Впишется ли Россия в будущее?

Как часто вы совершаете ошибки в своей жизни? И где находите силы, чтобы их исправить? Согласитесь, когда стоишь перед сложным и важным выбором, умение предвидеть будущее бесценно. Потому что именно от твоего выбора и будет зависеть твое реальное грядущее.

Многовариантность будущего есть и у нашей страны. Правда, пока выбор делаем не мы, выбор делает правительство, отдавая предпочтение либеральной идеологии и такому же экономическому курсу. Мы же получаем результат этого выбора в виде социальных гарантий государства, а вернее в их отсутствии. Лично мне Россия видится в образе «витязя на распутье» — неизвестно куда идущая, имеющая огромный потенциал, так и нереализуемый. Именно поэтому нашей стране необходимо сделать правильный выбор в направлении пути. Только кто же его нам подскажет? Оказывается, есть такая профессия — будущее формировать. И называется она не президент, а футуролог.

Есть ли у России шанс? Что станет флагманом развития для нашей страны? Какой выбор должно сделать наше правительство? Сегодня на эти и другие вопросы отвечает мой новый гость — Максим Калашников, писатель-футуролог, продюсер и публицист.

«СП»: — Сегодня утром я включила телевизор. В именитой передаче гостями были футурологи. Был и руководитель ассоциации футурологов, был представитель из МГУ. Скажу честно, что никого из них я не знала, но сразу вспомнила о тебе. Ты известный писатель-футуролог, а тебя приглашают на такие передачи? И кто такой футуролог?

— Никогда уже не пригласят. Я давно в стоп-листе. А знаменитые футурологи — это Элвин Тоффлер, недавно покинувший нас в возрасте 87 лет, Сергей Переслегин, ну и Игорь Бестужев-Лада. Футуролог — человек, который на основании осмысления того, что происходит в мире, на основании нынешних тенденций видит будущее, а именно — его варианты. Будущее всегда имеет варианты! Футуролог при этом призывает формировать будущее, строить его сознательно. Это междисциплинарное занятие, связанное с интуицией, с фантазией. Когда Тоффлер в 1980 году написал знаменитую книгу «Третья волна», китайская компартия приказала всем своим членам изучать этот труд.

«СП»: — Футуролог анализирует?

— Это синтетическая наука. Аналитик — расчленяет, а синтетик — объединяет. Футурология находится на гранях наук.

«СП»: — А какие методы есть у футурологии? Как ты формируешь варианты будущего?

— Во-первых, ты постоянно читаешь огромное количество литературы, огромное количество источников. Отслеживаешь тенденции в обществе, в политике, в экономике, в науке и технике на протяжении нескольких десятков лет. И если в обществе начался какой-то процесс, то его последствия будут ощущаться на несколько десятков лет вперед.

Сейчас тем, кто родился в 1985-м году, по 30 с лишним лет, и они скоро придут руководить, и в зависимости от того, как они сформировались, как сформировано их сознание, мы получим последствия еще на три десятка лет. Яркий пример: в Советском Союзе оказалось «выбитым» поколение 20-х годов рождения. Это те, кому в 1941-м было 18 — 20 лет и более. Поэтому у власти остались люди предыдущего поколения. К сожалению, для Советского Союза это имело очень неприятные последствия. И другой пример, сейчас люди 1985-го и более поздних годов рождения становятся руководителями. Они, к сожалению, очень сильно «изуродованы» на подсознательном уровне. Я уже наблюдаю молодых чиновников около 1985-го года рождения, — таких защитников сырьевого пути развития, таких защитников мелочной регламентации бизнеса я, честно говоря, не видел. И я, по сравнению с ними, чувствую себя более молодым.

«СП»: — В чем заключается твоя «молодость»?

