Добровольцы гуманитарных войн

Заемное слово «волонтер», бытующее у нас для обозначения студентов и молодых энтузиастов, которые в свободное от учебы и работы время посещают дома престарелых, готовят праздники в детдомах и преподают в воскресных школах, имеет и русский аналог — доброволец, то есть человек, проявивший добрую волю во благо другим.

Государственный переворот, произошедший в Киеве в начале 2014 года, побудил к деятельности во благо нуждающихся отнюдь не юношей, обдумывающих житье, но людей зрелых, со сложившимися убеждениями, уже обремененных постоянной работой для прокормления семьи.

Наталья Лесная, работающая в сфере продаж сантехники, приехала в Киев по делам — и оказалась в самой гуще майдана, в самом центре событий.

— Ужасное зрелище! Произвол, особенно под конец! — вспоминает она. — На «майдане» были фашисты, нацисты. Да, они существовали и при Союзе, но тогда их никто не использовал в своих целях, а теперь с их помощью устроили переворот. (Наталья не упоминает хорошо известные факты использования бандеровцев и других националистических формирований армией Гитлера).

В конце февраля я уже уехала домой, в Москву, но слово «война» тогда на ум не приходило. Когда начались боевые действия, я сразу поняла, что будет и голод, и разруха, поэтому сразу занялась сбором вещей и медикаментов. Как и многие, сперва передавала все на пункты сборов. Потом случилось страшное — трое парней, обычные люди, которые отвозили собранное нуждающимся, не вернулись. Их машину нашли подорванной в ЛНР, но тел не было… Дай Бог, чтоб живые — может, и работают где-то там, в Новороссии, хотя и не выходят со мной на связь с прошлого года.

После этого тревожного происшествия Наталья Лесная решила заменить собой ушедших — собрала вещи, продукты, медикаменты, договорилась с начальством, чтобы сохранили за ней работу, в общих чертах сообщила семье о своих намерениях — и пополнила ряды волонтеров. Ей случалось и раненых вывозить, и беженцев переправлять через Изварино до Ростова, а также, поневоле поднаторев в юридических тонкостях, консультировать людей по вопросам получения тех или иных документов в России. Разумеется, все это невозможно без единомышленников — дома, в Москве и там, в Новороссии — оказывающих и материальную, и психологическую помощь, а также весьма ценную разовую — кого-то куда-то подвезти, не ожидая денег и благодарностей. Имея страничку в одной из соцсетей, она не ищет одноклассников или однокурсников, так как считает, что не стоит им рассказывать о своей деятельности ради собственной же безопасности, но Интернет помогает найти соратников-единомышленников, обменяться новостями.

Волонтеры, впрочем — как раз те самые люди, что творят новости. Волонтер в своей деятельности обязан учитывать обстановку — опасность дороги вследствие разрушений, перемещений вражеских войск, погодных условий, так что не случайно в церкви, где за них подают записки, есть обязательное уточнение — воин. Как люди, постоянно находящиеся в опасности, волонтеры часто предупреждают жителей об обстрелах, передают правила безопасности — ведь есть некоторые шансы спастись даже при обстреле квартала «Градами». Часто именно эта, информационная деятельность, и становится причиной разнообразных неприятностей — от записок с угрозами и прокола колес для «Ангелов» Алексея Смирнова, до трехнедельного похищения, как это случилось с 19-летней сотрудницей фонда ДоброРуссия Екатериной Корниенко, а также убийства, как это произошло в Первомайске с двумя московскими бизнесменами, помогавшими коменданту города Евгению Ищенко прошлой зимой.

Волонтеров часто обвиняют в растрате средств, пропаже вещей и продуктов. Не раз случалось слышать такое о казаках, стрелковцах, коммунистах, различных благотворительных, в том числе церковных фондах. Да — кто же спорит — мошенники пробираются различными путями, используя любую возможность для достижения своих целей, но вот что говорит о них Наталья Лесная:

— После пропажи тех ребят я нашла других людей, белорусов, согласившихся везти груз. Они не поехали в Новороссию, бесследно исчезнув со всем собранным. Границу они не пересекали, а значит — использовали гуманитарку в своих целях. Мне пришлось занимать деньги, около 60 тысяч, чтобы вернуть людям, перечислявшим средства на топливо и медикаменты. Жаль, что вещи вернуть не смогла. До сих пор стыдно, хотя люди меня поняли и посочувствовали. Вообще, раньше чаще приходилось слышать — тебе что, делать нечего? — в последнее время стало больше отзывчивых людей, отношение меняется, и это радует.

