Коммуналка для классика

В Орле, на 2-ой Пушкарной улице находится дом-музей писателя Леонида Андреева. В городе, где родилось, проживало, и побывало проездом великое множество классиков русской литературы, материальных свидетельств их орловского периода жизни не так уж много. А вот родовой дом Андреевых сохранился со времен постройки в 1874 году. Причем, в первозданном виде — до наших дней он ни разу капитально не ремонтировался, не перестраивался, и является одним из немногих, где, кажется, витает дух провинциальной России конца XIX века.

На излете перестройки дом приобрел статус памятника федерального значения, а 21 августа 1991 года в родных пенатах открылся музей Леонида Андреева. Единственный в мире, как любят козырнуть своим планетарным размахом губернские власти. Это правда, дом-музей — единственный, нет больше на земле такого уголка, где сами стены «помнят» великого русского писателя.

Леонид Андреев прожил в Орле 17 лет. Его личность сформировалась здесь. Здесь жила его семья, от которой ему досталась доброта и уютная, как растоптанные тапочки, провинциальность с бесконечными чаепитиями, непременными щами к обеду и стремлением обогреть каждого, кто в этом нуждается.

Щами в музее потягивает и сейчас. Но вовсе не потому, что посетителей прямо с порога погружают в атмосферу семейного дома Андреевых. Просто деваться некуда от этих щей — музей, по сути, коммуналка, вторую половину дома занимает семья Свиридовых, которую в свое время не удосужились отселить, в результате чего она сама оказалась музейным экспонатом.

Дом на Пушкаревке

В 1874 году отец Андреева Николай Иванович купил у солдатки Прасковьи Королевой место на 2-ой Пушкарной улице и в том же году построил большой деревянный дом с террасой, выходящей в сад. На тот момент это был лучший дом на Пушкаревке, населенной преимущественно «сапожниками, пенькотрепальщиками, кустарями-портными и иных свободных профессий представителями». Николай Иванович служил землемером-таксатором, положение и разросшаяся семья обязывали иметь добротный дом. Но папенька и сам не прочь был козырнуть своей зажиточностью. Завел конюшни, построил флигель, под главным домом — огромный подвал, состоящий из двух комнат и по высоте превышающий надземную часть. В нем постоянная температура, позволяющая круглый год сохранять урожай и продукты. Систему вентиляции придумал отец Андреева, она безотказно прослужила больше ста лет, но сейчас помещение в аварийном состоянии, экскурсии сюда не водят. Строго говоря, подвал музею не принадлежит, он остался в частной собственности соседей, но от греха подальше и они им не пользуются.

Отец будущего писателя был разносторонним и увлекающимся человеком, за что ни брался, всё у него получалось. Любил свой сад, выхаживал редкие для Орла растения, и они приживались. Сад долго хранил память о своем хозяине, несколько деревьев были живы вплоть до Великой отечественной войны. В годы фашистской оккупации Орла их пустили на дрова стоявшие в доме немецкие офицеры. Дом не трогали — имя художника Андреева им было знакомо.

— За рубежом Леонида Андреев и сейчас больше знают как непревзойденного русского живописца, и гораздо меньше, чем писателя, — рассказывает заведующая музеем Татьяна Полушина.

— В мировых коллекциях насчитывается 400 открыток его работы. На родине едва ли наберется 200, но зато в музее оригинальные автопортреты Леонида Николаевича, много личных вещей, подтверждающих, что он мог стать кем угодно — путешественником, фотографом, архитектором, — и становился, и везде преуспевал. Слава и высокие гонорары (до революции он был самым высокооплачиваемым прозаиком в России) никак не изменили характер Леонида Андреева, он оставался «простонародным»: не знал ни одного языка, великосветским приемам предпочитал задушевную беседу на природе, вечно вокруг него были нуждающиеся поэты, художники, студенты, которым нужно было помочь. Да и сам он, бывало, с усмешкой говаривал, что «писателем стал от нужды».

После смерти главы семьи в 1889 году Анастасия Николаевна Андреева совершенно растерялась. Детей кормить нечем, содержать дом не на что. Хаотично, и, в общем-то, за бесценок распродав имущество, она решается ехать в Москву, к старшему сыну-студенту. Леонид и сам еле перебивался на пожертвования товарищей, но забота о семье заставила его браться за любую работу. Вот так родился его первый рассказ «Баргамот и Гараська», списанный с реальных обитателей Пушкарной улицы. Здесь же, в родной округе, на Посадских и Стрелецких улицах, Андреев поселил мальчишек Сашку и Сенисту, здесь, по соседству, жили Трепловы — герои его рассказов. Кстати, дом Трепловых — покосившийся, с забитыми окнами, — все еще стоит на Пушкарной, но, похоже, доживает последние дни. «Недвижимость с историей» наследники выставили на продажу.

