захвата чехами груза меди, закупленной англичанами), но и грабить захваченные города Сибири и Поволжья.

Для удобства экспроприаций 18 ноября 1919 г. в Иркутске был учрежден Банк чехословацких легионеров (Legiobanka), под эгидой которого эшелоны, груженные награбленным добром, потекли с Волги, Урала и Сибири в огромные таможенные ангары во Владивостоке.

Свидетель происходящего, соратник Б. Савинкова Флегонт Клепиков, позднее писал:

«Я собственными глазами видел в ангарах тысячи пианино и роялей, вывезенных чехами из России, распродаваемые ими китайцам. Русское оружие, интендантское имущество, награбленное имущество частных лиц, автомобили распродавались чехами на пути следования эшелонов через Манчжурию…».

Но, конечно, не за пианино и рояли экспроприируемого русского дворянства охотились Масарик и Бенеш. Главным кушем этой северной авантюры было нечто иное.

Золотой запас

7 августа 1918 г. один из отрядов чешских легионеров совместно с отрядом русских офицеров-добровольцев полковника В. О. Каппеля взяли Казань. Здесь белогвардейцами был обнаружен золотой запас Российской Империи, вывезенный большевиками из петроградских и московских банков в начале 1918 года в связи с угрозой прорыва германского фронта. Из Казани Каппель телеграфировал: «Трофеи не поддаются подсчёту, захвачен золотой запас России в 650 миллионов»…

С этого времени контролирующие Транссиб чехи и главнокомандующий войсками Антанты в Сибири французский генерал Жанен уже не теряли золотой запас из виду. Пару недель спустя (18 августа 1918 г.) командование Чехословацкого корпуса получило от Масарика, находившегося тогда в Вашингтоне, краткий приказ: «Под влиянием обстоятельств Вы должны остаться в России»…

Тем временем Каппель перевозит золото в Омск, в распоряжении адмирала Колчака, объявившего себя Верховным правителем Российского Государства. Добраться до золота, находившегося в руках Колчака чехи, разумеется, не могли. Но в конце мая 1919-го Красная Армия переходит в наступление. Теряя остатки армии, Колчак с боями откатывается на Восток, а вместе с ним и эшелон с золотым запасом. 27 декабря 1919 года «золотой эшелон» останавливается в Нижнеудинске, где его уже поджидает генерал Жанен.

В этот момент власть в Иркутске неожиданно переходит в руки эсеров. Гарнизон Нижнеудинска принимает сторону восставших. Министры и охрана Колчака разбегаются, а сам адмирал вынужден перейти в поезд союзников. С этого времени адмирал находится фактически под арестом, а русское золото — в руках французов и чехов. Клетка захлопнулась. Бенеш дает распоряжение вывести золотой запас в ЧСР.

Однако, Красная Армия стремительно наступает, отрезая чехам пути к отступлению. Выполнить распоряжение Бенеша оказывается невозможным. И генералу Жанену не остается ничего иного, как отправить эшелон с золотом под конвоем чехов в Иркутск.

Сохранилось множество рассказов о тотальном разграблении эшелона за время, пока он находился в руках чехов. Рассказывают, что чехи воровали золото целыми вагонами. В рассказы эти охотно веришь, хотя проверить их сегодня не представляется возможным. Но в конце концов, чехам пришлось передать то, что осталось от золотого запаса и самого адмирала Колчака большевикам в обмен на разрешение беспрепятственно покинуть Россию.

Уже упоминавшийся нами соратник Б. Савинкова Флегонт Клепиков считает, что ликвидацию Колчака давно готовили сами чехи. Устранение Колчака было необходимо уже потому, что тот активно мешал грабежам и деятельности легиобанка, добившись учреждения в Иркутске контрольной комиссии с осмотром проходящих эшелонов, и заставив подписать этот договор представителей всех союзных держав. Ради уничтожения этого «клочка бумаги» и был затеян мятеж в Иркутске.

Так это или нет, однако последняя фаза отхода чехов из России, по словам Клепикова, оказалась особенно ужасающей: «Захватив вагоны, — пишет Клепиков, — они захватили и паровозы, оставив сотни эшелонов с женщинами и детьми на глухих безлюдных станциях при жесточайших сибирских морозах. И эшелоны эти все вымерзли. И уже большевики свозили эти эшелоны в Новониколаевск (Новосибирск) и трупы, как дрова, складывали в штабеля и, поливая мазутом, сжигали их, ибо нужна была целая армия, чтобы вырыть общие могилы»…

Тем временем, 7 февраля 1920 года адмирал А. В. Колчак был расстрелян большевиками. 3 мая 1920 года золотой запас (или то, что от него осталось) вернулся в Казань. 2 сентября 1920 года последний транспорт с чехословацкими частями покинул Владивосток.