Тяжелая и продолжительная болезнь выбила гуманитарщицу из колеи — лежала в больнице, так что помощь нуждающимся переправляла через Дмитрия, командира казачьего гуманитарного батальона «Георгиевский», позывной Ворон:

— Волонтеров вроде Наталии мы называем частниками. Примерно последние полгода частники переключились на мирных, военным подразделениям помогать перестали. Мы доставляем все, собранное частниками, по заявкам в Перевальск, Алчевск, Стаханов, Горловку. Да, конечно, организации, подающие заявки, нетрудно проконтролировать — вот детдом, больница и т. д, но как проконтролируешь простого жителя? Допустим, доставили по указанному адресу две коробки гуманитарки — и где гарантия, что одну из них он не понесет на базар продавать?

«СП»: — И как же быть, например, пенсионерам с их микроскопическими пенсиями? Что, если не хватает лекарств — например, обезболивающих при онкологии — к нацикам за майданным чайком наведываться?

— Да, такая проблема есть — говорит Дмитрий. Понимаете, пока формально граница принадлежит Украине, и все, что ввозится помимо оформления через МЧС — контрабанда. Но жизнь потихоньку налаживается — жилье ремонтируется, предприятия восстанавливаются, в аптеках появляются лекарства… Да, ассортимент небольшой — как в средней сельской российской аптеке.

«СП»: — Так уж и налаживается? А зоны обстрелов, где люди не могут выйти из подвалов?

— Месяц назад у нас был такой случай — 28 человек сидят в шахте под Донецком и не могут никуда выйти. Из Москвы отправился волонтер, бывший военный. Несмотря на начавшийся обстрел, раздал гуманитарку, успел и видеосъемку произвести для отчетности. «Горячие точки» все-таки редкость, и они у нас на особом контроле. Наши казаки, хотя и не имеют по закону оружия, многие в войне не новички — участвовали в боевых действиях, так что, если надо, мы сопровождаем груз, обязательно проверяем через некоторое время после доставки — какие запасы сделаны, на какое время хватит лекарств, продуктов, моющих средств и т. д.

— Каждый человек имеет право на жизнь, и никто не должен ее отнимать, так что в Новороссии и в Сирии мы вынуждены защищать наших людей, наши интересы. — убеждена Наталья.

Она считает себя христианкой, хоть и невоцерковленной, и теперь не представляет жизни без помощи ближнему — оправившись от болезни, намерена вернуться в строй.

В отличие от Натальи Лесной, и Наталья Лисенкова, и Михаил — люди воцерковленные, православные. Они тоже занялись гуманитарной деятельностью практически сразу же после майдана, хотя и видели Киевские события только по телевизору.

Михаил, активный прихожанин храма в Рождествено, отец четверых детей, имел возможность с разъездным характером работы выполнять и гуманитарные рейсы по снабжению одного из небольших подразделений ополченцев, перебрасываемого на различные участки фронта. Что его побудило к этому — знакомство ли с фронтовым соратником Игоря Стрелкова или долг преподавателя (Михаил обучает детей в казачьей школе) действовать, прежде всего, личным примером? Михаил — человек, как говорится, в возрасте, так что неполадки с давлением и продолжительное лечение вывели и его за скобки привычной гуманитарной миссии.

Наталья Лисенкова, переводчик жестового языка, в силу ли характера работы или особой душевной отзывчивости, не могла не помочь людям, оказавшимся в зоне боевых действий. Наталья оказывает помощь в сборе вещей, сортировке, упаковке, погрузке и отправке, а также составляет отчеты о расходовании средств. Ее поддерживает вся семья: и взрослая дочь-студентка, тоже волонтер, имеющая удостоверение, и муж, иной раз помогающий в закупках и перевозке грузов.