— Мы предлагаем провести новую индустриализацию. За счет чего? За счет повышения вывозных пошлин на необработанное сырье. При этом понизить пошлины на вывоз готовой продукции. То есть за вывоз готовых сложных изделий — НДС возвращать, а за вывоз сырья — не возвращать. Молодые чиновники говорят: «Да Вы что, а как же мы будем руду и лес на мировой рынок поставлять?!» У них даже в голове нет мысли, что можно и руду, и лес переработать здесь на нашей территории! При этом мы предлагаем применять русские прорывные технологии. Но у молодых чиновников в голове — раболепие перед Западом, стремление заимствовать его технологии. «Ну что могут создать русские?» — думают они.

И если мы верим в творческую энергию наших промышленников, то эти «молодые зомби» — не верят.

«СП»: — Почему это поколение претерпело такие изменения?

— Потому что они не видели Великой страны и у них чувство национальной неполноценности зашито в подкорку мозга. Они выросли в мире, где уже не было русских игрушек, русской электроники в магазинах и русских промышленных товаров вообще. И они уверены, что русские ничего не умеют делать. Кстати, поколение миллениума тоже будет очень неприятным в этом смысле.

«СП»: — А как ты относишься к цикличности? Футурологи используют циклы Кондратьева, например.

— Я никогда не иду в струе. И когда все увлекались политкорректностью и информационными технологиями, я этого не делал. О постиндустриализме я всегда говорил, — это бред, что наоборот, надо развивать промышленность, причем нового типа, что нужно развивать новый тип людей. Мне близки контрциклические идеи экономиста Кейнса. При экономическом подъеме нужно набирать «экономический жир» и когда пойдет спад — вкидывать в экономику деньги, начинать новые проекты.

Поэтому циклы надо использовать разумно, проводя контрциклическую политику. Я убежден, что события надо «седлать» и направлять в нужную сторону. Нельзя сидеть сложа руки и ждать, что цикл тебя вынесет. Поэтому для того, чтобы цикл Великой России начался, уже сейчас должно многое строиться и делаться.

Надо учитывать, что и у каждого цикла есть слабые места. Например, у постиндустриального информационного цикла слабое место, во-первых, в том, что информационные технологии вызывают слабоумие у людей и деградацию.

«СП»: — Речь об интернете?

— Да, в том числе. Пичканье с детства информационными технологиями приводит не к ускорению, а даже к замедлению и к регрессу развития. Дети должны писать, работать ручками, читать настоящие книги — тем самым они развивают себе мозги. Информационные технологии надо давать им лет в двенадцать, не раньше. Вторая ошибка — это вывод промпредприятий в Азию. И русским надо было использовать слабые места этого цикла на Западе. То есть всячески развивать своих людей и заниматься производством. Обратите внимание на программу Трампа. Он хочет вернуть промышленность в США. И это характерный пример, — США придется строить новую промышленность у себя. Постиндустриальный бред сдулся.

«СП»: — И это мировая тенденция.

— Да, потому что невозможно создать мир, где одна страна будет разрабатывать и придумывать, вторая — производить, а третья — потреблять. Тот, кто производит — в итоге станет центром и разработки, и потребления. Так что футурология должна помогать строить будущее. Потому что если ты сам не создашь свое будущее, ты попадешь в чужое Завтра. Причем в этом будущем тебя может и не быть.

«СП»: — Какой главный тренд ожидает мир в будущем?

— Мы переходим к миру, в котором надобность в сырье будет падать. Мы попадаем в реальность гибкого роботизированного производства, причем очень ресурсосберегающего.

«СП»: — Что придет на замену привычному сырью?