Столетнее соседство

Родной дом Андреева переходил из рук в руки несколько раз. Собственностью Свиридовых стал в 1912 году. Братья — Семен и Андрей — разделили дом пополам, их семьи жили в нем безвылазно, пока в Орле не забрезжила идея с музеем.

— Мы всегда знали, чей это дом и старались ничего не ломать, не трогать и не переделывать, — рассказывает 60-летняя Ольга Свиридова, нынешняя соседка писателя. — Наш прадед был к этому очень строг. Единственное, что позволялось, — исследовать все закутки, по которым лазал в детстве Леонид Андреев. Берешь его книжку и «разгадываешь место»… Нам завидовали, всегда было много желающих посмотреть дом. На веранде несколько лет лежала специальная тетрадка, люди писали отзывы, какие-то добрые слова. Чувствовалось, что музей нужен, и мы, Свиридовы, были за. Кто знал, что так обернется.

В конце восьмидесятых орловские власти решили расселить дом. Две семьи — потомки Андрея Дмитриевича, согласились на предложенные квартиры. Ольга с матерью — наследницы Семена Дмитриевича — уходить в многоэтажку не согласились, попросили домик с огородиком неподалеку от обжитого места. То ли их просьба показалась чрезмерной, то ли, запихнув музей в освободившуюся половину, посчитали дело сделанным, но уже четверть века Свиридовы так и соседствуют с «единственным в мире» музеем Андреева.

Двор общий, калитка общая. Остальное порознь: в музее — ни горячей, ни холодной воды, туалет на улице, чахлая растительность у входа, у соседей — и вода, и канализация, сад-огород и куча скарба, накопившегося за 103 года, которые прожила здесь, в андреевском доме, семья Свиридовых. Такой вот казус на культурной ниве по воле исторического случая.

— С мировой точки зрения это уродство, — говорит Татьяна Полушина. — Стыдно перед посетителями, особенно перед иностранцами, не знаешь, как объяснить, почему Леонид Андреев не заслужил даже полноценного музея.

Неуютно и Свиридовым: оказались как бы без вины виноватыми, из-за своих притязаний «уплотнили» любимого писателя. Хотя цена вопроса для областного бюджета — три миллиона рублей, домик с огородиком в черте города больше и не стоит. Для сравнения: каждый губернатор Орловщины (а их за прошедшие 25 лет было четыре) ежегодно тратит на улучшение своего имиджа в прессе в 5−10 раз больше. И каждый, как эстафету, передает неразрешимую музейную проблему другому. Конкретных предложений Свиридовым не сделал никто. Вот 25 лет они и ходят по дому на цыпочках.

— Мы с ними не враги, — заверяет Полушина. — Наоборот, не знаю, чтобы я без них делала: надо привезти-отвезти экспонаты, муж Ольги Саша — тут как тут, придумали «чаепития у Андреева» — столы накрывает Ольга, за домом следят, весь мелкий ремонт на них. В музее некому делать такую работу. Знаете ведь как у нас? — Живем духовно, но бедно.

Нехорошая дорога

Музей существует на крохи из областного бюджета, которых хватает только на зарплату заведующей и смотрителям. Собственные доходы от экскурсий и «чаепитий» — максимум тридцать тысяч в месяц. Сто лет надо копить, чтобы вернуть Андрееву вторую половину дома.

А надо ли? Вопрос неуместный и даже крамольный, особенно на фоне официально крепчающей духовности, но…

Посетителей мало. И, честно говоря, далеко не каждый сюда доберется. Парадокс, но историческая часть города — колыбель классиков русской литературы, коих «Орел вспоил на своих мелких водах», осталась такой же, какой ее увидел в 1905 году краевед Кречетов: «Орел не только отстал от других городов, но представляет один из самых редких примеров пренебрежения городским самоуправлением основных потребностей цивилизованного города… До сих пор имеется много совсем немощеных улиц, из которых некоторые лежат близко к центру. Чтобы пройти по этим улицам вечером, необходимо, во избежание падений, иметь с собой фонарь». Для музея Андреева это просто беда: из-за ужасного состояния дороги транспортного сообщения к нему нет, из-за отсутствия остановочных «карманов» сюда не заходят экскурсионные автобусы, до ближайшей остановки — два километра и ни одного указателя.

Почитатели Леонида Андреева надеются, что жизнь повернется к лучшему года через два, к 450-летнему юбилею города. По большим праздникам такое случается, федеральный бюджет всегда выделяет средства, чтобы юбиляр мог достойно тряхнуть стариной. Судя по тому, что на Орлике разворотили старую набережную и уложили новую плитку, продержавшуюся до первого дождя, деньги из Москвы уже пошли. Что-то достанется и знатным землякам-писателям: кому — помывка памятника, кому — косметический ремонт в музее. Увы, планов расселить дом на Пушкарной и вернуть его Леониду Андрееву, нет. В лучшем случае поставят указатели к «единственной в мире» злосчастной коммуналке.