«СП»: — Так ли нужны сейчас волонтеры? Ведь люди получают помощь и с украинской стороны, в том числе — «ахметовскую гуманитарку», и вообще, давно действует так называемый «минский мир»?

— К Минским соглашениям отношусь отрицательно. Перемирия не было и нет, люди продолжают гибнуть как от обстрелов, так и в результате гуманитарной катастрофы. Есть такие места, куда не добираются гуманитарщики — зоны постоянных обстрелов, область действия самых отчаянных «ополчей» для безадресной помощи: кого увидели — тому и вручили, отчеты предоставить невозможно, так как в зоне боев не работает сотовая связь, не ловит Интернет.

— А вот я положительно отношусь к Минским соглашениям, — говорит Наталья Лесная. — Если Путин так действует — значит, так и надо, Россия и так получает за свою любовь к Донбассу — и санкции, и повышенную опасность террактов. Нам, гуманитарщикам, стало проще работать, хотя по-настоящему обстрелы не прекращались.

Конечно, назвать мирными районы, где не налажена нормальная работа почты, можно весьма условно, хотя другие структуры — полиция, регистрация автомобилей и предприятий — выполняют свои функции достаточно хорошо.

Но, если большинство московских волонтеров слышит — тебе что, делать больше нечего? — то беженцы, не имеющие в России постоянной работы и собственного жилья, просто мечтают заниматься волонтерством, что бы о них ни говорили. Таковых среди гуманитарщиков, вероятно, не меньше трети. Они прекрасно представляют «трудности перевода», но все равно пытаются доставить мирным жителям адресные посылки.

Около полугода назад Елена, жительница прифронтового города под Донецком, кстати, железнодорожница, решила сама везти гуманитарку. Груз, как водится, собрали в Москве, но… через границу не провезли. Человек, который обещал все доставить, своих обязательств не выполнил. Груз стоит неделю, стоит месяц, другой, третий… «Белизна» потекла, пряники позеленели, лекарства, в том числе болеутоляющие (наркотические) и инсулин, давно пережили срок годности… Не выдержавший вида тления сотрудник фонда распотрошил этот несчастный груз как раз на ЛНР — в один из детдомов и на приход одного из храмов, разместив на своей страничке видеоотчет.

— Это мой груз, какое право он имел его трогать? Может, прокуратура с ними будет разбираться? — ругается несостоявшаяся гуманитарщица.

— Да, груз через границу провезти очень сложно, — констатирует Михаил. — Проще все на месте закупить, хотя и выходит дороже. Зато любо-дорого смотреть — вот, отгружают при мне, поехали отвозить муку в Первомайск.

— Это все из-за лекарств — уверен Александр, сотрудник благотворительного фонда в Ростовской области. — Все прочее можно было бы провезти…

— Некоторые ушлые личности из ДНР, с которыми я разговаривал, желают получить 80% груза для себя, чтобы, так уж и быть, меньшую часть беспрепятственно провезти через границу — сообщает Максим, бывший ополченец, вынужденный долго лечиться после серьезного ранения. — А мы, конечно, с такой постановкой вопроса не согласны…

— Конфликты среди единомышленников очень вредят общему делу — сокрушается Наталья Лисенкова. — Несмотря на то, что общество в целом благодарно волонтерам, иной раз волонтерство превращается в деятельность, направленную на пиар и самообогащение, но ведь в конце-концов, всем воздастся по заслугам.

Среди волонтеров есть и те, кто занялся этим незаметно, словно по долгу службы — «доктор Лиза», в мирное время работавшая с бездомными; журналисты, часто посещающие зону конфликтов по необходимости; артисты и музыканты, и без того часто гастролирующие по России, а с недавних пор — и по Новороссии для поддержки ополчения и мирных граждан; коммунисты, отнюдь не чуждые социальной деятельности, несмотря на свой воинственный атеизм. Потому что больных все равно надо лечить, инвалидов поддерживать, в том числе морально, а слово или музыка — отнюдь не пустой звук, когда подкреплены делом, защита творчества от моральной девальвации. Мы с Донбассом сшиты на живую нитку — еще сыро, больно, непрочно, но люди доброй воли, являющиеся посредниками, как раз принимают на себя основную тяжесть, являясь той самой ниткой…