— Новые материалы. Например, алюминий с добавлением нанотрубок. Такой материал резко повышает свои прочностные, износоустойчивые качества. То же самое — и со стальными сплавами. Таким образом, на строительство мостов, каркасов зданий, техники нужно гораздо меньше металла. Такая же история с бетоном, который с добавлением нанотрубок становится намного прочнее. Поэтому мир идет к тому, что ему надо будет меньше стали, алюминия, цемента, пластика. Если у тебя всего этого производится меньше, тебе и нефти нужно меньше. Также грядет эпоха электромобилей с очень емкими аккумуляторами, заряжающимися за 10 минут. Причем тоже с применением нанотехнологий. Скоро может появиться термоядерная компактная электростанция, которую в 2017-м обещала представить «Локхид Мартин», крупнейшая аэрокосмическая фирма США. Уже сегодня созданы стерео-принтеры, которые могут напечатать даже газотурбинный двигатель, при этом потребление металла падает на 30−40%. Нас ожидает мир, где на единицу продукции нужно будет гораздо меньше сырья.

«СП»: — А Россия готова к таким переменам?

— Естественно, не готова. Я вижу опасность для Российской Федерации в том, что она не впишется в будущее. Сегодня мы видим маленькие команды энтузиастов. Например, одни из них делают лазерные оптомехатронические станки. Ребята работают в Зеленограде в старом здании НИИ. Это станки с очень точной мехатроникой, а вместо резца у них лазеры.

«СП»: — Но аналоги есть в мире, например в Северной Италии делают такие станки.

— В Италии или в Китае это выливается в корпорацию мирового уровня, а в России люди 20 лет не могут выйти из здания старого НИИ. И конкуренты, которые в свое время сильно отставали от наших советских разработчиков, уже в миллиардерах, а наши — в подвешенном состоянии. Потому что Российская Федерация тратит деньги на олимпийские проекты, на имиджевые проекты, но не на реальное Дело.

«СП»: — Получается, что в России, не смотря ни на что, есть промышленность, есть энтузиасты, есть люди способные восстановить былой потенциал нашей промышленности?

— Если начать сейчас, то шанс есть. И эти люди очень быстро могут вырасти. Я знаю в Ярославле компанию, которая производит объемные принтеры для строительства домов. Сейчас они строят дома по заказу, но они не могут выйти на наш массовый рынок. У них банально нет денег, потому что в РФ нет дешевых кредитов. Для понимания ситуации — в Китае многоквартирный дом строится за две недели.

«СП»: — Какие отрасли должны принадлежать государству? Либералы за то, чтобы отдать все в частные руки. А ультралевые — за огосударствление. В чем ты видишь баланс?

— Рука государства должно быть там, чем она может управлять. Например, в станкостроении лучше отдать деньги тому, кто сможет сделать передовые станки. Даже если этот частник. Государство должно держать в руках важнейшие для обороны и развития страны научно-промышленные объединения, большую часть ВПК, науку. А вот тиражирование новых технологий, их улучшение, создание на их основе прорывных изделий и продуктов — тут частник неподражаем. При этом никто не мешает ему держать свою науку, например.

«СП»: — Некоторые эксперты выражают опасения, что технологию, тот же инновационный станок, у частника в итоге перекупит иностранная компания. У тебя нет таких смешанных чувств?

— Частник, который 25 лет занимается станками в России, который выжил, который не разорился, — это отборный материал, элита и патриоты. За 25 лет они не бежали из России и не продали свои секреты. И есть другой вариант: когда представитель из Германии или Франции подходит к чиновнику госкорпорации, платит ему гораздо меньше «бабок» и увозит те же секреты.

«СП»: — Во времена СССР станкостроение принадлежало государству. Разве ты не являешься защитником СССР?

— В моих книгах мой СССР-2 — это государство со смешанной экономикой, где очень сильно присутствует и частный сектор. Более того, я считаю, что СССР погиб из-за тотального огосударствления экономики. При Сталине такая система работала в течение 30 лет, но уже Берия думал о реформах, потому что не все было эффективно. И Сталинская экономика уже была сопряжена с дефицитом. Например, из-за дефицита запчастей тысячи танков на западной границе 22 июня 1941 года не могли двигаться. Или когда матерился Капица, который говорил Сталину, что в Англии можно за два-три часа дойти до магазина и купить то, что нужно для лаборатории, а здесь он вынужден по месяцу обивать пороги наркоматов. Поэтому сталинская экономика работала не идеально. И возвратить сейчас такую экономику — это самоубийство.