В это же время в хранилища чехословацкого госбанка хлынуло золото. Меньше чем за год золотой запас Чехословакии вырос втрое (с 6 до 18 тонн). В центре Праги выросло роскошное, отделанное изнутри золотом и драгоценными камнями, здание «Легиобанка». А ушедшие воевать на русский фронт чешские солдаты, оказавшиеся в плену, вернулись на родину миллионерами.

Так на границе разрушенной войной центральной Европы как по мановению волшебной палочки возникло блестящее государство-олигарх, любимица либеральной общественности, юная демократическая Чехословакия.

Страсти демократической империи

Разумеется, сегодня каждый человек доброй воли знает, что тройное приращение золотого запаса ЧСР в 1920−21 гг. связано прежде всего с «продажей сахара и других товаров» (так в 1991 г. утверждал, например, председатель чехословацкого госбанка И. Тошовский). Но в 20-х гг. никто не сомневался, что «молодое чехословацкое государство» раздулось на русском золоте.

Чехи, что называется, сорвали банк. Им не только удалось вселится в самые «престижные» районы бывшей Австро-Венгерской империи (овладев 60−70% ее промышленности, практически не пострадавшей от войны), но и устроить свое финансовое процветание за счет грабежа другой развалившейся империи — Российской.

Через личную дружбу Масарика и Бенеша с первыми людьми Америки, Франции, Англии, Чехословакия оказалась вхожа в главные клубы Европы. Витковицкие металлургические заводы выплавляли объем чугуна и стали, достаточный не только для нужд республики, но и для экспорта. Пражские заводы «Шкода» выпускали добрую половину европейских вооружений. Пражские банки ломились от золота. А полновесная чехословацкая крона ходила в Европе наравне (ну, или почти наравне) с франком, фунтом и даже долларом.

Чехословацкая республика сияла на границе центральной Европы точно новенький автомобиль среди обветшалых карет «отсталых» балканских монархий. «Жизнь удалась!», — могли воскликнуть юные чешские демократы. Все как будто предвещало им долгое счастливое будущее.

Но этого не случилось. Вместо того чтобы стать экономическим флагманом Восточной Европы и живым примером превосходства демократической формы правления, Чехословакия стала примером перманентного скандала и хаоса.

Камнем преткновения юной демократии стал национальный вопрос. Что и неудивительно. На занятой ЧСР территории проживали 6,6 млн. чехов, 3,5 млн. немцев, 2 млн. словаков, 750 тыс. венгров, 460 тыс. русинов. Фактически, демократическая республика представляла собой империю чехов (поляки презрительно называли ее шутовской Австро-Венгрией). Но таланта имперского строительства, в отличие о немцев, чехи были начисто лишены. И за недолгое время их квази-империя превратилась в настоящий «вулкан конфликтов» (как окрестили чехословацкое государство европейские газеты).

В своем государстве чехи составляли лишь половину всего населения и только вместе со словаками образовывали большинство, дающее им право стать «государствообразующим народом». Однако словаки отнюдь не желали сливаться в единстве с чехами, наоборот, всячески стремясь к автономии. Тем более, не приходилось говорить об этническом единстве с немцами (второй по величине нации в стране), венграми, поляками и русинами, насильно включенными в империю. И хотя статус национальных меньшинств они все-таки получили, на всякое стремление к автономии чехи смотрели как на страшную опасность для своего «унитарного государства» и жестко пресекали.

Последнее и сыграло роковую роль в судьбе ЧСР. Никто под чехами жить не хотел. Судетские немцы стремились в Австрию и Германию. Поляки Тешина — в Польшу. Русины и Венгры Закарпатья — соответственно в Украину и Венгрию. В Словакии стремительно набирала голоса добивавшаяся автономии националистическая партия Глинки.

Но, возможно, худо ли бедно, все бы и обошлось, если бы в 1929 г. не грянул кризис. Для страны, жившей банковскими спекуляциями и импортом, кризис имел самые катастрофические последствия. При этом главный удар пришелся по Судетам с их ориентированной на импорт экономикой. К 1933-му в областях, с населением 3,5 млн человек насчитывалось уже около миллиона безработных (то есть безработным был каждый третий!). При этом судетские немцы (на которых чешские власти смотрели как на сепаратистов) были большей частью лишены всяких пособий.

По Судетам вновь прокатились массовые демонстрации. В столкновениях с полицией и армией вновь гибли десятки и сотни людей. На этом фоне беспрецедентный рост популярности Судето-немецкой партии К. Генлейна, стоящей на национал-социалистических позициях, не кажется удивительным. Особенно, учитывая тот факт, что на родине, в Германии, Гитлер к этому времени уже справился с шестимиллионной безработицей — наследством Веймарской республики.

Но демократия трещала уже не только в Судетах, но и по всей стране. Националистические и коммунистические движения набирали силу. В самой Чехии численность Компартии увеличилась вдвое. Стремительно набирала популярность чешская «Национальная фашистская община» во главе с бывшим колчаковским генералом Гайдой.