Поэтому в станкостроении, в машиностроении, в других сложных отраслях субсидии должны получать как частники, так и государственные компании. Даже космонавтика не должна быть полностью государственной. Потому что частник может производить ракетоносители намного дешевле, чем это сделает государственная компания. Частная компания не раздувает себестоимость. Государственные компании в РФ запихивают в себестоимость огромные зарплаты менеджеров, завышенные стоимости материалов, они игнорируют новые технологические решения. Поэтому частник может создавать какие-то технические части и это будет дешевле. А государство должно создавать нечто прорывное и новое — вкладывать деньги в «загоризотные» разработки, которые частник никогда не потянет. Нужно создавать, как в США, успешный тандем «государство-предприниматели».

Также не будем забывать, что частник в наукоемкой индустрии дает не только налоги государству, а еще работу людям и зарплату, он также создает спрос на инженеров, на технологические разработки в стране.

Жизнеспособная и современная экономика — это многосекторная, гибридная экономика. Там есть сочетание индикативного планирования и частной инициативы. Там есть и госсектор, и сектор кооперативный, и предприятия с трудовой собственностью коллективов, и частный сектор.

Как футуролог я вижу, что, например, «Газпром» — это государственная вотчина. И зачем тут частник? Как и в нефтедобыче. Залил в трубу и отправил за рубеж. А вот переработка нефти — вот здесь не только государство, но и частник нужен. А вот Интернет-предпринимательство — царство частной инициативы. Авиапром может быть отчасти государственным, отчасти — частным. Пусть существует здоровая конкуренция.

«СП»: — Максим, но есть разные производства. И порой частник приходит на ресурс, вырабатывает его, загрязняет окружающую среду и «спрыгивает». И это реалии Российской Федерации.

— Да, но и государственные компании тоже так могут работать. И в Советском Союзе были предприятия все загрязняющие, потому что они не зависели от местного самоуправления. Я помню, как в 1981 году ввели в строй Припортовый завод под Одессой, где на пять километров ничего живого не было из-за аммиака. При этом все было государственное.

И здесь вопрос — к государству. А почему, во-первых, государство не устанавливает нормативы на строительство очистных сооружений?! Второе, почему государство сделало так, что органы местного самоуправления не могут влиять на недобросовестные производства?

Как футуролог говорю, что в будущей России будет очень сильное местное самоуправление. И чиновнику в Москве не сунут взятку и не построят в Орле или в Брянске завод без очистных сооружений. Местные люди этого не позволят сделать.

Я предпочитаю формулу Ивана Грозного, — очень сильная центральная власть и очень сильное местное самоуправление.

При сильном местном самоуправлении люди приходят к частнику, построившему, к примеру, гигантский агрокомплекс без очистных сооружений и говорят: «Либо организуй все как надо, либо мы тебя закроем». Иное дело, что при сильном самоуправлении частник просто не мог бы построить суперферму без утилизационных установок для навоза и мочи. Поэтому этот вопрос — к государству.

Также при местном самоуправлении очень хорошо работает механизм контроля за депутатами и выбранными «головами», механизм их отзыва. И поэтому, если человек забывает, что он обещал избирателям, его моментально лишают власти.

«СП»: — Сейчас основную долю доходов от производств как сырьевых, так и не сырьевых получают акционеры. И не все из них хотят вкладывать выручку в развитие производства, в зарплаты рабочих, в социальные программы. Хотя, слава Богу, есть и очень достойные руководители. Но их мало. Как должно действовать государство?

— Нынешняя Российская Федерация является антипромышленной «квазидержавой». В нормальной экономике, в том числе смешанной, где существуют и частные предприятия, рабочие получают достойную зарплату. В той же Швеции, в Германии 70-х годов до переноса производства в Китай.

Во-первых, акционеры имеют свои прибыли, но для того, чтобы они делились с рабочими, должны выполняться два важнейших принципа. Во-первых, рабочий получает право на профсоюзы и коллективные трудовые договоры. Такие профсоюзы не привязаны к предприятию и не зависят от акционеров, это отраслевые профсоюзы. И если обращаться с рабочими по-хамски, профсоюз «врубает» забастовку и предприятие несет убытки. Трудовые договоры также другие — они заключаются не индивидуальные, а только коллективно, с прописанным социальным пакетом. Это описано в знаменитой книге «Карьера менеджера» Ли Якокки, где он показывает, как профсоюзы автопромышленности заключали договор с «Фордом».

Второй момент — это соответствующая политика государства. Необходимо введение 50-процентной льготы по налогу на прибыль при вложении прибыли в собственное предприятие. Таким образом, государство софинансирует технологические и энергосберегающие новации на частных заводах, а также программы повышения квалификации специалистов. При этом должна быть введена дифференцированная шкала обложения личных доходов. То есть, чем больше человек получает для себя лично, тем больше платит подоходного налога. В 60-е годы в США доход свыше двух миллионов долларов облагался 98-процентным налогом. Не хочешь столько платить? Вкладывай свои деньги в предприятие, развивай его, делись с рабочими.

И, кроме того, если акционеры начнут переводить деньги за рубеж, они должны получить некоторые вопросы от государства. Промышленник Константин Бабкин рассказывал: «Попробуй вывести деньги с канадского предприятия? Не получится». Поэтому в разумном государстве деньги должны оставаться в стране и в сфере производства.

Пока же государство не вводит прогрессивные налоги, при этом, кстати, сохраняя огромные налоги на само производство. И если государство не мешает выводить деньги из России, если не возбраняет частнику роскошествовать, то, безусловно, частник начинает пользоваться моментом. А, кроме того, в стране просто-напросто мало заводов и нет конкуренции за рабочую силу. В советские годы хороший специалист по обработке металла при «давлении» цехового начальства мог «плюнуть» и пойти устроиться в другое место. Его бы с руками и ногами оторвали.

«СП»: — Ты уже давно выступаешь за новую индустриализацию. Каков ее идеологический смысл?

— Индустриализация — лучший способ спасти наш народ от дегенерации и вымирания. Люди должны быть объединены делом. Создавая, например, грузовой самолет-триплан «Геракл», который станет первостатейным экспортным товаром и даст русским власть над своим пространством, — люди станут одной командой. Их мысли будут в этой небывалой задаче, они перестанут друг друга подсиживать, потому что у них есть общее дело, они превратятся в единомышленников и сотрудников. То же самое можно сказать о тех, кто делает и суда, и станки, и электронику, и локомотивы, и домашнюю технику. Да все, что сложнее сырья и «первого передела»! Когда же люди живут в сырьевой экономике — они деградируют, в том числе и душевно. Когда никто ничего не производит, а верхи продают сырье, а потом от своих щедрот отщипывают подачки, то люди начинают за эти куски друг друга топить. Я был на выборах в Новосибирске, и местные говорили, что когда Новосиб был советским городом и на полную мощность работали местные высокотехнологичные предприятия, то и атмосфера в городе царила совершенно другая. Потому что люди делали Дело. Когда же начинается конкуренция за доступ к крохам нефтяных денег, за место в госаппарате, люди деградируют и становятся подлыми существами с холуйской психологией.

Сегодня сырьевая РФ вошла в смертельный системный кризис. Поэтому я — за индустриализацию. Потому что, во-первых, она спасает наш народ. Во-вторых, она создаст цивилизацию будущего, новый мир. Иначе русские обречены. Поэтому новая индустриализация должна создать новое Будущее. Вот моя идеология. Не справимся — горе нам!