1935-й, год парламентских выборов, стал для чешской демократии роковым. Общенациональные выборы фактически выиграла партия Генлейна. Имея абсолютный перевес среди немцев генлейновцы получили 15,2% голосов (44 мандата из 300), в то время как традиционный лидер, аграрная партия, лишь 14,3%. На третьем месте с 30-ю мандатами оказались коммунисты.

Националисты торжествовали и в других областях чешской империи. Словацкая националистическая партия Глинки получила 6,9% и 22 мандата, чешские националисты («Народни съедноцени») и «Национальная фашистская община» получили вместе около 8% голосов и 23 мандата. При том, что аграрии и КПЧ сохранили свои позиции, победа националистов казалась полной.

Лишь путем затяжных парламентских манипуляций и интриг (в течение более чем полугода место премьера оставалось вакантным) демократам удалось удержатся у власти. В ноябре премьером был объявлен выдвиженец аграриев Годжа. После чего престарелый Масарик подал в отставку, указав на Бенеша как своего преемника. Поддержанный националистами оппонент Бенеша Б. Немец в самый канун выборов был вынужден снять свою кандидатуру, и победителем был объявлен Бенеш. Легитимность этого демократического цирка надежно обеспечили армия, финансы и международное признание демократий.

Однако опасность была оценена по достоинству. И лишь только выборы прошли, демократы предприняли жесточайшую атаку на национализм окраин в целом и «судетский сепаратизм» прежде всего. Правительство Годжи запретило проведение немецкой культурной недели и съезда партии Генлейна, намеченного на апрель 1936 г., и стало спешно готовится к запрету и роспуску партии, фактически выигравшей общенациональные выборы.

Однако, популярность партии Генлейна росла тем больше, чем большим репрессиям она подвергалась. И когда в 1938 г. произошел аншлюс Австрии и Германии, стало ясно, что восстание неизбежно.

Воссоединение Австрии и Германии вызвало необыкновенное воодушевление судетских немцев. Тем более, что Англия и США тут же аншлюс признали. (Если у Франции есть Чехословакия, то «своя Чехословакия» должна быть и у Германии — резонно решили в Англии, традиционно опасающейся усиления Франции и озабоченной сохранением «баланса сил» в Европе).

Но чехи на все попытки судетских немцев обрести автономию отвечали традиционными залпами ружей.

Обстановка накалялась. 7 сентября в Моравска-Остраве произошли жестокие столкновения демонстрантов с полицией. В тот же день в лондонской «Тайм» вышла статья ее главного редактора Даусона, прямо советующая чехословацкому правительству лучше отделить от себя «чуждое ему население, живущее по соседству с народом, с которым оно связано расовыми узами», став тем самым более однородным, следовательно — спокойным.

Статья вызвала бурю ликования в Германии. Однако Бенеш к доводам рассудка остался глух.

12 сентября в Судетах вспыхивает восстание. В ответ Прага объявляет военное положение и вводит войска. Германские газеты описывают страшные подробности «террора чехов в Судетенланде», говоря о 300 убитых и многих сотнях раненных. На съезде НСДАП в Нюрнберге Гитлер требует от чешского руководства предоставить судетским немцам право «самостоятельно решить свою судьбу». А руководитель судетского восстания Генлейн предъявляет чешскому правительству ультиматум: в течение 6 часов вывести войска, отменить военное положение и передать функции охраны порядка в Судетах местным органам.

На следующий день в Лондоне получают «молнию» от своего берлинского посла: тот предупреждает, что в случае невыполнения чехами ультиматума вспыхнет война (в кулуарах он называет чехов «свиноголовой расой», а президента Бенеша «самым свиноголовым в своем стаде»). И в Лондоне, и в Париже с этим уже вполне согласны.

Французское правительство весь день заседает без перерыва, решая, будет ли Франция помогать Праге в случае войны? Наконец, Даладье в конце этого бесконечного дня в отчаянии просит Чемберлена стать послом мира. И премьер-министр Англии с готовностью соглашается.

Дальнейшее большей части населения планеты известно сегодня под именем «Мюнхенского сговора». При этих словах в наших глазах возникает скорбный образ несчастного президента Бенеша, которого не допустили к подписанию договора о разделе собственной страны и уморительная фигурка «джентльмена с тросточкой» Чемберлена, потрясающего в воздухе документом с подписью Гитлера и восклицающего: «Я привез мир для нашего поколения»…

Как мы уже понимаем, настоящая история мюнхенских договоренностей далека от этой комедии ситуаций. Но это тема для другого рассказа. А наш мы будем считать на этом завершенным. Напоследок лишь попросив вдумчивого читателя обратить внимание на все исторические параллели, которые он в нем найдет и которые всегда могут оказаться поучительны.